я. Возвращаются вечером, садятся рядом с Виолой, молчаливые и хмурые.
– Ну а чего вы ожидали? – спрашивает Сальвия жестким голосом.
– Мы не знаем, кто это сделал, – говорит Рябина.
– Не так уж трудно будет узнать, – огрызается Ясень. – И мы узнаем. Пощади Господь тех… – Он прикусывает язык и бросает взгляд на меня. – Нам известно, где друзья Терн ее нашли. Те, кто такое творит, любят потом похвалиться. Люди короля могли бы разобраться, если бы им было дело.
– Но им все равно, – подводит итог Сальвия. – Зато станет не все равно, если правосудие свершится нашими руками.
Я смотрю вниз на Виолу, на лиловые синяки поперек ее лица, на опухшие разбитые губы. Почему закон ничего не делает? В груди скребется злость.
– Мы не позволим этим людям думать, что можно творить такое и с другими девушками, – говорит Дуб; его низкий голос охрип и огрубел.
– Правосудие – это не поколотить друг друга, – тихо говорит Сальвия. – Правосудие – это дать людям понять, что есть закон и что за несоблюдение его получают заслуженную кару.
– Если король не поддерживает закон… – рявкает Ясень.
– А ты его спрашивал? – перебивает Сальвия. – Или какого-нибудь идиота-командира?
Я резко поднимаю глаза и жду. Хотя ведь и командир должен был помочь.
Дуб морщится:
– Командира. Мы не могли рассчитывать лично увидеть короля. Ты же знаешь.
– Я тоже попробую, – говорю я резко и сипло. Они неуверенно глядят на меня. – Может быть, ко мне прислушаются.
– Да, – говорит Сальвия, подумав. – Если не король, то другие твои друзья могут.
– Правосудие? – говорит Дуб, поднимая бровь.
– Королевское ли, воровское ли, покуда оно общепризнанное – мне все равно. – Сальвия тянется и разглаживает одеяло на Виоле.
– Согласна, – говорю я, хотя и не верю, что Кестрин может не озаботиться моей просьбой, когда услышит ее. Он точно не позволит такой несправедливости остаться без малейшего внимания. А вот насчет Красного Сокола я как раз не уверена. Если обращусь к нему, легко могу сама стать должницей. Лучше уж попросить Кестрина.
Поэтому вечером Рябина и Ясень провожают меня Западной дорогой во дворец. Весь долгий путь я пытаюсь придумать, как отыскать Кестрина. До этого мы всегда встречались случайно или меня приводил кто-то из его людей. Теперь я понимаю, что не представляю, как с ним связаться. Рябина и Ясень оставляют меня у ворот и обещают ждать сколько нужно.
Я иду дальше, сквозь ворота и мимо парадных дверей. Нахожу другой вход сбоку и оттуда пробираюсь к королевским покоям. Надеюсь, Кестрин будет у себя, когда я постучусь. Хотя скорее всего он окажется где-нибудь на ужине. Принцы вечерами не сидят по комнатам в одиночестве.
Дверь открывает человек, которого я никогда раньше не встречала. Оглядывает меня с растущим пренебрежением.
– Н‐да?
– Мне нужно поговорить с принцем, – объясняю я. Вместо приказного тона получается жалобная просьба.
– О. Принц… не принимает подданных в своих покоях. Как ты сюда попала?
– Думаю, он меня примет, если вы его спросите.
– Неужели? – Голос мужчины сочится презрением. – Вот только его здесь нет.
Я кусаю губу. Не хочу требовать меня пустить, но и не могу вернуться и сказать Ясеню и Рябине, что даже не сумела попасть к Кестрину.
– Кто там? – звучит второй голос.
– Служанка, – отвечает мужчина передо мной. – Хочет видеть заида Кестрина.
– Служанка? Это не… – Второй человек выглядывает из-за двери, и лицо его загорается пониманием. Я и сама легко узнаю в нем одного из тех, кто прислуживал на вечере у Мелькиора. Кажется, Кестрин постарался не привлекать к той встрече никого, кроме самых верных людей.
– Похоже, она уверена, что принц захочет ее видеть, – говорит первый мужчина, будто предлагая посмеяться.
Второй кивает мне:
– Захочет. Входите, вериана. Принц на ужине, но мы дадим ему знать, что вы ждете.
Я улыбаюсь как можно любезнее и прохожу мимо первого мужчины, глазеющего на меня. Второй представляется Финнаром и устраивает меня во внутренней гостиной. Я слышу, как он тихо отчитывает товарища, как только за ними закрывается дверь.
Минует целый час, мужчины незаметно проходят по комнате раз-другой. Наконец я слышу, как в передней открывается дверь и звучат приглушенные голоса. Мгновением позже Кестрин заходит и сразу же закрывает за собой дверь.
– Вериана, – говорит он, отвечая поклоном на реверанс.
Я принимаюсь объяснять раньше, чем он задает вопрос:
– Простите, что явилась вот так, заид, но по-другому я бы вас не отыскала. Мне нужно с вами поговорить.
– Я должен был подготовить людей, – он улыбается и жестом указывает на кресло, – но не мог и подумать, что вы захотите увидеться по доброй воле.
Я вымученно улыбаюсь:
– Возможно, вы слышали, что на Виолу – работницу королевской конюшни – напали два дня назад?
Он вмиг становится серьезным:
– Слышал. Прискорбное происшествие.
Происшествие? Я стараюсь не обращать внимания на слово и продолжаю:
– Ее братья приходили сегодня просить правосудия. Они считают, что сотворивших это людей можно найти. Их отослали ни с чем.
Кестрин хмурится:
– Кто с ними говорил?
– Второй капитан Эланн.
– На каком основании им было отказано?
– Будто бы нападавших невозможно найти. Но мы знаем, где ее бросили, заид. Осталось лишь найти свидетелей, расспросить мужчин в ближайших трактирах.
Кестрин проводит рукой по волосам.
– Мне незнаком Эланн, но я предполагаю, что он знает свое дело. Я изучу вопрос сам и разберусь, можно ли что-нибудь предпринять. Но ничего не могу обещать, Терн. Случай кошмарный.
– Да, – подтверждаю я. Внутри закипает холодная злость, так что кости будто делаются стальными, а голос может высечь из воздуха искры. Мне остается лишь держать себя в руках.
– Что сейчас с девушкой?
Я встречаю его взгляд.
– Она умирает.
Он смотрит на меня, а я в этот миг понимаю, что сказала правду: Виола ускользает с каждым вдохом, и я больше не уверена, что она сможет к нам вернуться.
– Ее осматривал колдун-целитель? – спрашивает Кестрин.
– Кто… нет. Только простой лекарь.
Дома мы слышали о целителях из колдунов, но то была лишь молва о далеких чудесах, так что я и подумать не могла, что здесь они есть. Впрочем, это и не Адания, так почему бы хоть кому-то из Круга Колдунов не оказаться целителем? Только вот даже Сальвия ни о ком таком не говорила, так что едва ли к нему может обращаться кто-то, кроме знати.
– Я пришлю придворного целителя как можно скорее.
– Благодарю, заид, – отвечаю я и говорю искренне – холодный огонь в груди уже улегся, оставив только ноющую усталость и глубокую признательность.
– Что касается поиска нападавших, я послушаю Эланна и расспрошу стражников.
Я гляжу на него с любопытством.
– Стражники ничего не знают. Мы просили их помочь, когда она пропала, и они отказались.
– Они отказались?
– Пришлось просить… других людей в городе искать с нами.
– Почему бы страже отказывать вам? – вопрошает Кестрин.
– Конюхи говорят, они отказывают всегда. То же я слышала ото всех, кто помнил поиски пропадающих людей. Стражникам наплевать. На нашу с Сальвией просьбу они сказали, что не могут покидать пост, что никто из них так не поступит и что Виола, скорее всего, сбежала с любовником.
Кестрин склоняет голову, острые скулы очерчивает свет ламп.
– Не подозревал, что стража может отказывать в помощи. Вы уверены, что это не редкость?
– Да.
Он отводит глаза и смотрит куда-то вдаль. Встряхивает головой:
– Я постараюсь разобраться во всем этом, вериана. И пошлю к вам колдунью Беррилу, как только смогу.
Я киваю.
– Могу я еще чем-то помочь?
Валка, думаю я, встречая его взгляд. Он может ее остановить – но предоставляет это мне. Вероятно, он сделает что-то на свадьбе, но тогда может быть слишком поздно. Так или иначе, неизвестно, стоит ли она за нападением на Виолу, и Кестрин не сможет этого узнать. Да, чтобы выяснить это, мне придется навестить Валку самой.
– Не думаю, – говорю я ему.
– Мне приказать вас проводить?
– Не нужно, меня ждут друзья. Спасибо вам… что встретились со мной.
– Нет, – говорит он с неприкрытой радостью. – Спасибо вам, что пришли ко мне.
Я кланяюсь и ухожу. В коридоре на миг застываю, глядя на покои Валки. Подхожу к двери и стучу. Открывает знакомая отстраненно вежливая прислужница. Провожает меня внутрь и быстро уходит сообщить Валке о моем появлении. Мгновением позже меня ведут в гостиную Валки, а всю прислугу высылают прочь.
– Так-так-так, – говорит Валка, насмешливо глядя на меня. – Ты пересмотрела свое решение?
– А могут быть какие-то причины? – вкрадчиво спрашиваю я.
– Есть у тебя голова? – вопрошает она, закатив глаза. – Я могу тебя уничтожить, идиотка. И хочу. Думаешь, можно вернуться и молить о пощаде и тогда я тебя пожалею? Сейчас же напиши письмо и тогда останешься в живых и отыщешь новое место для возни в грязи. От меня лучшей работы ты теперь не получишь.
Она ничего не делала. Осознав это, я едва могу дышать от облегчения. Будь она причастна, сейчас упомянула бы нападение на Виолу, стала бы надо мной измываться. Но она даже ничего не знает, так что не может обернуть это против меня.
– Понятно, – говорю я ей.
Она глядит на меня, сощурившись:
– Чего это ты улыбаешься?
Я пожимаю плечами, дав себе миг на поиск убедительного ответа, который мог бы быть правдой, не будь я здесь из-за Виолы.
– Все еще уверена, что справишься, да? Я пришла не умолять о милосердии, а узнать, не поменяла ли ты своего мнения. Вижу, что нет.
– И не стану.
– Что ж. – Больше мне нечего сказать, так что я удаляюсь.
Рябина и Ясень ждут в тени ближайшего к воротам здания, едва заметные в темноте. Я пересказываю им обещания Кестрина: разобраться во всем и прислать колдунью-целителя.