Там меня подсаживают на место перед всадником, мимо порхают вихри слов. Я не замечаю вернувшегося дождя, пока мне не вытирают лицо мягкой тканью. Поднимая глаза, я вижу, что сижу боком и осторожно придерживает меня вовсе не принц. Еще через миг я наконец-то вспоминаю имя: лорд Филадон.
По крайней мере, теперь ясно, почему он встречал меня у границы. У него может не быть обширных владений или высокого титула, но точно есть доверие Семьи.
– Где? – спрашиваю я осипшим голосом.
– Тише, – мягко отвечает Филадон.
Я растерянно озираюсь, но нигде нет и следа Кестрина. Мы едем по равнинам вдвоем.
– Принц вернулся к охоте, – объясняет Филадон, – а я везу вас во дворец.
– Но я живу… на конюшнях.
– На конюшнях нет таких очагов, что согреют вас. А теперь тише.
Я закрываю глаза, слишком вымотанная для споров, и падаю в забытье.
Глава 18
– Ну что, вы проснулись?
Седая женщина склоняется ко мне со своего резного деревянного стула.
Я озадаченно моргаю в ответ и озираюсь. Вижу, что лежу в гнезде из одеял на низком диванчике в незнакомой комнате. Дворец. Я во дворце.
– Хорошо. – Женщина поднимается на ноги. – Вас желает видеть принц. Давайте одеваться.
Она подходит к двери и говорит с кем-то снаружи, пока я стараюсь сесть, а мое сознание пытается осмыслить воплощенную из сна комнату, в которую Дама привела меня и где оставила, с тем чтобы меня там нашли.
Через мгновение женщина снова рядом и стягивает с меня одеяла.
– Вставайте же, – говорит она, и больше думать некогда, потому что меня вытряхивают из кровати и принимаются наряжать. Мою одежду постирали, оборванные края подлатали, все складочки разгладили. И положили новый пояс взамен того, который я пустила на повязку раненому парню многие ночи назад. Даже сапоги починили и начистили.
– Как долго я спала? – спрашиваю я, пока она строго меня оглядывает. Все время одевания пришлось вспоминать менайский.
– Где-то сутки, – говорит она рассеянно. – Годится. Пойдемте.
Мы стремительно выходим из комнаты. Я чувствую ломоту во всем теле и усталость такую сильную, какой даже не представляла. Я правда столько спала? Что подумал Фалада? А Сальвия и другие конюхи – они волнуются?
Женщина ведет меня через узкую дверь в конце галереи и коридорами для прислуги провожает в закрытую библиотеку. Кестрин сидит за столом в одиночестве, погруженный в книгу, рядом лежат стопкой еще три тома. Я застываю на пороге, так что женщина подталкивает меня вперед и закрывает за моей спиной дверь с тихим щелчком.
Принц поднимает глаза, моргает, переключая внимание на меня, и улыбается. И нет в этом ни насмешки, ни угодничества, ни злорадства. Просто быстрая безотчетная улыбка человека, чей взор падает на нечто ему симпатичное.
Это потрясает меня до самого нутра.
– Терн, – произносит он, вставая. – Вам уже лучше?
Я молча киваю, все еще пораженная его взглядом. По счастью, он решил говорить на моем языке, так что я могу уловить смысл слов.
– Я был… удивлен, когда нашел вас там. Вы от чего-то убегали? – спрашивает он. – На равнинах?
Я открываю рот – и закрываю снова, неуверенная в том, что отвечать. Накажет ли он Корби или выставит виноватой меня? Я не могу позволить себе верить улыбкам и мягкому голосу. Я знаю, как он умеет играть.
– Или, наоборот, бежали к чему-то?
– Нет, – быстро отвечаю я. – Убегала.
– Ясно. Хотите вернуться на конюшни?
– Да, Ваше Высочество.
Куда же еще?
Он колеблется.
– Я думал предложить вам место здесь, во дворце.
Он знает. Я чувствую, как кровь отливает от щек, и изо всех сил стараюсь не сбежать. Внутри бурлит отчаянный страх. Не хочу. Не хочу.
– Леди?
– Нет. – Я стискиваю зубы, чтобы не вырвались другие слова: Умоляю. Я не хочу. Оставь меня в покое.
Между нами повисает тишина. Я не отвожу взгляда от стола, боясь того, что могу прочитать в глазах принца. Может, я ошибаюсь. Может, он просто хочет предложить пострадавшей служанке сменить работу. Но, может статься, он прекрасно знает, что и кому предлагает.
– Во дворце должно быть безопаснее, – говорит он спокойно, будто отмечая к слову.
Я решаюсь поднять взгляд. Принц сосредоточенно смотрит на меня. Если бы он все знал, то сейчас бы настаивал? Но ведь нет никаких «если» – гора свидетельств против меня. Он точно знает – он называл меня верианой в том тайном кабинете, в комнате, в которую однажды уже провел меня во сне. Вопрос лишь в том, как он поступит с этим знанием и что сделает Дама в ответ.
– Я бы предпочла вернуться на конюшни, – говорю я нетвердым голосом.
Снова молчание, и снова я чувствую, как он изучает меня и взвешивает ответ.
– Как пожелаете, – наконец говорит он. – Если вам что-то понадобится, дайте мне знать.
От облегчения у меня кружится голова. Я неуклюже кланяюсь и отступаю к дверям, спотыкаясь и торопясь уйти – и убедиться, что меня отпустили. Это кажется невероятным, так что не получается поверить.
Та же пожилая служанка встречает меня снаружи и торопит обратно в комнату. Когда я сбивчиво объясняю, что хочу уйти на конюшни, она поднимает брови и неохотно соглашается, словно ее просят о большом одолжении. Но я не могу оставаться здесь дольше необходимого, не смею попасться Валке на глаза. Женщина покидает меня у выхода для слуг, ведущего на одну из бегущих от дворца улиц, кивком указывает на ворота и стремительно уходит по своим делам.
Путь до конюшен длиннее, чем мне помнилось. Приходится то и дело отдыхать возле домов, ноги еще не окрепли. До часовни я дохожу совсем без сил, задыхаясь и шатаясь от усталости. Бреду внутрь и оседаю на плетеную циновку, прижимаясь спиной к холодному камню стены. Дам себе немного отдохнуть и пойду дальше.
Тихий шорох из переулка нарушает тишину. Я поднимаю взгляд и вижу мальчугана, растерянно смотрящего на меня от дверей часовни. Худое, костлявое создание с огромными карими глазами и лохматыми волосами.
Моргаю, и он исчезает, так что я даже не уверена, что вообще его видела.
Я подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками. Часовня понемногу наполняется закатным светом. Нужно вставать, но я никак не нахожу в себе сил. Кладу голову на колени, опустошенная тем, что Кестрин все обо мне знает, что правила игры поменялись. Я хочу только попасть домой, на конюшни, и оставаться там.
Неожиданно в часовне становится темнее. Я поднимаю глаза на перекрывшего выход мужчину в развевающемся плаще. Он молча глядит на меня. Я смотрю в ответ, и часть меня кричит, что надо бежать, что он может оказаться как Корби, но у меня нет никаких сил бороться.
– Вы в порядке, келари? – Голос мужчины рокочет по комнатке.
Я немного смелею из-за того, что он назвал меня госпожой. Почтительное обращение может значить, что меня не обидят, – слабая надежда, но хоть какая-то. Я с трудом поднимаюсь. От движений часовня кренится. Я судорожно вдыхаю и пытаюсь удержаться за стену.
Он шагает, разбрасывая плащом текучие тени, и быстро идет ко мне.
– Я провожу вас домой, – говорит, подставляя руку под мой локоть.
Домой. Я поднимаю глаза на своего помощника и узнаю шрам от губы к подбородку. Этот человек встретил меня с оружием в руках в ту ночь, когда я провожала раненого парня. Я киваю.
Мы вместе покидаем часовню, спутник ведет меня прямиком к Западной дороге. Я тяжело висну у него на руке и не отрываю глаз от брусчатки улиц, квартал за кварталом.
Он останавливается перед самым поворотом на конюшни.
– Сможете сами пройти оставшийся путь?
Я прикидываю расстояние. Придется преодолеть две длины манежа и всю первую постройку, чтобы добраться до своей комнатки. Стойло Фалады намного ближе. Мой сопровождающий не хочет ступать в королевские конюшни, где постоянно ходят солдаты, а я, в свою очередь, не желаю показывать, где именно живу. Он и так знает больше необходимого.
Я прерывисто вздыхаю и киваю:
– Справлюсь, – заверяю его. – Спасибо, кел.
– Пожалуйста.
Я иду вперед, стараясь держаться ровно. Добравшись наконец до Фалады, нахожу силы только на то, чтобы закрыть дверцы стойла, прежде чем утонуть в сене в уголке.
– Алирра, как ты? – Огромный карий глаз пристально глядит на меня с расстояния в локоть. Я протягиваю руку и опускаю ладонь белому на щеку.
– Нормально, Фалада. Просто устала.
– Где ты была? – Голос у него ломкий от тревоги.
– Говорить безопасно?
– Тебе можно говорить повсюду, – отвечает он. – Только мне нужно остерегаться.
– Да.
Я склоняю голову к стене и вдыхаю запахи лошадей, пота и налитого солнцем сена.
– Я пошла, как обычно, следить за гусями, – рассказываю белому. – Корби отвел их на дальнее пастбище. Когда я пришла, он подошел ко мне и… Я испугалась, взбрыкнула, как жеребенок, что ли. Ударила его посохом. А потом убежала и потерялась, меня нашли люди из охотничьего отряда и вернули в город.
Договорив, я еле дышу, будто у меня навсегда кончился воздух, весь ушел на этот короткий рассказ с его утаенной правдой.
Фалада вздыхает, и в этом тихом звуке я слышу все не рассказанное мной.
– Дитя, – лишь отвечает он тихо.
Следующим утром, едва проснувшись, я мрачно осознаю: человек со шрамом приказал за мной следить. Устало тру лицо. Других объяснений нет, разве что воля самого паренька, которому я помогла, но это кажется не слишком вероятным с учетом его юного возраста. В любом случае нет сомнений в том, что человека со шрамом позвал тот уличный бродяжка, которого я заметила у часовни.
Я гляжу через стойло на задремавшего с поджатой ногой Фаладу. Кем бы ни был тот парень, в чем бы ни преступил закон, беспокоиться об этом поздно. Я заставляю себя встать. В груди болезненная тяжесть, в горле саднит. Трижды за ночь я просыпалась от кашля. Но больше пропускать работу не стоит.
Сальвия крепко обнимает меня, едва завидев в дверях общей комнаты. Я застываю, удивленная и растерянная, и она отступает с тихим смешком.