— Вон туда бы, — Серафима показала подбородком. — Там внизу дверца, смотритель заходит, и если рядом встать, видно здорово. Эх, жаль там дядьки столпились!
— Да какие ж это дядьки! — усмехнулся я. — Студиозусы! Пошли.
Мы пробрались сквозь толпу до желанного места и аккуратно протиснулись поближе к ограде. Студенты не очень довольно потеснились, давя на меня косяка, но скандала устраивать не захотели. Вот и славно. А я прикрыл свою барышню от возможных толчков, наслаждаясь тем, что в такой толпе условности стираются, и сейчас я почти её обнимал.
Внизу почти всё внутреннее пространство занимал искусственный водоём с небольшой полосой берега.
— Смотри-смотри, всплывает! — Серафима увлечённо вцепилась в прутья ограды, забыв, что мы пока что на «вы».
В зеленоватой полупрозрачной воде поднялась и подрейфовала в нашу сторону громадная тёмная туша. Над поверхностью виднелась спина да верхняя часть морды. Время от времени бегемот подёргивал ушами — должно быть, отгонял назойливых мошек.
— Ну, здоро́в! — оценил я.
— А вы разве в Африке бегемотов не видели? — живо поинтересовалась Серафима.
— Не водятся они в Трансваале-то. Слоны ходят, носороги, львы, зебры, ну и мелочовка всякая, вроде шакалов да гиен.
— А жирафы?
— И жирафы, — согласился я. — В наших местах редко ходили, один раз только забредшее стадо и видел.
— Ух, как я вам завидую! — вздохнула Серафима. — Во стольких местах побывали! А я вот жирафа только в книжке видела.
— Привезут, поди. Эвон как размахнулись! Только не помёрзнут ли животины зимой? Тонковата защита.
— В прошлую зиму уже слоны зимовали, не помёрзли. На морозы вторые рамы ставят и топят. Тут печи, говорят, с магическими стабилизаторами стоят. А бегемоту даже бассейн с подогревом сделали.
— Серьёзный подход.
Внизу под галереей брякнул колокольчик, и бегемот всплыл повыше, всем своим видом показывая ожидание.
— Смотритель вышел! — восторженно сообщила мне Серафима.
И пусть бы тот смотритель подольше своего бегемотуса кормил, а моя барышня продолжала бы ко мне прижиматься. Понятно, ей я сказал не это, а нечто вроде: здорово-то как. Да и вообще, наблюдать за кормёжкой у меня получилось не очень. Вроде, в распахнутую пасть кидали сено, морковку, яблоки… Мечты мои невольно совсем в другую сторону поехали. Такая девушка в руках! И тут организм мой вовсю начал подавать сигналы, что с мечтами он вполне согласен! Девушка шикарная, и даже очень. Да ёк-макарёк, скоро эту свинюшку переросшую кормить перестанут — как пойду⁈ Надо мысли в какую-никакую другую сторону развернуть!
Я постарался сосредоточиться на чавке, радостно распахивающейся навстречу еде. Ух зубищи здоровенные! Не такая уж безобидная зверюшка, даром что сено ест.
Еле как в нужную кондицию пришёл. Не хотелось бы оконфузиться на первом свидании-то.
Ну вот и закончилась кормёжка, народ потихоньку потянулся с галереи, сразу стало свободнее. Обернувшаяся Серафима мой вспотевший лоб истолковала по-своему.
— Жарко, да?
— Так мы же мороженое есть собирались! — нашёлся я. — Кажись, самое время.
— Ой, правда!
И пошли мы в специальное кафе, посреди зоопарка устроенное. Там можно было взять мороженое и с собой в вафельном кульке, но мы решили, что настоявшись в толпе, можно и отдых ногам дать, купили по три шарика (клубничного, шоколадного и ананасового) и уселись с хрустальными креманочками за столиком в теньке. Болтали про всякое. Потом ещё гуляли, глазели на заморских зверюг. Прошлись по набережной, послушали оркестр и угостились лимонадом. Как-то легко и незаметно перешли на «ты» — куда как веселее общаться!
Потом пошли мимо фонтанчиков на Тихвинской площади, где сидела бабулька, торгующая пирожками.
— А вон у той бабули мы с одноклассницами, когда я в гимназии училась, каждый день пирожки покупали, — сообщила Серафима по мере приближения. — Вкусные!
— Так давай купим? У нас час ещё в запасе, пока гуляем — съедим.
— А прилично будет?
Мы остановились.
— Да кто нас с тротуара столкнёт⁈
— И правда.
— С чем вам? — с готовностью спросила наблюдающая за нами бабуля. — С яблоком? С картошкой? С мясом?
— Всяких давайте, по четыре. Только в разные кульки, чтоб нам не путаться.
— Конечно-конечно…
Нда, с пирожками я, конечно, погорячился. Серафима съела три штучки и начала отдуваться:
— Ой, всё! Я больше не могу…
А мне обжорой тоже в её глазах неловко выглядеть.
— Может, отца возьмёшь, угостишь? — мы как раз до дома Шальновых дошли и чинно стояли у маленького палисадника, выбирая отпущенное время.
Она аж засмеялась:
— Да ну, неудобно. Явлюсь к нему с пирожками…
— А что?
— Не, лучше ты домой неси, Марту свою порадуешь.
— Через полгорода с кульками?
— Да погоди, я тебе авоську вынесу.
Серафима сбегала, притащила мне сетку, мы ещё постояли немного — пока часы в распахнутых окнах нижней квартиры не начали отбивать пять часов — и пошёл я домой, авоськой помахивая. Доволен был страшно! Договорились в следующее воскресенье также встретиться, погулять. А уж как Марта пирожкам обрадовалась! Особенно яблочным. Любит она их, страсть.
Так что день задался.
Но ещё не закончился.
В обмен на сетку с пирожками Марта схватила со стола листок с наклеенными серыми полосками с отпечатанными буквами и давай им трясти:
— Вот! В обед проносить!
— Принесли.
— Принесить.
— Ладно, Бог с тобой. Давай, что там?
Телеграмма была из Управления ведомства военно-технического обеспечения: «Коршунову ИА явиться для выкупа ТС по спецочереди Омск трофейная база 17 апреля 11.00».
Ядрёна колупайка, как успеть⁈ Семнадцатое — среда! Без денег ехать — толку нет, а банки все в воскресенье закрыты!
Рукой Виталия была сделана приписка: «Поехал к бате в Карлук. Прочтёшь — дойди до Афониной конторы. Витя».
— Так, Марфуша! — это её в монастыре так наловчились называть: «Марта» на русский манер «Марфа» будет. — Лопай пирожки, я до воздушного порта сгоняю! Могу допоздна задержаться или вовсе не явиться. На засов дверь заложи! Если что, я постучу и голос дам.
Выскочил со двора, помчался, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на рысь. Мысли в голове скакали вровень с торопливыми шагами. Есть ли рейс подходящий на завтрашнее утро? А если нету — как быть? Не явишься в указанный срок, опоздаешь — поди, другому очередь передадут? Мож, они потому и время такое ма́лое дали, чтобы лишь бы повод был лишних людей из списка подвинуть?
Порт у нас дальше ипподрома. Пока бежал, на сто рядов так и эдак успел тревожные соображения по кругу прокрутить. Принёсся весь в мыле, ввалился к Афоне в контору, а он сидит за столом с купчиной чернобородым, чаи гоняет. Увидел меня, обрадовался:
— Илья, второй раз здоров!
— Здорово! И вам здравствуйте, — мы с незнакомым господином пожали руки, на ходу представляясь:
— Демид, будем знакомы.
— Илья, весьма рад. Так вот, Афоня! Виталя просил к тебе зайти. Я галопом! В курсе насчёт телеграммы?
— Ещё бы! День сегодня — все с обеда мечутся, один ты с барышнями разгуливаешь, — Афоня добродушно посмеялся. — Для начала, успокойся. Демид — товарищ мой, который нам в нашем реприманде берётся помочь, — мы ещё раз раскланялись. — Теперь слушай по порядку. Ты спокойно уехал, — начал обстоятельный рассказ Афоня, — а мы у родителей так славно сидим, ничто не предвещает. Проходит часа три — приносится назад Виталя! Глаза по полтинику, телеграммой трясёт.
— Отцу тоже предписание прислали?
— А как же! На среду же, только на полчаса позже.
— Ну-ну?
— Вот тебе и «ну»! Не был бы наш Виталий в тот день в Почтамте, бате телеграмму только завтра бы доставили. Да и тебе, наверное. Почтальоны-то в воскресенье выходные!
— Мы бы тогда точно никуда не успели!
— Если только военный курьерский не арендовали бы. Но не вариант, что тот сейчас в Иркутске.
— Вряд ли, — покачал головой Демид. — В пятницу делегация с нашего моторного завода во Владивосток улетела. Не вернулись ещё.
— Ну вот. Виталя велел мне в Иркутск гнать, вопрос с транспортом решать и тебя караулить, а сам он чуть позже батю привезёт. Утром к восьми двигаем до банка и снимаем всё, что есть. Чтоб по возможности лучшую модель взять. Оттуда — летим сюда. Мой «Бычок» в рейсе, завтрашний пассажирский западный нам не пойдёт, остановок у него больно много, прибытие в Омск в среду к вечеру. А вот у Демидова «Воздуха» завтра в девять отправление.
— Не успеем к девяти! — едва не запаниковал я.
— Ради такого случая, — чернобородый снова солидно кивнул, — я вылет придержу «по техническим причинам», не переживай. Загрузитесь — ребята сразу двинут, в пути чуть форсажу дадут, нужное время нагонят. Ваше в Омск прибытие в восемь утра. Правда, на погрузочную станцию, от неё до трофейной базы на пролётке часа полтора, но всё равно — ещё и с запасом явитесь!
Полночи я ворочался, переживал: как оно получится и получится ли? Вот странно: только вчера я про дирижабль тот знать не знал, а ещё утром сомневался: нужен ли он мне вообще — или ну его к ядрёне матери? А теперь весь в беспокойстве, чтоб не сорвалось.
09. НЕРВОЗНОЕ
Утром подскочил ни свет ни заря, не стал положенного времени дожидаться, нарядился в комбинезон, пошёл к Витале с Лизаветой, отец-то у них ночевал. К семи дотопал — а они тоже давно на ногах, чай пьют. Меня, естественно — за стол. От волнения кусок в горло не лезет.
Лиза подошла, чашку ставит:
— Ты успокойся давай. Голова соображающая нужна, попей вот, с мёдом да с настоем пустырника, для нервов полезно. Плюшку съешь, как на голодные зубы дела решать?
Отмахнулся я от плюшки, чай пустой проглотил. Не знаю уж, от мёда ли или от травы (а может, от того, что настойка была матушкина, на самогонке), но полегчало мне. В банк пришёл почти спокойно. Снял, можно сказать, всё. С четырёх военных годков, да с алмазными, да с процентами натикало тридцать тысяч девятьсот двенадцать андреек. На счету рубль оставил, чтобы не закрывать, остальное снял. Как всё это стопками выложили, я аж обалдел. Этаких деньжищ зараз я в жизни не видывал! Несколько гектар землицы можно было прикупить да домину на ней отгрохать со всеми пристроями и службами!