ланировал. Ну, думал, ворвусь в бордель, подебоширю… не знаю… посуду побью… Запугаю их до усрачки. А там дети… Ну и понеслась! Кто ж знал-то? Вот ты, Серго, знаешь, где в Новосибирске бордель с детьми?
— Э-э-э! Ты говори, да не заговаривайся!
— Не скачи, я к тому, что и я не знаю! И надеюсь, что нету тут такого!
— Полтора года назад был, — ввернул Витгенштейн. — Папаниными стараниями организаторы и посетители провели увлекательную прогулку до Оби с жерновами на шее. Но это не для официальных кругов. Так-то все, кому это надо было показать — присутствовали. Больше желающих нет. А ежели найдутся — повторим.
— О! Правильный подход! Так и тут так же. Я думал разогнать дамочек, пустить им петуха красного — и домой. — Я помолчал. — Не получилось. А уж как мы потом домой гнали… до сих пор трясёт.
— Ну вот!.. — Серго прервался, подождал, пока Марта поставит на стол здоровенный кофейник, блюдо с какими-то печенюшками и удалится. — А мы бы как тебе помогли!
— Уж вы бы — да-а-а… — протянул я. — Тогда про нас не заметку бы в газете напечатали, а легенду сложили, зуб даю.
— А что это за тоска, молодые люди? — спросил из-за моей спины голос профессора Гончарова. — Такой прекрасный вечер! Илья Алексеевич, примите тортик, — он поставил на стол круглую картонную коробку, перевязанную розовой лентой, — и давайте знакомиться!
— Господа, позвольте представить, профессор Гончаров Тимофей Константинович, алхимик и целитель, прекрасный игрок в шахматы. А это мои друзья… — я по очереди представил князей, и Гончаров хитро на меня прищурился:
— А вы не так-то просты, Илья Алексеевич! А я-то, старый пенёк, бросился вас перед генерал-губернатором выгораживать, думал — всё, конец казачку пришёл! Хе-хе! Ну, что ж — партейку в шахматы?
— Погодите, Тимофей Константинович, сперва соляночки нашей отведайте. Пойдёмте в дом, там девочки стол накрывают. Прохладно на улице уже.
Посидели мы славно. Князюшки стеснялись профессора и не бухтели, а тот отвёл душу, проиграв три партии, а выиграв двенадцать. Ну и ещё парочку мы с ним в ничью свели. Около девяти Тимофей Константинович начал откланиваться:
— Славно, очень славно, господа! Премного благодарен за компанию, однако позвольте мне удалиться. Мне, видите ли, на сегодня ещё ночное дежурство привалило. Когда родина просит — и профессора дежурят, знаете ли. Надеюсь, ещё увидимся!
Я вышел проводить профессора на крыльцо и попросил:
— Тимофей Константинович, не сочтите за праздное любопытство, я слышал, вам будет поручена лицевая хирургия Лисси Браам.
— М-м-м… это той молодой дамы, с младенчиком? Да, действительно. Собственно, к ней я тоже намеревался заглянуть, запустить некоторые, так сказать, процессы перед непосредственным вмешательством.
— Тимофей Константинович, я вас прошу: если можно, не просто восстановить, а сделать ей такую операцию, чтоб прям красавица получилась. Я оплачу всё, что необходимо.
Он посмотрел на меня внимательно:
— Неужели вы её родственник?
— С сестрой её вместе воевали. Я обещал.
— Ах-х… понятно-понятно. Видите ли, военное ведомство в любом случае оплачивает все расходы…
— Тимофей Константинович…
— Нет, погодите, один вопрос! Илья Алексеевич, а не из-за этого ли вы мне, часом, разок проиграли? То есть, я имею в виду — не специально ли?
— Да вы что! — возмутился я. — Как можно⁈ Это ж шахматы! Какое отношение они…
— Вот и славно! Хе-хе! — Он потёр руки. — Не надо никаких денег, Илья Алексеич. Есть то, что не покупается. Могу я рассчитывать на ваш ответный визит в мою холостяцкую берлогу?
— С удовольствием, как только мне разрешат покидать пределы университета.
— Отлич-чно! Так я вам приглашение пришлю! — Он вытащил из кармашка часы на цепочке, мельком глянул. — Ох, совсем опаздываю! Всё, бегу, бегу, голубчик. Ещё раз спасибо вам за дивный вечер. И не переживайте, всё будет сделано в лучшем виде!
Ещё три дня выпадало у меня на недельный отпуск, положенный по возвращении. Но совсем дурака провалять мне не дали. Следующим же утром явился посыльный с конвертом, в котором лежало предписание: изложить в письменном виде во всех подробностях доклад об известном мне инциденте (именно такими словами и было написано). И вторая такая же бумага — на хорунжего фон Ярроу.
До сих пор вот это сочетание дико для меня звучит, если честно. Ну ладно. Два часа мы корпели в кабинете, составляя бумагу честь по чести и так, чтобы доклады одинаковые получились, иначе же греха не оберёшься.
Следующее предписание пришло в обед. О том, что на дирижабле «Дельфин» завершён досмотр и на 23.45 назначено его перемещение на ремонтную стоянку военного воздушного порта.
— Почему на ремонтную стоянку? — как-то меня это встревожило. Сюда ж нормально дошли!
Понеслись мы с Хагеном на посадочное поле университета. А там оцеплено всё, караул стоит. Но нас пропустили, на удивление.
— Сергей Викентьич! — кинулся я к капитану, который в полном окружении команды натуральным образом принимал воздушные ванны у центральной аппарели, расположившись на выставленных на улицу стульях. — Почему «Дельфина» на ремонтную стоянку гонят? Что случилось?
— Илья Алексеич! Присаживайтесь, дорогой! — нам с Хагеном тут же нашли два свободных стула. — Контур, — развёл руками капитан. — Перегрузили мы-таки контур. Требуется восстановление. Однако меня заверили, что стоимость ремонта пойдёт в счёт генерал-губернаторского фонда.
— И всё?
— Ну… обещали провести регламентные работы. Впрочем, мы же недавно с профилактики, ничего особенного не предвижу.
— Вы меня прямо успокоили.
— Илья Алексеевич… — Капитан вскользь посмотрел на прохаживающийся в отдалении караул. — Вам приходило предписание о докладе?
— Что, вам тоже?
— А как же. Более того, всех разместили по отдельным каютам и надзирали, чтоб переговоров не было.
— И вы?
Он пожал плечами:
— Написал как было. Мне стесняться нечего.
— С другой стороны — действительно.
— Я решил, что вы просто должны знать.
— Благодарю вас, Сергей Викентьевич. Вы всё сделали правильно. Возможно, я не смогу явиться лично, чтобы принять результаты работ.
— А вы ограничены в перемещениях?
— Пока — да, территорией университета, на неопределённый срок. Поэтому приёмка на вас. Если вас всё удовлетворит, отправляйтесь в Иркутск, поступаете в распоряжение главной конторы.
— Понял, Илья Алексеич, выполню в точности.
На сем мы расстались.
Можно мне уже с семьёй побыть, а?
ГАЗЕТЫ
А накануне моего выхода из десятидневного отпуска князюшки заговорщицки пригласили меня к Багратионам, коварно отправив всех наших барышень к Марии, которой наконец разрешили нормальное (не на пятнадцать минут) посещение подруг. В общем, собрались мы чисто мужской компанией.
— Ну что, господа! У меня есть любопытная информация. Вы только посмотрите, что пишет европейская пресса! — Иван выложил на стол несколько газет с огромными заголовками.
Я успел разобрать: «АЗИЯ АТАКУЕТ» и что-то вроде «НОВЫЙ ИГРОК НА МИРОВОЙ АРЕНЕ?»
— Это откуда? — Серго с любопытством перебрал газеты. — О, смотрите! Тут даже снимок есть. Смазанный, правда. Илюха, ну ты действительно тут на панду похож, э!
Я посмотрел. Натурально, похож.
— А в виде панды ты такой милый, — хохотнул Витгенштейн. — А если серьёзно, папенька мне вчера целую лекцию на эту тему зачитал.
— На тему «Государства Юго-восточной Азии — вечный торговый конкурент Западноевропейских держав»? — проницательно предположил Иван.
— Именно! И в последнее время азиаты настолько подняли головы, что Европу это начало натурально пугать.
— За американский рынок бьются? — с ленцой уточнил Серго.
— Насмерть! В том числе за рынок дурманящих веществ, которые там разрешены к свободному употреблению даже шире, чем в Европе. И господа европейцы дружно решили, что неизвестная пока сторона, получившая в своё распоряжение высшего оборотня-панду, решила нанести удар конкурентам. И что ваша, Илья, выходка — тщательно спланированная акция устрашения.
— По официальным данным ты там сто восемь человек грохнул, — согласно покивал Багратион. — Не слабо у тебя получилось до усрачки-то напугать…
— Так я не один и был. А данные такие точные откуда?
— Откуда надо данные, — многозначительно приподнял чёрные брови Багратион. — Я тебе больше скажу. Заведение было старинное. Знаешь на что заточенное? Никогда не угадаешь. — Даже Иван с Петром с удивлением уставились на Серго.
— Бордель для извращенцев, чего гадать-то? — Я брезгливо передёрнул плечами. Вспоминать этот мерзкий шалман совершенно не хотелось.
— А вот и не угадал. Это, брат, как оказалось, старейшее в Нидерландах место восстановления для магов высокого уровня.
— Чего-о? Это вот был магический госпиталь? Ты шутишь? — Я чуть кофе не подавился.
— Ни капли. И не в полном смысле госпиталь, понимаешь, да? Они это называли «системой энергетического восстановления». Только для определённого круга лиц, нечто вроде закрытого клуба. Старейшее, известнейшее заведение Амстердама. Для утомленных магов. — Последнюю фразу Серго издевательски протянул. — Там уникальный, разработанный аж в позапрошлом веке каким-то сумасшедшим менталистом узор прямо в стены вплетён… Был. Для того, чтобы из магов силу тянуть и другим её отдавать.
— Так поэтому… — «Поэтому все дети были одарёнными!» — допёрло до меня. — Погоди! А почему «был»?
— Так разрушено здание во время пожара! И теперь секрет этот утерян — уничтожен китайским оборотнем-пандой. Ай-яй-яй! Какой же ты негодяй, Илья! Как ты мог? Такую ценность загубил. — Несмотря на смысл слов, Багратион улыбался.
— Вот ты посмотри, а! — Пётр стукнул по столу, едва не расплескав кофе. — Коршун уникальное здание сжёг! И опять без меня! Господа, меня душит обида!
И все трое посмотрели на меня с укоризной.