Но тоже пришлось бежать впереди него, чтоб дурачков, как в прошлый раз, из-под опор отпугивать. «Пантерка»-то сильно побольше «Саранчи» будет, и опоры у неё — мама моя. А еще и эти расширители северные не сняли, под такими-то лаптями и потеряться можно. Но повезло. В лесополосе нам никто не встретился, а как на поле вышли, там уже и служители местные помогли. Студентов разогнали. Однако определённый аншлаг, конечно, имелся. Не каждый день такое зрелище увидишь.
Но все проблемы рано или поздно заканчиваются. Вот уже и родной ангар маго-научного обчества. Хаген подтащил трал ко входу и заглушил машину.
— Щас гляну, чего это нас не встречают?
— А что, фрайгерр Коршунов, ковровой дорожки не хватает?
— Ага, и каравая с солонкой, для героических нас.
Проржались.
Но так-то правда, я думаю, в ангаре все уже почувствовали: СБШ подошёл. А никто и не выходит. Непорядок!
Зашёл в ангар, а там… разброд и шатания в механических войсках…
Швец Антон вместе с Сашей Пушкиным изволят водочку употреблять в немереных количествах. Или в неумеренных? Судя по бутылкам, выстроившимся около стола с саблей от «Святогора», как бы уже не по полуштофу на рыло. И почти без закуски. Потому как одинокая банка — с сайрой, судя по запаху? — при таком количестве алкоголя, за закусь не канает.
— И вот смотри! Если бы мы-ы-ы, вот в этот контур добавочное плетение внесли… то-о…
— И было бы дороже! И коофиицыы… коофициент этот всё равно…
Сидят, грязными пальцами в какой-то чертёж тыкают. Грустные-е-е…
— Господа, о чём спор?
Дорогие читатели!
Книга очень ждёт ваших сердечек. Это позволяет большему количеству читателей найти её среди моря других предложений.
Всех вас любим! Всем бобра!
03. ВО ИСПОЛНЕНИЕ ОБЕЩАНИЙ
СУРОВАЯ ВОЕННАЯ ВЗАИМОПОМОЩЬ
— О! Покойник! — Швец расплывчато тыкал в меня пальцем, словно будучи не вполне уверенным в моих точных очертаниях. — Нет, этот… геройски погибший!.. Водка говно, я тебе говорю, Саня, го-овно! Не помогла вам наша пушка, хорунжий. И нам не помогла! А мы её в вашу честь назвали! И всё равно — не помогла!
— Вот смотрите сюда, хорунжий! Ничего, что я так, запросто? Может, там у вас… — Пушкин закатил глаза к потолку, — по-другому? Не знаю… — Он ткнул пальцем в какую-то бумагу.
Вот они косые, мама моя!
— Вот, если бы вот тут, добавочное плетение… дублирующее… Тогда-а! Коофи…кооффиц… у-ли-ве-че-ния!.. — по слогам произнес Пушкин. — Силы выстрела было бы на восемь! Восемь процентов! Восемь… А теперь… и вас нет, и Хагена нет, и «Саранча» пропала.
— И мы с конкурсом пролетели, — скорбно качнул головой Швец, чуть не упав под стол.
Тут Хаген и зашёл.
— Антоха! — Пушкин сурово нахмурился в кружку. — Водка и правда — говно! Надо было «Императорскую» брать! А то нам покойники уже парами являются.
— Точно.
Два этих алконавта, пошатываясь, уставились на нас с дойчем.
— Хаген, пулей в «Пантеру»! Военный антидот, живо!
— Яволь!
Антидоты военные не только яды, они и алкоголь не хуже отрезвина из организма выводят. Правда, не всегда приемлемо гигиеническими способами. Как в армии шутили, «несёт со всех концов». Но мне эти ухрики трезвыми нужны были. Чтоб сдать под роспись шагоходы и к жене бежать!
Через минуту Хаген заскочил в ангар с полевой аптечкой в руках.
— Ты её зачем всю притащил?
— Не знаю, — он пожал плечами, — может, ещё что пригодится?
— Так-то верно. Давай их в туалет тащим.
— Лучше в душевую. — Рационализатор хренов!
Я подхватил под руки Антона и потащил его следом за Хагеном и Саней. Душевой блок в маго-научном обществе был знатный — поскольку постоянно приходилось отмывать что-нибудь случайно взорванное или окрашенное в экзотические цвета после химических экспериментов.
Там уложили болезных на кафельный пол и, стянув с них, простите, штаны и исподнее, по очереди вкололи этим бухарикам антидот. Пожалуй, я не буду рассказывать, что было дальше. Вояки и медики меня поймут, а прочим — зачем травмировать нежную психику?
Главное, что уже через десять минут и Антон, и Саня сидели у того же стола и пили крепчайший чай, который вручил им Хаген. И сайру доедали. Оно всегда так. Экспресс-отрезвление — штука страшная, после него жрать хочется, как не в себя.
— Ну, теперь вы в норме?
— Тебе б, хорунжий, такую норму! — хмуро отхлебнул чая Швец. — Что, простых магических отрезвилок не было?
— Так я ж только с войны. Не было… — Я развёл руками. — И, между прочим, не хорунжий, а сотник. Зато такое вам покажу, обалдеете! Но вы вначале рассказывайте: почему пьём, и с чем это вы тут пролетели?
— Грант. Грант мимо нас пролетел. И я даже не знаю, где теперь деньги брать на учёбу. Ты-то — княжеский стипендиат, а мы оба на грантах учились.
— Две сотых балла не хватило!!! — вдруг заорал Саня. — Две сотых, сука, балла! И всё! Домой, в Саратов! Сука!
— Успокойся. Криками теперь делу не поможешь. — Швец скорбно приобнял Пушкина.
Я взглянул на фон Ярроу:
— Хорунжий, давай-ка отойдём.
Мы вышли из ангара. Я оглядел «Пантеру», лежащую на трале «Саранчу» и хлопнул Хагена по плечу.
— Ну что? Вот и решилась наша с тобой проблема со стрелком и заряжающим. Вон они сидят, горюют.
— А если они откажутся? — Хаген как всегда со своим скепсисом…
— Я им предложу заниматься любимым делом за достойную плату. Мы же не бесплатно, и уж поверь, благотворительностью я заниматься не намерен. Отработают кажную копеечку. Но главное — что?
— Что?
— Чтоб человек рад был своему делу. Они теперь не какую-то чужую «Саранчу», они ж теперь свою«Пантеру» будут усовершенствовать! Положим им нормальную зарплату, чтоб за учёбу хватило оплатить, ну и ещё маленько сверху — и хорошо будет. Как тебе идея?
— Да, идея очень хорошая. Осталось получить согласие.
— Не беспокойся, всё будет!
Мы зашли обратно в ангар.
— Господа, — обратился я к Антону и Александру, — у меня есть для вас совершенно эксклюзивное предложение. О как могу, а, Хаген? Мне кровь из носу нужны стрелок и заряжающий на СБШ. Могу нанять вас, или искать кого другого. Но этого бы не хотелось…
— «Саранча» — МЛШ. Там всего два члена экипажа. — Антон не желал выныривать из пучин сожалений и горести. — А благотворительность — это…
— Какая, на хрен, благотворительность? Вы что — убогие какие? Вставай, пошли со мной.
А вот ради этих лиц стоило устраивать все эти пляски с бубнами. Выходишь ты из ангара, а над тобой пятьдесят тонн немецкого железа нависают.
— Это — фе-но-ме-наль-но! Что это такое? — Саша приник к опоре и мечтательно погладил шагоход.
— «Пантера», да? — Швец отошёл немного назад и задрал голову. — Трофей? Но простите, у нас же нет войны с Великой Германской Империей? Или это какая-то частная инициатива? Я не понимаю! Он же совсем новый! Я же вижу!
— Не волнуйся, Антон. Всё абсолютно законно. Это трофей с северной замятни, ты же читал газеты? Так это оттуда. А это вот… всё что от «Саранчи» осталось, — махнул я рукой в сторону трала.
— Так мы её восстановим, будет лучше прежней! — Пушкин обернулся ко мне.
— Ну что, Александр, Антон, пойдёте ко мне в экипаж, вот на эту вот красавицу? — кивнул я на «Пантеру». — Зарплату по мирному времени положу не сильно большую, ну а в военное время уже другой разговор будет. Но сразу скажу, заплатить за учёбу — хватит. Короче, вы думайте. Хаген, сдашь технику под опись! Я домой пошёл, меня жена ждёт, а я с вами-алкашами валандаюсь…
ДОМА!
Как Серафима рыдала, когда я домой приехал — это я вам расписывать не буду. Не смотрела ни на медаль новую, ни на погоны, только жалась ко мне маленькой птичкой. И радовалась, и пугалась, и вглядывалась в меня пристально, когда думала, что я не вижу. Но… однако ж чуйка у меня теперь, её не обманешь. Испугалась и за меня, и нового меня. Зверя во мне испугалась.
Успокаивал я её, применяя всё своё красноречие, как мог. А под конец сказал:
— Серго же ты не боишься?
Она удивилась этой новой мысли и согласилась:
— Не боюсь.
— С Дашей у них всё хорошо?
— Хорошо, — согласилась Сима. — Особенно после того, как он её по-настоящему украл.
— А я тебя сразу как следует украл. Так что у нас с тобой вообще всё ладно будет.
Этот смешной аргумент почему-то окончательно успокоил жену. Потом мы пообедали дома, сына поручили няне, а сами в спальне заперлись. Потому что я соскучился, и до ночи ждать терпежу совершенно нет! И… жар и страсть супружеской постели, на удивление, оказались для Симы более убедительными, чем слова.
А потом я лежал, обнимал её и думал, что встану теперь только завтра. Часов в одиннадцать, чтоб перекусить — и рысью в воздушный порт. Нет, в десять, чтоб сперва ещё разок, а потом уж… Довольный был, как кот, сметаны обожравшийся. И Зверь внутри меня был столь же доволен и окончательно умиротворён.
Но.
Все мои миролюбивые планы поломали три весёлых князя, которые домой явились на несколько часов раньше меня и, соответственно, выспаться уже успели.
И теперь им хотелось праздника, ядрёна колупайка! Привалили с пирогами, винищем, мясом маринованным, которое жарить надо было непременно у нас, радуясь, что я живой.
А мясо — не так уж плохо.
Ладно-ладно. Встаём…
И несмотря на моё внутреннее ворчанье, вечер получился хороший. Уютный, почти семейный. Девчонки все меня обнимали, особенно Маша, которая от радости всё плакала. А она такая забавная стала, кругленькая совершенно. Вот-вот, судя по всему, со дня на день… И вот, прямо пока я это думал, Машенька, весело смеявшаяся над какой-то Витгенштейновской байкой, охнула и замерла.
— Что? — испуганно спросили Даша с Сонечкой.
— А… — тоненько охнула Маша и схватилась за поясницу.
— Ну вот и дождались! — Серафима кивнула Ивану, который ещё ничего не понял: — Давайте-ка потихонечку до дома и вызывайте доктора. Да не суетитесь, спокойно. Первые же роды.