Светкина фигура возникла на дорожке, уверенно пошла в сторону его скамейки. То ли подглядывала, то ли чуяла, где он… Села рядом. Все молча.
— Ну и что? — спросил Скидан.
— Ты отошел? — Светлана спрашивала не тем бабьим тоном, каким из груди откуда-то стонала всегда: "Вас-ся". Она как бы договаривала то, что он прервал своим уходом: "Иди туда, откуда пришел…" Еще таких командиров тут не хватало. Скидан внутренне ощетинился и не ответил.
— Вася, я спрашиваю: ты успокоился? С тобой можно разговаривать?
— Смотря о чем.
— О деле.
Таким тоном она говорила, помнится, с Кешкой. Докатился, капитан…
— О каком? — Скидан сделал все, чтобы она не услышала нервов.
"А вот о каком", — ожидал он услышать. Но она холодно сказала:
— Нет, ты еще не успокоился. Пойдем-ка домой.
Последние слова прозвучали мягко, будто она что-то в себе переключила. Подсела вплотную, прижалась, горячая:
— Вас-ся… Хватит на сегодня… Веди меня домой.
Он хотел встать, но она тяжело и сильно взялась двумя руками за локоть.
— Погоди. Сначала совсем перестань злиться… Вас-ся, нас ведь только двое здесь… Никто не знает того, что мы знаем, правда?… Нам с тобой надо быть… одной душой, правда… Везде вместе, везде заодно…
— Так что ж ты…
— Я сгоряча… Не сердись…
— Ладно, — он снова попытался встать, — пошли.
Теперь она встала вместе с ним, не выпуская локтя. И повела, то есть, он повел ее домой.
Он всю дорогу ругал этот митинг, этих болтунов и это государство, а она — молчала. И чай грела молча. И когда ужинали, молчала. Только поглядывала с непонятным выражением. Виновато? Обиженно? Печально? С жалостью? Если с жалостью, то к кому?
Когда поели, взгляд ее стал обычным, и она сказала:
— Вас-ся… Побеседуй со мной… Нет, отнеси меня…
Он спросил потом:
— Что там за дело было?
— А, это насчет ваших призраков. Такэси водил к себе в грот того парня, после которого мы ушли с митинга.
— Ерунду болтал, — перебил Скидан. — Где они увидели поражение?
— Ты не все знаешь. Тот парень был старовером. Он был таким надежным, что Такэси оставил его в гроте одного…
— Ну?
— Он там увидел что-то такое, что ушел от староверов. И стал их противником.
— Чего же он молчит?
— Ну, Вася, ему нельзя. Он же обещал молчать.
— Кому?
— Ты как маленький. Он обещал Кампаю. Партийная тайна…
— Так староверы — это партия?
— Нет. Они и слова такого не знают. Да называй хоть и партией. Он им обещал молчать. И будет молчать. Просто дал им понять, что и они знают не все.
— Почему же он им не рассказал, что видел?
— Да кто ж его знает? Кампай говорит: вышел из грота сам не свой и молча ушел. Разговоров избегает.
— Давно?
— За день до того, как они нас нашли в тоннеле. Но это неважно. Кампай говорит, что хотел просить тебя…
— Встретиться с этим?…
— Да. Он работает в "Скорой помощи". Макс Нарук.
— Хорошо, попробую. Но не завтра.
— Конечно. Когда сможешь. И еще. Вася…
Скидан следил за ее тоном. Она была все же другая. Где-то внутри что-то притаилось. Он злился на нее за это. И не понимал, что ЭТО такое.
— Ну?
— Вась, Такэси просит тебя не сердиться и ждет тебя завтра прямо в мастерской. Если не придешь, сообщи ему.
— Приду.
— Ва-ась…
— Ну?
— А мне с тобой можно?
— А ты не была?
— Нет. Я хотела с тобой.
— Ну пошли.
— Только послезавтра, ладно? У меня завтра важное занятие с детками.
— А Такэси?
— Он сейчас каждое утро будет там. Он хочет понять Макса… Ва-ась!
— Ну?
— Я ему сказала, что твоя командировка откладывается. И надолго.
— А он?
— Ничего. Говорит: все, что угодно.
— Конечно, я для него экспонат.
— Мы оба тогда.
— Ну нет. Ты у них прижилась. А я — ни там, ни тут.
— Вась, не прибедняйся.
— Я чувствую, ты еще о чем-то молчишь.
— Да, — Скидан почувствовал, что она подвела к самому главному. — После твоего ухода разговор был…
— Ну?
— Вась… У меня тогда сорвалось, а ребята приняли… слишком близко…
— Ты о чем?
— Только не обижайся, это слишком серьезно… Я сказала… Я предложила тебе… вернуться… Помнишь?
— Да помню! Ну и что?
— Они сказали всерьез, что пойдут с тобой.
— А с чего они взяли, что я ТУДА вернусь?
— Вась… Я им сказала точно так же, этими же словами. А они ответили, что справятся и без тебя: они уже все и так знают. Знают, где там что и что надо делать.
Скидан выругался сквозь зубы.
— А что Такэси?
— Он промолчал. Он нехорошо промолчал. За них.
Вот это был подарочек! Идиотка! Не язык, а помело! Раздразнила пацанов… Что они ТАМ смогут? Заурядная бандгруппа. Две роты автоматчиков на проческу района и — самое верное — клич среди местных жителей. Даже не успеют увидеть, откуда стреляли…
— Ах, ты, Светка, — он в горе сгреб ее и прижал к себе. — Что ж ты натворила…
— Ва-а-ася…
— Все, молчи. Спать будем. Завтра…
Немного погодя он глухо позвал:
— Светк…
— Я не сплю, — ясный голос.
— А ты… вернулась бы ТУДА?
— Нет, Вася, — она не медлила ни секунды, — ни за что.
6. Миражи Скидана
Он проснулся рано и встал, не разбудив Светлану. Осторожно вызвал по терминалу Такэси. Появилась на экране заспанная Роза:
— Привет, Василий. Что это вам обоим нее спится? Кампай уже ушел.
Светлана спала.
Он вызвал мастерскую Такэси. Тот появился мгновенно:
— Ты готов? Жду.
Светлана так и не проснулась, когда он ушел.
Полная стоянка свободных машин, гонка по пустому почти желобу дороги, отстраненные мысли: "Много же им потребовалось бетона… А может, это не бетон?" Пробежка по еще пустым перегонам Минспроса: " Даже неловко бежать одному: как напоказ. Или это со всеми — напоказ? Свежий ветерок в бесконечном скальном коридоре, дверь мастерской — сама нараспрашку. За дверью — улыбающийся Такэси.
— Издалека услышал твои шаги. Тяжело бежал. Не выспался?
— Считай, не спал. Вы сошли с ума — идти через тоннель. Это самоубийство.
— Забудь, хозяин! Светлане показалось. Просто ничего не значащий разговор на случайную тему. Воображаемое приключение. Ведь даже ты не пошел бы туда?
— Конечно, нет! Учти, Такэси: если это всерьез, то это верная погибель.
— Представляю. Даже в мыслях не держу… Но в грот пойдешь?
— А то, что я с недосыпу, — ничего?
— Даже лучше! Повышенная чувствительность, хорошо слышать будешь! — Такэси достал плащ и бахилы, стал помогать наряжаться. — И вот что еще, Вася. Когда ты там один и смотришь не чужое, а свое, резко усиливается эффект участия. Мои миражи ты смотрел как бы со стороны. А теперь будешь как бы внутри действия. И чем ты неподвижнее, тем оно ярче. Понимаешь, интересный эффект: если, например, ты там бежишь, то скорость твоя зависит от того, насколько хорошо ты расслабишься. А голос твой зависит от того, насколько ты затаишься. Понял?
— Понял. Попробую.
— Запоминать ничего не старайся. Это мешает действию. Все время надо помнить, что ты зритель, от тебя там ничего не зависит, это НЕ ТВОЯ жизнь.
— Понял, понял. А тебе отсюда никак нельзя подсматривать?
— Исключено. По поводу этого явления я сделал один вывод: если начну активно исследовать — все сломаю. Учти, Вася: никакого вмешательства! Обещаешь?
— Сделаем, — пообещал Скидан и неожиданно для себя добавил: — Я — не Нарук.
— Я знаю, — непонятно ответил Такэси и мягко хлопнул его по плечу: — Давай!
Скидан шагнул в светящуюся дымку грота.
И сразу же, едва остановившись в знакомой каменной нише, он увидел, что перед ним какая-то дверь, которая вела в стену из незнакомого ему белого кирпича.
Не успел Скидан сообразить, началось ли это явление миражей или дверь в самом деле была здесь всегда, он увидел свою правую руку, которая взялась за ручку. По рукаву пиджака, из которого выглядывала белая рубаха, он все же понял, что дверь и рука — воображаемые, что надо посильнее замереть. И он замер, прижавшись спиной к твердой, но не холодной стене.
Воображаемая рука потянула воображаемую дверь, та распахнулась, и началось воображаемое движение вперед, в полусумрак коридора. Скидана обдало знакомым запахом свежей древесины хвойных пород, потом он поднялся по каменным ступеням на второй этаж и был встречен целым букетом запахов, среди которых узнал скипидар, масляную краску, горячий столярный клей и, кажется, ацетон.
Замечая краем глаза свои остро выглаженные брюки и ярко надраенные ботинки, осторожно перешагнув через просыпанный на пол белый порошок, он уверенно вошел в просторный зал и не удивился, что там не заседают, а пишут лозунги и рисуют огромные уличные плакаты. От всех этих лозунгов и плакатов к Скидану поворачивались головы, но он никому не протягивал руки, и к нему не подходил никто из этих запачканных людей. Рядом оказался только один, появившийся из-за спины. Этот тоже был в костюме, и Скидан знал, что он здесь главный. Главный жестом пригласил подойти к одному из художников и назвал Скидана Романом Кузьмичом.
Роман Кузьмич стал разглядывать огромный портрет. Изображен был отечески добрый пожилой мужчина с очень густыми бровями. На его темном пиджаке блестели пять звезд Героя — больше, чем у великого полководца Жукова! Это, впрочем, не удивило Романа Кузьмича. Скидан услышал как бы собственный голос, одобряющий изображение. Этот голос властно и дружелюбно посоветовал написать под портретом не "Планы партии — в жизнь!", а "Планы партии — планы народа". Затем Скидану показывали другие плакаты, на которых изображались бодрые рабочие, сельские механизаторы, ученые и учителя. Они несли знамена и плакаты с полупонятным призывом: "Слава КПСС!", с привычным "Слава труду!", с каким-то двусмысленным "Ни одного отстающего рядом!".
Был очень большой групповой портрет представителей всех профессий, под которым значилось: "Решения XXV съезда КПСС выполним досрочно!" К этому тексту художник аккуратно добавлял еще одну палочку,