— Виталя, записывай! Ответ с указанием даты и порта прибытия направить через узел связи Иркутского военно-воздушного порта телефонограммой на имя Великого князя Ивана Кирилловича, в Новосибирский магический университет, — на другом конце трубки повисла тишина, кое-когда разбавляемая шипением.
Потом Виталий откашлялся и спросил:
— Как?
— Я тебе говорю, дело важное! Ответ переслать телефонограммой, на Великого князя Ивана Кирилловича. Встречать будем. Запомнил?
— Так точно! — неожиданно ответила трубка.
— Ну, всё, родню за меня целуй!
Выкатились из воздушного порта, совершенно довольные.
— Предлагаю… — начал Великий князь.
— Опять отметить? Этак мы, брат, каждый чих отмечать начнём. И спиться недолго.
— Ну винца-то по бокалу можно?
— Разве что.
Иван фыркнул:
— Илюха! Я с тобой как под надзором гувернантки.
— А ты тоже ловок! Ежли Кирилл Фёдорович узнает, что его надёжа-сын с каким-то казаком по кабакам таскается — кому первому по хребтине прилетит? А ну-ка?
Великий князь надулся:
— Никакой жизни с этим титулом! Туда нельзя, сюда нельзя…
— Ты прям как мальчишка из книжки!
— Какой ещё?
— Американского сочинителя книга, господа Чуковские недавно перевели. «Принц и нищий», я недавно супруге купил в библиотеку, она страсть как книжки любит, ну и я, когда в отпуске, почитываю. Там принц тоже всё мечтал, как он из дворца-то вырвется и гульнёт по полной!
— И чего? — Иван заинтересовался.
— Поменялся с мальчишкой платьем.
— Ну! Будто никто не узнает⁈
— М-м-м… Так задумано, будто они как две капли воды похожи, — я не удержался от шпильки: — Хрен их знает, с кем и где папаша этого принца шуры-муры крутил.
Иван хмыкнул.
— Ну, допустим, поменялись. И что?
— А сам как думаешь? Выходит принц в рванье, да сажей вымазанный. Стража и погнала его за ворота.
— Надо полагать, всё оказалось не столь лучезарно, как ему представлялось из дворца? — кисло уточнил Кирилл.
— Эт сильно преуменьшено. Но да. Хлебнул прям от души.
Кусок леса, через который мы ехали, вдруг оборвался, замелькали огни и сразу нарядные двух-трёхэтажные дома.
— А что, Василий, — спросил Иван шофёра, — какие ресторации нынче хвалят?
В зеркальце, прикреплённом под потолком у самого лобового стекла видно было, как тот задумчиво пошевелил усами.
— Слыхал, ваше императорское высочество, что господин Пудовкин шеф-повара выписал аж с самого Кавказа. Готовит всякие диковины.
— Это который ресторан?
— «Россия», на Асинкритовской. Там и бильярд есть, и телефон. Можно будет в университет-то позвонить, предупредить, коли задерживаться станете.
Иван полуобернулся ко мне:
— Ты, Илья, как насчёт бильярда?
Я пожал плечами:
— Я и не играл в него никогда.
— Как так?
— Да как-то не пришлось.
— А кухня Кавказская?
— Среднеазиатскую спроси — ел. А эту…
— Василий, давай на Асинкритовскую! Попробуем, что за Кавказ.
«РОССИЯ»
Ресторация прилагалась к гостинице, но нас (естественно!) приняли и усадили безо всяких проблем. Меню кишело множеством непонятных названий. Иван, нисколько не стесняясь неведением, подробно расспросил полового — что и из чего это всё сделано?
— А то, знаешь ли, — поделился он негромко, когда мы наконец назаказали всякой всячины, — случались со мной конфузы по малолетству. То такое острое принесут, что есть невозможно, то какое-то полуживое в тарелке шевелится, то какая-то мелкая живность навроде жуков жареная, — он передёрнулся. — А я, знаешь ли, брезгую. Может, с голоду помирал — и сожрал бы. А так — нет.
— Согласен. С голодухи, чтоб выжить, чего только не сожрёшь. Я, знаешь ли, от дядек слышал историю, как охотника одного леси́ной падающей прижало — и не до смерти, и вылезти не мог. Пока его нашли, говорят, ухо отрезал да съел. Второе уж отпластать хотел — лайка помощь привела.
— Кошмар.
— Да повезло ему, что зверь на него никакой не вышел.
— Это да.
И пошли у нас рассказы про всякие истории. Кто куда попал, да что там приключилось. И так под них и вино зашло, и всякие эти непроизносимые блюда. Более-менее для русского уха «шашлык» привычно звучит. Шашлык — почти как башлык. Да и «башлык», поди, тоже откуда-нибудь из тех краёв, только раньше прижившийся.
Ну а так — вкусное мясо, на специальных шпажках жареное. Да и остальное вполне. Местами островато — и это при том, что Великий князь попросил не сильно остро, и половой уверял, что настоящий вкус блюд вообще огненный — но вкусно.
— Ты в дискуссионный клуб-то сходил? — спросил между делом Иван. — А то раз в месяц — вынь да положь, иначе заклюют. Мы вчера отдувались. Три часа! Вышли — мать честная, опять про Илюху новости! Я побежал сразу, да мне сказали — всё, нельзя, Третье отделение работает. Ждал тебя, пока меня Семёныч не выгнал.
— Да он говорил. Сходил, конечно. Завтра участвовать пойду.
— Как — уже?
— М-гм. Председательша попросила. Что-то там заменили, говорят, участники куда-то переместились, не хватает на диспут людей. Ну, я и не стал кобениться. Какая разница? Так и так сходить надо. Тема не заумная.
Иван предвкушающе хохотнул:
— Слушай, я приду.
— А что, там и зрителей пускают?
— Да сколько хочешь! В диспут только влазить нельзя, а так — сиди, слушай. Так что я непременно явлюсь. Есть у меня такое чувство, что на это нужно посмотреть, — Иван сыто откинулся на спинку стула: — Ну что, партейку в бильярдик?
— На медь, разве что. Ты мне, конечно, друг, но семью подводить я не хочу.
— О, брат! Ты разве не знаешь, что с тех пор, как три года назад граф Ростоцкий состояние проиграл и в припадке отчаяния перестрелял четырнадцать человек, под страхом лишения дворянства игра на деньги запрещена?
— Ядрёна колупайка! Не слыхал…
— Ну вот, знай. А для иных сословий — до трёх месяцев исправительных работ. Так что бильярд стоит, но играть можно разве что без интереса. Ну, или на фанты. Как ты насчёт фантов?
И поскольку в нас уже сидела по два бокала красного кавказского вина, сыграть на фанты нам показалось забавной идеей. В результате мне пришлось раз на бильярдный стол лазить и петухом кричать, а Ивану — наоборот, из-под стола собакой залаять. Кто знал, что в этот момент половой с вопросом подойдёт… Иван, видать, решил проявить театральный талант и мало что залаял, так ещё полового за ногу схватил. Тот от неожиданности поднос серебряный из рук выронил да тюкнул Великого князя по темечку и ещё пуще от этого перепугался. А мы, два дурня великовозрастных, ржали как жеребцы.
Хорошо, что бильярд этот в зальчике отдельном стоял, и кроме нас там никого не было.
С этим конским ржачем и поехали до университета.
А полового Иван серебряным полуимпериалом* успокоил, а то, говорит, на ровном месте у человека психическая травма образовалась.
*7,5 рублей
19. КАК БЫ НАМ БЫ ВЫСТУПИТЬ
ЧЕТВЕРГ
Утром я, как обычно закинувшись маманиной алхимией, бодрячком явился к дверям столовой и нос к носу столкнулся с Великим князем.
— Депеша пришла! — обрадовал меня он.
— С Иркутска?
— Вы поразительно догадливы, мой друг, — язвительно усмехнулся Иван.
— Да как же так рано-то? Полночи не спали, поди!
Я представил, как Виталя, получив поручение и невесть чего себе надумав, бежит к Афоне (благо, живут через три дома), возможно, будит его или вытаскивает из супружеской постели. После чего Афанасий полночи перетасовывает расписание полётов и несётся в военный воздушный порт, чтобы скорее сообщить ответ. Потом, полагать надо, ещё и в Карлук помчался ни свет ни заря, там всех переполошил.
— Вскрой хоть, — Иван сморщил лоб, — интересно ж.
Я надорвал конверт и вытянул узкий листок бумаги, на котором почерком какого-то дежурного было выведено: «Прислать требуемое ранее воскресенья не представляется возможным. Дельфин прибудет в грузовой воздушный порт Новосибирска 12 апреля сего года в 11.15 утра. Телефонограмму передал Афанасий Тарутин», — и далее время приёма (четыре утра!), фамилия и звания дежурного.
— Воскресенье! Отлично! — обрадовался Иван. — Вся эта исследовательская компания свободна будет. Всё! С меня транспорт доставки до грузового порта. Ах, хочу посмотреть, как их плющить будет, — он довольно спрятал пустой конверт в карман, оставив мне саму телефонограмму. — Только ты про нашу затею — слышишь — никому! Иначе испортится весь сюрприз.
— Да уж понятно, — согласился я, заражаясь его азартом.
— А я подумаю, как это всё ловчее организовать!
День прошёл на удивление спокойно. Никуда я больше не ходил и приключений на свою голову не насобирал (разве что в тир, но там ровно отстрелялся, никого не зацепив своим присутствием, прям чудо какое-то), а на ужине Иван неожиданно барским жестом протянул ко мне стакан, на сей раз с облепиховым компотом:
— Ну-с! Чёкнемся за вашу завтрашнюю головомойку.
— Энто чего это? — нарочито по-простецки спросил я.
Соколов усмехнулся:
— Да-а… не бери в голову, завтра ж у эктернов практикум по боевому слаживанию? — я кивнул. — А до этого практики у группы не было, только теория, так?
— При мне, по крайней мере, точно не было. Может, в первые дни?
— Да не-е-ет! Не было, сто процентов. Так с каждыми потоком экстернов делают. Показать им необходимость слаженной совместной работы. Они ж там все сплошь уникумы да маменькины звёздочки. Каждый сам мнит себя гением и готовым мастером. Вот и ставят группу в первом же полевом занятии против двух курсов третьегодок. Раз уж столь одарены — справьтесь, как говорится, хотя бы с недоучками. Да ты не куксись, это стандартная практика. Понятно, — он намазал слегка подраженную золотистую гренку маслом, — тебе-то чего показывать? Боевой офицер, как никак. А вот остальным наглядная демонстрация нужна, что даже гения боевая группа может в блин раскатать. Так что завтра встретимся.