Лечу обратно в комнату быстрее драконьих крыльев, как мне кажется. Не одеваясь, проверяю шар, с которого должны появиться проекции наших лекций. Оказалось, кто-то снял его с постамента (и я догадываюсь кто!) и он ничего не транслировал! А значит у меня не было шанса проснуться! Вашу ж мать!
В панике я пытаюсь запустить его, прекрасно понимая, что в это время дня все лекции уже должны закончиться. Кладу на шар обе ладони, концентрируюсь на магии, благо мой внутренний источник уже достаточно наполняется, и пропускаю силу сквозь кончики пальцев.
В глазах темнеет, а после я оказываюсь в «нигде». Затем вижу свет и, потянувшись к нему, воплощаю свою проекцию на привязанном к расписанию месте. Учебный класс представляет собой живописную лесную полянку. Среди невысокой мягкой травы множество разноцветных подушек, на большей части которых уже никто не сидит. Преподавателя тоже нет, зато осталось несколько полупрозрачных силуэтов студентов, оставшихся поболтать.
— Касс? Ты чего тут делаешь? — с одной из подушек поднимается Брель, удивлённо меня разглядывая. — И чего такая помятая? Ты спала, что ли?
Девушка, с которой она говорила до моего появления, мягко касается её плеча и исчезает в бело-голубых искрах. Пропадает и ещё несколько ребят в дальней части поляны. Все уже расходятся.
— Проспала, — обречённо признаюсь я. — Кто-то снял мой камень, и я ничегошеньки не слышала!
— Да не парься, — отмахивается она. — Сегодня ничего особо интересного не было. Но, если хочешь, расскажу. Ты же в Серифеане сейчас?
— Ага! А ты?
— Тоже там. Среднее кольцо, почти на краю второй стены. Через сколько сможешь быть?
— Давай через часа два? На площади в среднем кольце?
— Какой? Там кругом площади.
— Торговой? — неловко улыбаюсь я.
Брель закатывает глаза.
— Они и торговые тоже все. Касс, ты в своём уме?
— Ладно. Давай тогда у памятника перед воротами?
— Годится. Через два часа. Приведи себя в порядок, ладно? — хохочет она и обрывает связь.
Я тоже возвращаюсь в реальность, пока заинтересованные моим появлением не начали задавать дурацкие вопросы.
Когда снова вижу свою комнату, встряхиваю руки и бегу к шкафу, чтобы во что-нибудь переодеться. Выбираю удобное платье, в котором никто не станет пялиться, если я выйду из внутреннего кольца в среднее, чтобы встретиться с соседкой.
Перед уходом решаю всё же съесть пару бутербродов, оставленных Фергусом. Путь мне предстоит неблизкий.
Честно говоря, я немного переживаю, ожидаю, что отец что-то вычудит, помешает или остановит, но ничего подобного не происходит. Я встречаю слуг, но они не ведут себя так, словно должны меня стеречь.
Что-то будто бы не так, но я не понимаю что. А главное почему отсутствие запретов воспринимается как что-то ненормальное? Потому что я не верю, будто отец просто смирится с неудачей?
Или опасаюсь, что он что-то задумал?
На улицу, как и за пределы поместья, я выхожу без проблем. У калитки оглядываюсь и, так и не встретив сопротивления, иду к воротам.
Солнце стоит высоко крышами, и «сердце Серифеана», как называли богатый район города, расположенный внутри третьей стены, становится по-настоящему ярким зрелищем. Узкие улицы, выложенные брусчаткой из блестящего мрамора, отражают сияние солнечных лучей, проходящих сквозь кружево листьев, сомкнувших кроны высоко над нами и создавая игру света и тени на фасадах роскошных домов.
Одни здания высокие, другие увенчаны изящными башнями и балконами, украшенными золотыми узорами. Каждый обитатель «Сердца» стремился выделиться и быть непохожим на других. Цветущие висячие сады и балконы, увешанные вазами, стеклянными и каменными скульптурами, стриженными в невероятные формы кустарники, создают ощущение изобилия и роскоши. Слышно музыку, смех, ароматы цветов и чего-то пряного.
Ворота я прохожу довольно быстро и оказываюсь в среднем, торговом кольце. Узкие улочки, выложенные изношенным камнем, ведут в разноцветные лавки и палатки, где раздаются крики продавцов, зовущих покупателей к своим товарам.
До нужного мне памятника всего ничего, два квартала, так что я смещаюсь к краю улицы и спокойно глазею по сторонам. Ветер проносит мимо запах свежеиспечённого хлеба и специй, потом он смешивается с кожей и металлом. Мастера-ремесленники предлагают свои изделия: роскошные серебряные украшения, доспехи и ткани с вышитыми золотыми узорами.
Уличные актёры и музыканты создают атмосферу веселья и развлечений, привлекая внимание прохожих и приманивая ближе к торговцам, что привезли экзотические фрукты, ткани из далёких стран, драгоценные камни и артефакты.
Вот и памятник. Давно я тут не была, конечно. Статуя из мрамора и бронзы изображает мужественного воина (с подозрительно знакомым лицом), стоящего с широко расставленными ногами, а его меч возвышается к небу, словно символ победы над стихией. Он изображён в доспехах, покрытых следами огня, взгляд наполнен решимостью и непоколебимостью перед опасностью. У подножия венки и цветы, приносимые жителями города в знак благодарности и почитания к герою, который спас их от гибели.
Брель нигде не видно, так что я присаживаюсь на скамью в тени и некоторое время сижу. Чувство такое… будто кто-то за мной следит, но кто — понятия не имею.
Пока я кручу головой по сторонам, за спиной хрустит веточка.
— Брель, ты же оборотень, — начинаю поворачиваться я с усмешкой. — Неужели ты…
Но договорить я не успеваю. На мою голову нахлобучивают нечто чёрное и непросвечивающее, а после хватают и, сунув что-то мне в рот, так что мешок становится частью кляпа, стягивают руки.
Ясно лишь одно. Это не Брель.
Глава 36
Следующие несколько… минут? Часов? Дней? Я не знаю. Моё сознание рассеивается, теряется и путается. Меня будто погружают под воду, и я не могу дышать, а после выдёргивают обратно. Как я до сих пор жива — не представляю. В голове всё кувырком. Мысли кружат будто цветные стёклышки в калейдоскопе.
Где я? Почему здесь? Что происходит?
Когда этот кошмар, наконец, заканчивается, я осознаю себя лежащей на боку. К горлу подступает тошнота, но со спазмом борется моё лихорадочное желание дышать, поэтому подступающую горечь гоняет туда-сюда, сводя с ума. Меня бросает то в жар, то в холод, в глазах темнота, и одновременно с этим их режет так, будто я моргала, сунув голову в песок.
Драконьи боги, я же так умру тут…
— Что с ней такое? — чей-то голос неразборчиво и болезненно врезается в голову. В уши будто воды налили.
— Нести далеко, — второй звучит хрипло.
— И что теперь? — снова спрашивает первый. На контрасте он звонче и причиняет больше боли. Мне хочется, чтобы он говорил меньше.
Хриплый голос не отвечает.
— Я же сделал всё, что вы сказали! — возмущается первый и у меня звенит в ушах.
— Что именно ты сделал? — хмыкает второй. — Таскался за ней, будто собака и ждал, пока со стола свалится угощение? Или, может, устраивал истерики, топая ногой? Ты что, ребёнок перед прилавком со сладостями?
— Да как ты смеешь!
— Так и смею. Потому что мне плевать на твои деньги и положение, поэтому я могу прямо сказать о том, какую мерзость ты из себя представляешь. К сведению, я сразу говорил, что использовать тебя в этом верх идиотизма, потому что ни одна девушка, если у неё, конечно, есть зрение и слух, даже под угрозой смерти не согласится на подобного тебе.
— Ошибаешься! — визг режет по ушам, как бритва. — Да они мечтают о том, чтобы стать моими!
— Если бы это было правдой, мне бы не пришлось вмешиваться.
Чувствую, как лба касается холодная шершавая ладонь. Горло начинает вибрировать, пытаясь то ли зарычать, то ли застонать, я уже сама не знаю.
— Она выживет? — снова спрашивает визгливый голос.
Ему не отвечают на вопрос.
— Уходи. Дальше действуем согласно оговорённому. Ты должен выиграть время, пока мы не закончим.
— А она?
— А что она? — хмыкает хриплый голос и повторяет, теперь с нотками угрозы. — Уходи. То, что будет дальше, тебя не касается.
Сердце начинает стучать чаще. Я понимаю, что если тот, первый уйдёт, то я влипла. Ещё сильнее, чем сейчас!
Нужно встать. Сопротивляться, хоть как-то! Пытаюсь сконцентрироваться и создать огонь, но тут тело не выдерживает. Чувствую, как меня резко переворачивают, а потом из горла вырывается горькая пена, и я захожусь кашлем.
— Вы, люди, такие слабые, — недовольно отмечает мужчина с хриплым голосом. — Полагаетесь на магию и пренебрегаете физической подготовкой.
Мне хочется послать его в пекло, но нужно выбирать, говорить или дышать, и я сосредотачиваюсь на втором.
Проклятье, я точно умру. Что он со мной сделал?!
— Ничего, — чувствую, как моих губ касаются какой-то тканью, но прикосновение и ощущения кажутся совершенно чужими. Будто это не со мной происходит. Очень странно. — Дальнейший путь для нас обоих должен быть куда спокойнее.
Меня садят. Я совершенно не чувствую руки и ноги, будто я во льду, только горячем, как очень тёплое одеяло. Лоб становится мокрым, веки кажутся липкими.
— Пей, — приказывает он.
Язык обжигает густая жидкость, которая растекается как мёд, а после вызывает странный холодок. Я пытаюсь выплюнуть её, но рот немеет. Пугающе быстро обездвиживающее ощущение распространяется по всему телу. Я вздрагиваю и выдаю нечто похожее на писк в отчаянной попытке сопротивляться.
— Тихо. У меня нет времени с тобой возиться, — хмыкает мужчина. — Любоваться содержимым твоего желудка не так интересно.
Его голос медленно ускользает в темноту, несущую для меня столь желанное и одновременно пугающе ненужное сейчас небытие.
Первым включается слух. Я будто медленно приближаюсь к поверхности воды и слышу… птиц? Сердце делает болезненный удар, за ним второй, пульс выравнивается. Щебет становится громче.
Осторожно приоткрываю глаза и тут же зажмуриваюсь обратно. Слишком ярко.
Солнце буквально выжигает моё зрение, вызывая слёзы, так что у меня уходит ещё некоторое время на то чтобы привыкнуть к свету.