В чулане было темно. Переступая через резиновые сапоги и ящик с инструментами, они нырнули под зимние куртки, пробираясь в глубь чулана, где они смогли сесть рядом с елочными игрушками. Все это время Линк ни разу не отпустил руку Джиллиан.
Лорен села напротив. Их колени соприкоснулись, когда Линк сел рядом с Джиллиан, вцепившейся в его руку, как в спасательный круг в бурном океане. Они прислушались к голосам, доносившимся из холла: громкие голоса родителей Джиллиан и мягкий, разуверяющий голос миссис Миллс. Линк не мог расслышать многое, но услышал достаточно, чтобы понять, как Парриши злились и не были довольны уклончивыми ответами матери Лорен. Наконец он услышал их удалявшиеся шаги и звук закрывающейся парадной двери.
У Джиллиан дрожь утихла, и Линк понял, что девушка услышала, что ее родители ушли. Но она все еще продолжала цепляться за него, пряча лицо у него на плече, скрываясь от темноты и привидений, живших в ее воображении. Закрыв глаза, молодой человек ощущал запах океана. Он подумал, не исходит ли этот запах от резиновых сапог, не понимая, как запах соли и гниющих водорослей мог быть таким сильным в замкнутом пространстве.
– Я хочу есть, – прошептала Лорен, задвигавшись беспокойно напротив него.
– Еще рано. – Линк сжал ей колено. – Твоя мама будет нас искать. Нам нужно остаться здесь подольше.
Лорен тяжело вздохнула, и он услышал, как она слегка стукнулась головой об стенку чулана.
– Мне надоело тут сидеть неподвижно.
Линк ощутил вспышку раздражения.
– Тогда уходи. Только не говори никому, где Джиллиан.
Она тихонько фыркнула.
– Как будто я когда-нибудь сказала. Ты знаешь, ее отец всегда очень со мной любезен, по крайней мере, в тех случаях, когда миссис Парриш нет поблизости. Без нее он совершенно другой. Может быть, я его найду и поговорю с ним. У них нет причин не остаться здесь на несколько дней. Я хочу сказать, глупо проделать весь этот путь, чтобы забрать Джиллиан и сразу тащиться в Атланту.
– Мне кажется, бабушка с мамой не ладят. Я не раз слышала, как они спорят и бабушка заставляет маму сделать то, в чем она каждый день раскаивается.
– Линк почувствовал, что девушка подняла голову. – Я спросила об этом бабушку, но она ответила, что не ей мне об этом рассказывать. А спрашивать маму мне и в голову не приходило.
Линк сжал девичью руку, зная, что Лорен имеет в виду. Он почувствовал, что девушка встала.
– Дайте мне посмотреть, что я могу сделать. Моя мама говорит, что я любого могу обворожить, так что мистер Парриш согласится. – Линк услышал по голосу, что она улыбается.
Лорен протянула руку и провела ею по его лицу, коснулась головы Джиллиан и только тогда ее убрала.
– Ты здесь в безопасности. Линк о тебе позаботится.
Молодой человек почувствовал, как Джиллиан зашевелилась у него под боком.
– Я сама могу о себе позаботиться. Мне только нужно, чтобы кто-нибудь… был здесь.
Лорен выпрямилась.
– Я знаю. – На минуту она задержалась. – Я приготовлю всем сэндвичи и принесу их на пляж. Мы там увидимся.
Линк зажмурился от вспышки яркого света, когда она открыла и быстро затворила дверь. С закрытыми глазами он начал тихо говорить с Джиллиан, рассказывая ей истории о своих предках – пиратах и их воображаемых подвигах во время царствования на островах. Он не осознавал, что почти спит, пока не почувствовал на щеке теплое дыхание.
– Спасибо, – сказала Джиллиан и снова опустила голову на его плечо. Рука, сжимавшая его руку, расслабилась, как будто Линк впитал и рассеял ее страх – победа, не менее решительная, чем взятие на абордаж корабля в открытом море. Теперь рука легко покоилась в его руке, и оба они заснули.
Даже теперь, спустя годы, он помнил, как выглядели следы, оставленные на ногах Джиллиан пряжкой отцовского ремня, и был уверен, что на бедре по-прежнему оставался красноватый шрам. Несмотря на наказание, родители все-таки смягчились и остались еще на три дня.
Линк всматривался в темноту: голоса наконец затихли. Оставив дверь открытой, он повернулся и медленно поднялся по лестнице.
Он остановился на верхней площадке, уставившись на дверь бывшей спальни Лорен. В полутьме он вспомнил, что сказала Грейси: «Посмотри в подоконнике». Он взглянул на часы: половина четвертого. Середина ночи, а ему не спится. Тихо выругавшись, Линк зашел к себе в спальню за инструментами, а потом подошел к подоконнику.
Лампочка на потолке слабо освещала комнату, но Линк достаточно хорошо все видел и понял, что нажатием кнопки можно откинуть боковую стенку под сиденьем. Он мог расковырять ее отверткой или отбить молотком, но это означало бы ее полное уничтожение. Линк не в силах был дольше ждать. Ему показалось, что какая-то неведомая сила заставила вставить отвертку в панельную щель. Треск раскалывавшегося дерева его не смутил.
Линк приподнял панель и, дважды мигнув, заглянул в тайник. Внутри оказалась пачка конвертов, смятых и вытершихся по краям, перетянутых резинкой. Засунув внутрь руку, он вытянул их наружу. Старая резинка при этом лопнула и осталась на дне ящика.
Бумага была слежавшаяся и согнутая, как будто конверты долго пролежали в сырости. Поднеся пачку к лицу, Линк принюхался и уже второй раз за эту ночь почувствовал запах океана и водорослей.
Он сел на пол, прислонившись спиной к подоконнику, и взял первый конверт. Имени адресата на нем не было, и казалось, что конверт никогда не запечатывали. Ни секунды не колеблясь, он вынул и развернул письмо. Линк пристально всматривался в четкий твердый почерк – явно мужской. По шее у него побежали мурашки, как будто кто-то стоял за ним.
Не читая первое письмо, он перебрал все остальные, обращая внимание на почерк. Все они были подписаны инициалом «М». Какое-то воспоминание всплыло у него в сознании. Глубоко вздохнув, он снова развернул первое письмо и начал читать.
Письмо начиналось словами «Моя дорогая Лорен». Линк закрыл глаза, неуверенный, что сможет продолжать, но заставил себя их открыть и продолжил чтение. Линк даже не понял, пока не начал задыхаться, что долго не переводил дыхание. Он читал одно письмо за другим с ощущением, что все глубже и глубже уходит в глубины океана.
Линк вдруг почувствовал, как будто кто-то нанес ему удар под ложечку, прежде чем он успел подготовиться. Он остался сидеть, задыхаясь, ощущение бумаги в пальцах руки было единственным свидетельством связи с действительностью. Наверное, так чувствуешь себя, когда тонешь. Он с трудом поднялся на ноги, но не двинулся с места, когда прозвучал первый удар грома. Он был в состоянии только стоять, испытывая гнев, боль, неверие. Когда вспыхнула молния и замигало электричество, Линк направился к двери.
– Боже, – только и мог выговорить он, вынуждая себя двигаться в направлении лестницы, а потом вон из дома.
Джиллиан покачивалась в кресле, наблюдая, как у Форда закрываются глаза, а на щеках образуются ямочки от улыбки по мере того, как он погружается в царство сна. Малыш тихонько мурлыкал, на губах его появлялись молочные пузыри, лопавшиеся, как только он, широко зевая, раскрывал рот, а затем лицо его расплывалось в широкой беззубой улыбке. Наконец, глаза младенца закрылись окончательно, но улыбка так и не исчезла.
Джиллиан знала, что следовало уложить Форда, пока он еще бодрствовал, чтобы приучить его засыпать без укачивания, но в ощущении на руках засыпающего ребенка было что-то почти наркотическое. От его сладкого запаха и прикосновения его маленького теплого тельца женщине хотелось плакать. Джиллиан знала, что должна была испытывать то же самое и с Грейси, но все воспоминания о ее первенце тонули в собственных ощущениях неспособности и неуверенности. Теперь, глядя на своего сына, она чувствовала себя совсем по-другому. У нее было ощущение, что пропитанный солью океанский воздух придавал ей силы и мужество. Джиллиан наклонилась, поцеловала Форда в щеку и вздохнула. Она по-прежнему не считала, что станет когда-нибудь совершенной матерью, она была здесь с двумя своими детьми, и, может быть, этого было достаточно.
Джиллиан покачалась еще несколько минут, не желая укладывать сына в кроватку, тем более что Грейс снова осталась на ночь у Мэри Эллен и Джиллиан была дома одна. Она приподняла ребенка на плечо, прикасаясь щекой к его покрытой пушком головке, взглянула на свои обнажившиеся под ночной рубашкой бедра и увидела шрам полумесяцем, который был теперь настолько частью ее, что казалось, всегда там находился. Теперь он не был так заметен, как раньше, и какая-то часть ее существа желала, чтобы он совсем исчез, в то время как другая часть желала, чтобы шрам остался навсегда, напоминая ей о том, чего она не должна была никогда забывать.
Внезапно Джиллиан поднялась, кресло продолжало качаться, а она направилась к колыбели. Форд пробормотал что-то во сне, и Джиллиан вспомнила, как бабушка говорила, что дети могут разговаривать с ангелами. Она поцеловала малыша и прошептала: «Замолви за меня словечко». Затем уложила его в колыбель. Форд потянулся, повозился, устраиваясь поудобнее, и Джиллиан накрыла его желтым одеяльцем, подаренным Мартой.
Свет мигнул, и Джиллиан с тревогой взглянула в окно. После ночной бури в ночь рождения Форда несколько раз шли дожди, но непогода не была настолько суровой, требующей выключения электричества. Она ощутила вспышку страха, но сумела быстро погасить ее. Теперь в каждой комнате были фонарики с запасными батарейками.
Джиллиан наклонилась включить ночник у колыбели Форда и проворно отступила, когда под ногами у нее оказался клубок черной шерсти. Спот задержался около нее, убедился, что достаточно ее напугал, и продолжил свою степенную прогулку. Когда женщина выпрямилась, свет снова мигнул. Взглянув на спящего ребенка, Джиллиан вышла из комнаты, оставив дверь полуоткрытой.
Проходя по коридору и спускаясь по лестнице, она повсюду зажигала свет. Она увидела, остановившись на нижней ступеньке, что Спот сидит у парадной двери, выжидающе глядя. Сверкнула молния, свет померк, и в то же время раздался стук в дверь.