В их мычании тоже выражена любовь друг к другу и общая — к Фарли.
Фарли Моуэт понимает это. Хохочет. Потом поднимется во весь свой аг-ро-мад-ней-ший рост, — поднимаются вместе с ним Сашеньки, Валюнчики, Петюнчики и прочие Косюнчики! Фарли рычит — ну вылитый бурый медведь-шатун! — достаёт из кармана целлюлоидный шарик-мячик для пинг-понга, показывает.
Предвкушая продолжение, смеются оленеводы, смеётся ребятня, заливисто хохочет Клер. Фарли держит шарик на ладони, поворачивается, чтобы все увидели — вот он! И…
— Гэх!
Вырывается победный клич из широкой груди краснобородого и мяч — вот оно чудо волшебства! — исчезает с ладони. Был и…нет!
— Гэх!
Фарли вытягивает его из уха Клер.
Семён Курилов наклоняется к Максиму Кучаеву.
— Шаман. Настоящий шаман. У меня в романе такой же будет.
— Назови его Фарли Моуэтом! — советует Максим.
— Зачем? У него давно имя есть: Муостоях Уйбаан — великий якутский шаман. Что делал?..У него живой заяц за пазухой появлялся… Из пустого мешка куропаток вытаскивал… Великий шаман!..
— Наш Арутян Акопян сто очков форы дал бы вашему Уйбаану!
— Однако, как знать, как знать…
А Фарли показывает фокусы, а Фарли продолжает отпускать шутки… Пристально смотрит на Клер, словно хочет ей сказать: ты же видишь, я работаю. Такая у меня работа писательская, без которой я не могу существовать. Ты же умница, Клер, ты же — художник. Работай, пожалуйста, и ты. Не скучай дорогая!
Клер — женщина умная — понимает немой разговор. Улыбается, а потом хохочет, показывая всем ровные белоснежные зубы, набирает горсть сухого от морозов снега и суёт Фарли за ворот меховой куртки.
— Прости, Фарли! Я больше не буду отвлекать от работы своим скучающим видом, Фарли! Мне хорошо с тобою, Фарли! Мне с тобою всегда хорошо!..
Женщина — всегда загадка! Надо было с ней так просчитаться!
Эх, Семён, Семён! Эх, Юрий Рытхэу, Юрий Рытхэу! Эх, Максим Кучаев, Максим Кучаев! Именно вы убедили меня — устно и письменно! — что Клер "просто скучающая бабёнка"..
Клер Моуэт — не скучающая особа, а удивительная художница и писательница, по силе таланта равная своему мужу — если талант вообще можно измерить!
Я сегодня, Семён, многое про неё знаю, и Юрий Рытхэу знает и лишь ты, мой дорогой Сёма Курилов, не знаешь, — я не могу послать тебе талантливую книгу Клер Моуэт "Люди с далёкого берега" на тот свет — люди ещё не придумали способа доставки. Там и про тебя, Семён Курилов написано. С любовью написано. Но это будет потом, а сейчас…
Говорит любовные слова, Клер, но, проходит совсем немного времени и снова Клер, — она ещё не научилась скрывать своих чувств! — в задумчивости чертит ножкой узоры на прессованном снегу…
Семён Курилов начинает нервничать, глядя на скучающую красивую женщину, он переживает за Фарли Моуэта.
— И-и эх! Прокачу! — неожиданно кричит Курилов. — Господин иностранец, хватай в охапку свою госпожу, — Семён вскочил на нарты, запряженными тремя оленями и выдернул кол, накрепко вбитый в вечную мерзлоту, не давая олежкам сбежать в тундру — Поспешай!
Переводчик ему тотчас перевёл.
Фарли могучими руками приподнял Клер и кинулся вместе с нею на зов Великого Юкагира. Семён взмахнул руками, гикнул и олени, набрали скорость.
— Гок! Гок! Хэ-эк! Гэ-эй! Гэ-э-э-эй!..
Сделав большой оборот, ловко увёртываясь от кочек, то и дело появляющихся из ничего, Семён Курилов остановил разгоряченных оленей у самого тордоха — откуда отъехал туда и приехал!
Фарли столкнул смеющуюся Клер прямо в снег, сам скатился, а Семён вбил кол в нарты.
Отдышавшись, Фарли спросил, смеясь:
— У меня хороший слух, мистер Курилов, что-то вы кричали по моему адресу?
— Однако, я кричал: гок! гок! гэ-эй! — усмехнулся Курилов.
— Это мне и без перевода понятно, но до меня доносились и другие слова. Сильно нас ругали!?
Семён расхохотался:
— Я действительно кричал: расступись белое безмолвие, юкагир-коммунист везёт иностранных господ по социалистической тундре!
Фарли сделался серьёзным:
— Сразу вношу правку в твой будущий роман, мистер Курилов. Ты возил по тундре не представителя партии из капиталистической страны, а писателя Фарли Моуэта и его жену-художницу Клер Моуэт!
Подошла Клер и Фарли сразу переменил разговор. Хохотнул, разразился пулемётным хохотом, дёрнув при этом себя за огненную бороду.
— Приглашаю в Канаду!.. Приглашай, Клер, это у тебя здорово получается!
Красавица Клер улыбнулась и неожиданно для Курилова и для подошедшего ближе Юрия Рытхэу упала на колени, в мольбе приподняв свои руки с тончайшими пальцами:
— Мистер Курилов, — не вставая с колен, она поклонилась Семёну и повернулась к Юрию Рытхэу и тоже поклонилась, — мистер Рытхэу, мы с мужем приглашаем вас посетить нас в Порт-Хоупе…
"Мистер Рытхэу" посетил дом Моуэтов и описав его, разрешив мне «стибрить» у него описание этого лучшего путешествия, что я и сделаю, когда засяду вплотную за роман.
"Мистер Курилов" не смог, — в отличие от Рытхэу, он числился в неблагодёжных — коммунист Семён Курилов не прошёл бы собеседование с Обкомом Коммунистической партии.
— Приглашение принимаем, — чуть ли не в унисон ответили два "мистера".
Фарли рассмеялся:
— Даю честное слово писателя, в Канаде я буду катать советского юкагира на себе! Вот на этой спине! — Фарли принял стойку боксёра или профессионального грузчика. — Договорились?
— На спине не надо! — взмолился Курилов.
— Тогда — на личном самолёте, мистер Курилов! Из Канады в Америку, из Америки — в Канаду!
— Принимаю приглашение, — подтвердил Курилов, — но не в ближайшем будущем. У меня много работы здесь. Юкагиры требуют, чтобы я написал о них роман. О них ещё никто и никогда не писал романов.
— А Ойунский? — подал свой голос Юрий Рытхэу, закончивший в отличие от самоучки Курилова Ленинградский университет.
— Ойунский никогда не писал романов, Ойунский писал статьи и рассказы, — ответил Курилов.
Но Фарли Моуэту неинтересен был их спор и он тотчас вмешался:
— А вы настоящий юкагир, мистер Курилов?
— Настоящий, настоящий, мистер Фарли. И нос у меня юкагирский…Видите, слегка расширенный. И брови метёлочкой — юкагирские. Как пишут на консервных банках: юкагир в натуральном соку.
Слегка миндалевидные глаза Семёна испускали весёлые лучики, а Фарли Моуэт сделался серьёзным.
— Говорят мистер Курилов, юкагиров в мире осталось чуть более шестисот человек и все они проживают в низовьях Колымы?
— Свыше шестисот!? Явные приписки! В моей картотеке чистокровных юкагиров насчитывается всего четыреста пятьдесят! Но, — Курилов улыбнулся, — появилась надежда со временем нас станет больше.
— Говорят, мистер Курилов, вы начинающий писатель? Мне говорили в Москве — талантливый писатель.
— Талантливый не талантливый, однако — начал писать. Вот вам презент от меня, — Семён Курилов протянул Фарли Моуэту книгу "Юкагирские огни" — сборник стихов и рассказов.
Фарли удивился:
— Какой же вы начинающий, если у вас уже книга есть. Если б такую книжку у нас написал эскимос, об этом факте протрубили бы всему миру! И он бы сразу сделался богат…Четыреста пятьдесят человек и… свой писатель! Вы, мистер Курилов пишите на родном языке?
— Да. Но, это не рентабельно. Юкагирским, допустим, владеют немногие из народностей Арктики, а юкагирам зачем по пять экземпляров?
— Так вот почему, мистер Курилов, вы не издаётесь на родном языке!
— Больше не издаюсь. А вот эта книжка, которую я подарил вам, на юкагирском языке, но написана она не мной одним.
— Интересно! Значит среди юкагиров существует ещё два писателя!
— Да. Мои братья.
— Все юкагиры братья! — ущипнул себя за бороду Фарли.
— Однако, это мои родные братья и мать у нас одна!..Одну книжку моего старшего брата, под псевдонимом Улуро Адо, перевели на русский язык.
Курилов сощурил глаза так, что они стали совсем не видны и продекламировал по-юкагирскии, затем — по-русски стихи Улуро Адо:
Посмотрите люди земли: юкагиры костёр развели.
Пусть он жалок ещё и мал, но ведь жарок уже и ал!..
Фарли посочувствовал:
— Стихи вообще ни в одной стране не находят читателя! А тем более, у малых народностей.
Курилов обиделся, он тогда не только на замечания обижался, он тогда только образовывался!
— Малый народ, однако, читающий народ. Малый народ читает не только по-юкагирски читает, но и по-якутски, и по-русски. Стихи Улуро Адо перевели на русский язык и издали в Москве…Вы недавно из Москвы, господин Фарли, не приходилось вам встречать на книжных прилавках сборник стихов Улуро Адо?
— Не приходилось, — развёл руками Фарли.
— На книжных прилавках и мне не приходилось, — улыбнулся Семён Курилов, — тираж разошёлся мгновенно. Так бы и в руках не пришлось подержать, если б не старший брат — подарил. Улуро Адо переводится как Сын Озера.
— А третий…брат? — поинтересовалась Клер, внимательно прислушиваясь к мужскому разговору.
— Третий участник сборника — мой родной Коля Курилов. Он иллюстрировал наш общий сборник…
— Иллюстратор! — воскликнула Клер. — Познакомьте! Я же тоже, некоторым образом, иллюстратор.
— Да вы видели его работы, когда были в редакции "Колымская правда"! На стенах редакции — его пейзажи!
— Так это он:? Профессионально схвачено. Он ещё и пишет! Передайте ему привет…
На стенах моей хайфской квартиры тоже висят графические пейзажи Николая Курилова.
Он рисовал и несколько моих портретов. Пейзажи подарил мне, а портреты отдал в Черский музей!
Максим Кучаев подошёл к переводчику и, памятуя наставление редактора «Колымки», спросил:
— Пожалуйста, спросите Фарли Моуэта о его ближайших планах?..
Фарли тотчас повернулся к Кучаеву.
— О-о-о! Планы большие! Хочется написать интересную книгу о русском Севере…Чертовски интересную книгу!..Так я думал вчера, так я думаю и сегодня. Но сейчас у меня прибавилось ещё одно желание — увидеть матушку Куриловых и поцеловать ей руку.