…Смотрит на небо женщина. Волосы растрепаны, руки черны от работы, широкие плечи укутаны шкурой, глаза безумны. Она оборачивается к Такэси и Скидану, долго смотрит в упор, потом садится, заворачивается в свою грубую шкуру еще плотнее, с головой, и замирает. Рядом с ней на подстилке из сухой травы беззвучно плачет голенький младенец, тоже накрытый шкурой… Скидан повернулся к Такэси, вопросительно качнул головой. Кампай отрицательным жестом вернул его к миражу, который опять сменился.
…Винты разорвали нижнюю кромку облаков, и Скидану явилась вода. Скалистая бухта охватывает самолет с боков, навстречу несутся белые гребни волн, боковой ветер срывает с них пену. Прикрываясь от ветра левым крылом, машина мчится навстречу песчаной отмели. Винты уже трогают пену. Толчок, брызги, песок, остановка…
…Звери, похожие на волков, спокойной рысью трусят прямо к Такэси и Скидану. Они худы и голодны, их намерения понятны. Из воздуха навстречу им вдруг протягивается рука с пистолетом, напоминающим "парабеллум". Вспышка. Один зверь от удара пули резко вскидывается и прыгает назад. Остальные бросаются в стороны и продолжают атаку цепью. Еще несколько раз им навстречу дергается в руке пистолет. Еще два из них попадают под пули. Но — прыжок сразу нескольких тел, вращение земли и неба, затем — тьма…
…Костер на высоком месте, под прикрытием скалы. Вокруг — белые сопки. Легкая метель. Трое мужчин в мехах что-то едят металлическими ложками из плоских котелков, не снимая с колен карабинов. Какой системы карабины? Закончили есть, облизали ложки, легли в обнимку с оружием, положив головы на рюкзаки. Костер горел, невидимая рука время от времени подбрасывала в него обломки веток. В темном воздухе над огнем возникали и пропадали два лица — женское и детское. Мираж в мираже…
Минут через десять Такэси тронул Скидана за плечо и указал на выход. Они шагнули к двери. Картина "Спящие у костра" метнулась вбок, ее сменила темнота, пропитанная светом, готовая родить новые миражи.
— Разденься за ширмой, — сказал Кампай, когда они вернулись в мастерскую, а сам, едва откинув капюшон, сел на вертящийся стул перед терминалом, включил там что-то и начал диктовать, глядя на зеленую дежурную лампочку: — Такэси Кампай. Посещение сто второе. Участник — Василий Скидан. Время наблюдения — пятьдесят три минуты. На контакт опять не решился. Объяснить это до сих пор не могу. Чувствую, что нельзя — вот и все… Наблюдения. Новое — одно: появилась женщина. Сразу после нападения зубастой птицы. Она явно с того же корабля. Долго смотрела на нас в упор, будто разглядывала. Показалось, что она чувствует биотоки. Почему бы и нет, если здесь такая память? Если это память, конечно… Не чувствую себя готовым к контакту. Первая фраза должна быть безотказной, но при этом — проблема языка: ничего расслышать не удается… Остальные наблюдения — повторы: полет с посадкой на воду, нападение волков, трое с оружием у костра. Опять не хватило терпения дождаться событий, уходом встревожили транслятора-караульного. Новых мыслей по этому поводу нет. Может быть, свежее впечатление Скидана… Василий!
Скидан уже стоял рядом, без плаща и бахил. Он спросил:
— Что?
— Как ты все это понял? — Такэси подтащил ему второй стул.
— А черт его знает, — Скидан сел, не зная, куда глядеть, и потому предпочел обращаться не к лампочке, а к Кампаю. — Похоже на чьи-то сны.
— Или воспоминания? — подсказал Кампай.
— А сны и есть воспоминания.
— Не скажи, — Кампай покачал головой. — Сны могут быть… ну, скажем, композицией каких-то идей. Или вообще образов… А впрочем…
— Ты-то знаешь, что это было? — спросил Скидан.
— Сейчас, минуту, — Такэси выключил зеленую лампочку, ненадолго включил красную, потом на пульте загорелась синяя, а на экране появился он сам. Поговорил о сто втором посещении, посадил рядом Скидана, поговорил с ним, и экран опустел.
— Записано, — сказал Такэси. Выключил аппарат и извлек из него круглую пластинку, вроде патефонной, только поменьше. — Сегодня не густо.
Скидан был немного ошеломлен, потому что впервые видел себя в кино. Однако к подобным чудесам он за полгода привык достаточно, чтобы не показать удивления. Повторил вопрос:
— Так что же это там было?
— Не знаю, — Кампай спрятал пластинку в стол и встал. — Думай ты тоже. Может, поймешь. По-моему, это чьи-то воспоминания.
— Там такая же аппаратура? — Скидан кивнул на терминал.
— Если бы, — Такэси вздохнул. — Ничего там нет. Один туман.
— А ты везде смотрел?
— Там везде не посмотришь. Там нет дна.
— Как? — Скидан вспомнил, что в момент нападения волков ему очень хотелось вынуть пистолет и помочь тому парню, чья рука… Он представил, как бросается навстречу призракам и тут же летит в бездну… Рубаха прилипла к холодной спине.
— Пассивное наблюдение себя почти исчерпало, — Такэси прятал в шкаф пещерные одежды, — а действовать активно — боюсь. Хотел однажды проверить глубину, бросил туда болтик…
— Ну? И что?
— Чуть не сгорел. Хорошо, что у двери стоял.
— А на пластинку ты все это записал?
— Оно не дается, — Такэси грустно улыбнулся. — Только включаю запись, туман начинает дрожать, от этого кружится голова и тошнит. Не запишешь.
— А что ребята об этом думают? — Скидан встал.
— Садись. Я тебе расскажу.
Вот что узнал Скидан.
Третий год существует в Лабирии староверство, но только год назад начался его бурный расцвет. Год назад Такэси Кампай случайно обнаружил потайную дверь в заброшенной мастерской и впервые увидел призраков. Поначалу он пугался их, а они — его. Когда же стало ясно, что, если друг другу не мешать, то жить вполне можно, он начал приглашать в пещеру других староверов. Никакой рекламы, разумеется, потому что староверством здесь пахло отчетливо, а староверство, как известно, для общества вредно, наравне с сочинением выдуманных литературных приключений.
— Кстати, — перебил Скидан, — давно хочу спросить: почему художественная литература запрещена? Она может приносить хороший доход.
— Какой доход? То, что ты называешь — деньги? — Такэси вдруг обнаружил явную симпатию к запрету. — Из денег шубу не сошьешь. А то, что ты называешь художественной литературой, обязательно пропагандирует насилие. Ведь как ни поворачивай, а самое захватывающее в этих выдумках обязательно связано с насилием. Это портит детей. И даже взрослых. Ведь хорошо описанное злодейство хочется попробовать, согласись…
И Такэси продолжил рассказ.
С появлением пещеры староверство начало приобретать основы для существования. Василий помнит тот нелепый летательный аппарат с винтами на крыльях? За несколько посещений Кампаю удалось разглядеть и понять его устройство. Это позволило изобрести приспособление в виде крыла, которое можно прикреплять к днищу скоростных водоходов. Разумеется, для парусников это не подходит, а транспортеры с водородным двигателем во много раз эффективнее и безопаснее на воздушном экране, однако в спортивных целях подводное крыло представляет несомненный интерес… Или, например, одному из староверов привиделся квадратный кусок тонкой ткани, на котором человек может спускаться с большой высоты, держись за пучок шнуров, пришитых по краям. Ну, чтобы Василий легче представил, это напоминает носовой платок с дырочкой посередине. Дырочка нужна для плавности спуска, чтоб не качало. Оказалось, этим устройством даже можно управлять, и одно время любители развлечений увлекались повально, прыгая с неподвижных городских каров. Но затем это баловство пришлось запретить, потому что начали прыгать уже с загородных машин да еще на ходу и, разумеется, разбивались.
— Парашют, — сказал Скидан.
— Что-что?
— Они изобрели парашют, — Скидан рассмеялся. — Я однажды прыгал. С вышки.
— С вышки? — Такэси обрадовался пониманию. — Мы тоже с вышки начинали. Сразу на раскрытом. А потом научились его сворачивать. Парашют, значит? А мы называем — купол.
Кампай спросил, зачем изобрели парашют в мире Скидана. Тот рассказал. Кампай подумал и согласился, что для спасения с так называемых самолетов купол действительно может быть полезен. Но для лабирийских машин это теряет смысл. Во-первых, на больших высотах не летают. Разве что осмотреться в незнакомом месте, если откажет связь. А почему она должна отказывать? Там нечему отказывать. И двигатель водородный не откажет. По той же причине. Разве что воздух вокруг кончится… Тут Такэси посмеялся собственной шутке и стал рассказывать дальше о пещере с призраками. Видения являлись почему-то каждому свои. Если приходили вдвоем или больше, тогда всем приходилось смотреть призраков кого-нибудь одного. Чаще всего — Такэси. Эту особенность все дружно связали с силой характера. А сам факт появления видений до сих пор вызывает споры. Все сходятся на том, что, если к каждому приходят только ЕГО призраки, значит, это заложено в каких-то его личных особенностях. Но в каких именно? В памяти? Но никто ни разу не вспомнил в своей жизни ни одного факта, хоть сколько-нибудь связанного с ЕГО призраками. В воображении? Но каждому легко вспомнить, ЧТО он когда-либо воображал в жизни. И тут — ни одного совпадения, даже намека. Совершенно фантастическое допущение, что там, в пещере, для каждого заранее приготовлен ЕГО фильм, вызвало резкий протест даже у Ганса Христана, к которому эта нелепая мысль пришла. Рассудительный Ваня Лапонька ошеломил всех предположением, что здесь может быть замешана память далеких и сверхдалеких предков. Эту идею не стали огульно отрицать, но все же, с необходимым почтением, отложили до каких-нибудь более просвещенных времен. И теперь, с появлением в их кругу Светланы и Василия, у Вани новая идея: в пещеру проникают события параллельного мира, которого, как считает Кампай, на свете нет и в принципе быть не может.
— А откуда же мы со Светкой тогда пришли? — Скидан вдруг легко и ясно представил себе, что параллельных миров может быть сколько угодно и их события, существа и предметы способны проходить сквозь остальных, не мешая друг другу, даже не замечая их. Он без усилий вдруг представил, что кроме длины, ширины и высоты возможно множество измерений ВНУТРЬ, плюс еще сколько угодно отклонений во времени, в молекулярном состоянии, внутри атомов и так далее, до бесконечности во все стороны. Пустой прежде, мир для него вдруг насытился сферами, потоками, вихрями различных пространств и состояний, из которых естественно вытекало бессмертие души, и бренная жизнь сразу получила облегчение и наполнилась многими потаенными смыслами. Чтобы поверить в призраки, дилетанту оказалось достаточно хоть как-то их обосновать.