Ния калачиком льнет ко мне. Думаю, что засыпает, но она вдруг говорит:
– Слышала твой голос внизу. – Я закрываю глаза. Не хочу ей отвечать. – Там был он?
– Да, – шепчу я.
– Что он сказал?
– Задал вопрос-другой. – Я изображаю зевок. – Утром тебе расскажу, хорошо?
Она тихонько выдыхает:
– Ладно.
Я засыпаю, молясь о том, чтобы рассвет унес Генно Камнегрива и оставил Нию в привычной безопасности.
Не думала я, уплывая в сон, что молитва окажется настолько бесполезной. Но когда кричит петух и я ковыляю вниз на кухню собирать к завтраку, по всему ясно, что Камнегрив все еще гостит у нас, вопреки моим тайным желаниям. А потому я снова беру на себя всю стряпню, оставляю тесто подниматься и отправляюсь в курятник.
Иду обратно с шестью чудесными теплыми яйцами, угнездившимися в подвернутом фартуке, и бросаю взгляд поверх низкой ограды двора, ожидая увидеть наших работников, что собираются на конюшни. Но вместо них по дороге шагает толпа городских, им уже рукой подать до нашего дома. Одни только мужчины, с лицами хмурыми и, если мне не чудится, злыми, и у всех через плечо орудия их труда: мотыги, и топоры, и длинные деревянные посохи.
Я роняю яйца и бегу так быстро, как позволяет вывернутая нога, грохочу сквозь кухню и вдоль короткого коридора ко входной двери. Едва успеваю опустить засов. По ту сторону двери дубасят кулаком о дерево и поднимают многоголосый крик, требуя Папу. Я озираюсь и вижу наверху лестницы Камнегрива.
– Надо закрыть задний вход, – говорю ему. – Пожалуйста, позовите отца.
К счастью, он не спорит и идет обратно к комнатам. Я возвращаюсь на кухню, запираю дверь и ставни. Остальные низкие окошки все еще закрыты с ночи. Теперь мы в безопасности, пока Папа усмиряет горожан.
Когда я снова прихожу в переднюю, Папа и Камнегрив уже спускаются вниз.
– Если они за мной, я буду рад показать, каковы фейри, – говорит Камнегрив веселым тоном.
– Я этого не допущу, – отвечает Папа, его густой голос охрип от гнева. – Никто не смеет угрожать моим гостям – и уж точно не мои же соседи!
Подходя к дверям, Папа замечает меня:
– Рэя, родная моя, ты в порядке?
Я киваю. Он снова глядит на дверь, ходящую ходуном под грохотом кулаков.
– Пойди с верином Камнегривом наверх в кабинет, ладно?
Я изумленно таращусь на фейри. Он лорд?
В глазах у того сверкает раздражение.
– Не вижу нужды прятаться. Я не боюсь этих ребят с их палками.
– Кто-то притащил и железо, – замечает Папа. Стук в дверь нарастает, и теперь я слышу голоса и дальше вдоль стены, несколько человек принялись обходить дом и дубасить в ставни. А что, если они сюда ворвутся? Нельзя стоять тут и спорить, покуда у них не выйдет.
– Прошу, вераин, – говорю я, делая шаг к нему. – Если городские вас увидят, то догадаются, что мы укрываем тут колдовство.
А не должны. Последние слова я не договариваю, но он знает это не хуже моего, знает и что речь о Ние. Только бы я правильно поняла его прошлым вечером.
Папа пристально смотрит на меня, и тут Камнегрив кивает:
– Согласен, – говорит тихо и идет обратно к лестнице.
Я спешу следом. Как только мы скрываемся из виду, Папа распахивает дверь.
– Это еще что за безобразие! – рычит он так, что голос разносится по стенам.
Становится оглушительно тихо. Я сдерживаю улыбку – пока еще рано судить, удалось ли Папе и вправду усмирить людей. Я молча толкаю дверь в кабинет отца и пропускаю туда фейри.
– Все видно через ставни, – говорю ему.
Он идет к глубоко врезанному окну и глядит вниз, оставаясь в тени стены. Я смотрю на него через комнату, подпирая спиной дверь. Снова слышу голос отца, бранящий мужчин за грубость.
– Мы услыхали, что тут скрывается один из фейри, – говорит голос.
Я узнаю старого Бемайна, темнолицего грузного кузнеца из Шелтершорна.
– Ага, – соглашается кто-то. – Мой парнишка Горан говорит, что видал, как фейри шагал прямо сюда.
– Видал он? – усмехается Папа. – Как шагал? Не тот ли Горан, которого я взял на конюшни потому, что больше он никак не мог прокормиться? Этот бестолковый ленивый малец распускает слухи о делах своего хозяина?
– Ну, право, кел, – мнутся в ответ. – Мальчик просто рассказал, что увидел. А вы и сами возьми и отпусти его с обеда. Мне так показалось странным.
– Если бы фейри собирался в мой дом, – спокойно говорит Папа, – как думаете, прибыл бы он пешком или в седле? Фейри? А если бы и собрался, так не из Таринона ли пришел бы – из королевской столицы да под королевской защитой? Так что ваше явление к моим дверям с этими топорами было бы самую малость похоже на измену короне, правда же? Ополчиться на гостя самого короля!
Мужчины растерянно бубнят, потом раздается голос Джако-кожевника:
– Мы не хотели оскорблений и тем паче измен, но я всю ночь просидел у кровати моей девочки, боясь, что ее стащат к фейри.
– Разумнее было бы выспаться, – говорит Папа беззлобно. – У меня самого три дочки, за которых нужно волноваться. Думаете, я их подвергну опасности?
Я чувствую быстрый взгляд Камнегрива. Выскальзываю за дверь, стараясь на него не смотреть. Все комнаты на втором этаже выходят на одну площадку. Сейчас наверху лестницы стоит матушка и внимательно слушает, приложив руку к гладкой глиняной стене.
– Мама, – тихо зову я.
Она подскакивает:
– Рэя! Где вы все?
– Верин Камнегрив там. Побудешь с ним, ладно? Я гляну, проснулись ли Бин и Ния из-за шума.
Мама выдыхает с облегчением:
– Давай-ка, проверь.
Я толкаю дверь и чуть не сбиваю Бин с ног.
– Ну! – кричит она, отпрянув назад и роняя башмак.
Ния, тоже одетая, стоит возле закрытого ставнями окна, вся бледная, и вслушивается в перепалку у порога.
Я затворяю дверь.
– Прости, Бин. – Она ворчит и пихает ногу в башмак. – Но куда это ты собралась?
– Может, Папе надо помочь.
Я закрываю глаза. Милая взбалмошная Бин.
– Может, наша помощь больше нужна Ние, чем Папе.
– Ние? Тут, наверху, с ней все хорошо. – Бин выпрямляется, глаза блестят от любопытства, юбка колышется вокруг ног.
– Ты не пойдешь вниз, Бин. Папа старается прогнать тех людей, не надо его беспокоить и лезть под ноги.
– Они не уйдут, – говорит от окна Ния.
– Видишь? – ликует Бин. – Надо спускаться.
– Нет, – отзывается Ния, качая головой. – Ты не понимаешь. Им теперь слишком стыдно, чтобы дальше наседать на отца, но они все еще думают, что фейри у нас. И будут караулить его на дорогах.
Я иду через комнату к ней и выглядываю в щель между ставнями. Мужчины уже прошли полпути вниз по дороге.
– Ты их слышишь?
– Ветерок приносит слова.
Я не слышу ни звука, но все равно киваю.
Бин тихонько мычит от расстройства.
– Ушли?
– Совсем, – подтверждаю я.
– Но он все еще в опасности, – деловито говорит Ния.
Я внимательно гляжу на нее в полумраке. Она рослая и стройная, черные волосы собраны в привычную косу, из которой повсюду выбиваются прядки, необычные серые глаза – наследие деда – блестят в темноте. По этому ровному блеску и выражению лица я понимаю, что думаем мы об одном. Решаю, что надо сказать и Бин. И выпускаю из груди воздух, когда Ния сама произносит:
– Пожалуй, мы можем помочь ему выбраться.
– Он же пришел покупать лошадей, – говорит Бин. – Вряд ли уйдет без них.
– Ты ладишь с ними не хуже любого фейри, – отвечаю я. – Сможешь вывести всех разом и привязать на равнинах. Тебя мужчины не остановят. А он потом ускользнет сам и заберет лошадей, не привлекая внимания.
– Они ему не дадут, – замечает Ния. – Будут высматривать его, а не только лошадей.
– Посмотрим, что скажет Папа, – предлагаю я.
Он по меньшей мере сообразит, как уберечь от неприятностей Бин. И Нию. Я замираю, держа дверь закрытой, неодобрительно смотрю на Бин. Она ведь подавала Камнегриву ужин.
– Ты не сказала нам, что он лорд.
– Как же!
– Она сказала мне, – объясняет Ния. – Только вот ты пришла поздно… Бин уже спала, и… – Цвет лица у нее начинает отливать розовым. – Я забыла.
– Чего уж теперь.
Я открываю дверь, надеясь поймать Папу, как только он поднимется. Ния делает шаг следом за мной, и тут из кабинета выходит Камнегрив.
Улыбается своей фейской улыбкой и кланяется:
– Дамы.
Мама, идущая из комнаты следом за ним, резко останавливается и находит глазами Нию.
– Верин Камнегрив, – говорю я сухо, – вы уже знакомы с моей сестрой, келари Самайной. – Сбоку от меня кивает Бин. – А это наша средняя сестра, келари Ниягра.
Ния легонько кланяется. Я почти чувствую за спиной ее дрожь – как бы она ни желала безопасности фейри, показываться ему все же не собиралась. Мне жутко хочется шагнуть между ними и задать Камнегриву хорошую взбучку и выставить его за дверь.
– Это честь для меня, – говорит он сладким как мед голосом.
Я сверлю его взглядом:
– Мы как раз искали отца.
Он смешливо щурит глаза:
– Как и я.
Тут Папа и поднимается наверх, лицо у него красное, взгляд все еще горит.
– Я этого наглеца Горана велю выпороть за такое, – бубнит он едва слышно, но я не спешу ему верить.
– С вашего позволения, – говорит Камнегрив, – он все-таки сказал правду.
Папа вскидывает руки:
– Забудем мальчишку. Он довольно напакостил. Ну хоть народ разошелся.
– Они теперь караулят у дороги, – говорит Ния так тихо, что голос едва слышно.
– Воистину так, – подтверждает Камнегрив.
Папа сейчас, похоже, взорвется:
– Они что?
– Это не беда, – быстро говорит Бин, выступая вперед. – Если верин Камнегрив уже выбрал лошадей, я могу их вывести и привязать ниже по Пустой Реке. Меня никто не остановит. И…
– Ох, – Камнегрив смеется. – В этом нет нужды. – Он обращается к отцу: – Я покидаю вас и вашу семью. Лошади, что мы смотрели вчера, в самый раз.
Мама поджимает губы: