В коридоре, за столиком, сидела пожилая медсестра и что-то писала в журнале.
— Полина Александровна, сходите, пожалуйста, в приемное отделение и проверьте вновь прибывших. Анечка пока подежурит. Если что, я в терапии. — Алексей Дмитриевич дождался, пока женщина выйдет, снова взглянул на часы и быстро направился к грузовому лифту. Прислушавшись и не услышав ничего подозрительного, он стукнул негромко три раза по двери лифта, который тут же натужно загудел, а сам начал спокойно подниматься по лестнице, минуя стрелку с надписью: «Терапевтическое отделение — „3 этаж“.
Двери лифта распахнулись, из него вышли двое мужчин в белых халатах. Они были мало похожи на врачей или медбратьев — скорее напоминали портовых грузчиков, — однако, судя по уверенным движениям, работу свою знали. Они выкатили из лифта медицинскую каталку, быстро, но не суетливо подкатили ее к знакомой уже палате и приблизились к кровати Савелия. Все это они проделали настолько бесшумно, что никто не проснулся: ни пожилой мужчина, ни Савелий.
Он спал глубоким сном, широко раскинув руки. Дыхание было ровным и спокойным. И только в тот момент, когда один из непрошеных гостей наклонился над ним, его веки чуть дернулись, а пальцы сжались в кулак, словно он почувствовал грозящую ему опасность.
Они профессионально отсоединили от его тела иглы с трубками, заботливо смазали места проколов спиртом, аккуратно переложили безвольное тело Савелия на каталку и вывезли из палаты, не забыв прикрыть за собой дверь. Коридор был пуст, и «грузчики» без всяких помех вкатили своего подопечного в лифт. Вскоре Савелий оказался в машине «скорой помощи», которая сразу сорвалась с места.
Буквально через несколько минут Алексей Дмитриевич вернулся в свое отделение. Осторожно заглянув в палату, где лежал Савелий, он удовлетворенно кивнул головой и прикрыл дверь. Он хотел тут же уйти, но вспомнил про Анечку, оставленную в ординаторской. Сердце учащенно забилось: ему захотелось вновь испытать сладостные мгновения. Но может ли он подвергать себя такому риску? Во-первых, кто-нибудь может их застукать, и прощай работа, если не хуже. Во-вторых, еще неизвестно, как поведет себя девушка, когда придет в себя и осознает, что с ней произошло. Кстати, она наверняка вспомнит, что отключилась сразу после того, как выпила кофе. Выпила кофе… Отличная мысль! Алексей Дмитриевич обрадовано потер руки: он всегда брал в ночную смену коньяк, и сейчас тот может сослужить отличную службу. Но для этого нужно придумать — где? И быстрее: в любой момент может вернуться вторая медсестра. Единственное место, куда никто не войдет до девяти утра, — кабинет заведующего отделением. В последнее время они настолько сдружились, что однажды, когда их ночное дежурство совпало и оказалось удивительно спокойным, оба заперлись у него в кабинете и довольно сильно набрались. Эта выходка могла грозить неприятностями, особенно Анатолию Викторовичу. Он срочно понадобился в приемном покое для консультации, а его не могли найти. Выручил Алексей Дмитриевич, пояснив, что заведующий отделением почувствовал себя плохо и потому он сам посмотрит вновь поступившего больного. В пылу благодарности Анатолий Викторович показал, где прячет дубликат ключа от кабинета.
До сегодняшней ночи Алексей Дмитриевич ни разу не пользовался этим ключом, а сегодня — сам Бог велел!
Так, с этим вроде бы все ясно. Он закрыл на всякий случай дверь в отделение, вытащил из тайника ключ, открыл кабинет и быстро перенес спящую девушку на широкий кожаный диван. Сюда же принес термос и чашки, но тут вдруг вспомнил, что бутылка коньяка находится в ординаторской. Чертыхнувшись, он побежал туда и сунул бутылку в карман брюк, под халат. Едва он успел это сделать, как в ординаторскую заглянула Полина Александровна.
— Алексей Дмитриевич, в приемном отделении все в полном порядке. Одного привезли, но оказался не нашим больным: отправили в Боткинскую… — Очень хорошо. Других поступлений не было? — Пока нет и, кажется, не будет: месяц только начался, до зарплаты далеко, погода хорошая… — Вы так думаете? — Он улыбнулся. — За двадцать с лишним лет работы здесь у меня выработалась не только интуиция — опыт тоже чтото значит.
— Не сомневаюсь, Полина Александровна. — Он почувствовал в голосе медсестры некоторую обиду и постарался ее успокоить. — С вашим опытом давно пора старшей медсестрой быть.
— Мне это уже ни к чему, скоро на пенсию. Пусть уж молодые вверх идут. — Ей явно было приятно услышать неприкрытый комплимент от врача.
— Кстати, Алексей Дмитриевич, а где Анечка? Вы ее никуда не посылали?
— Ох, совсем из головы вылетело! — вздохнул он. — Она плохо себя почувствовала и попросила отпустить ее на пару часов. Вы не против?
— Ничего, Алексей Дмитриевич, справлюсь… Молодежь какая-то пошла совсем хилая. Мы, бывало, пахали часов по десять-двенадцать, потом еще на танцы успевали, а утром снова на работу. Вы бы тоже отдохнули, кликну, если что, а то от вас одни глаза остались. Небось еще где подрабатываете?
— Разумеется, разве можно сейчас на одну зарплату прожить? — вздохнул он и деланно зевнул. — Вы правы: вздремну пару-тройку часиков. Только не здесь — звонками замучают. Пойду-ка я в кабинет Анатолия Викторовича. Будить только в крайнем случае, при пожаре выносить первым! — шутливо приказал он.
— Есть, товарищ генерал! — поддержала она шутку и вышла из ординаторской.
Алексей Дмитриевич был очень доволен собой: сумел обойти все подводные камни. Он снова посмотрел на часы. Осталось минут двадцать-тридцать до того момента, когда девушка придет в себя. Подумав о ней, он сразу же почувствовал, как участился пульс, и поспешил в кабинет заведующего.
Девушка продолжала спать в том же самом положении, в каком он ее оставил. Закрыв дверь на ключ, он включил настольную лампу, опустив ее настолько, чтобы создать интимный полумрак. Потом вытащил из шкафа рюмочки, из которых они пили с Анатолием Викторовичем, плеснул в обе коньяку и одну залпом опрокинул в рот. Живительная влага обожгла язык, и теплая волна прокатилась по всему телу. Взяв с полки над раковиной граненый стакан, Алексей Дмитриевич приступил к главной части своего плана. Он приподнял голову девушки и начал медленно вливать ей в рот стакан коньяка. Девушка дернулась, но сделала непроизвольный глоток. Он ее крепко держал, не давая отвернуться, и волей-неволей ей пришлось допить коньяк до дна. Алексей Дмитриевич поставил бутылку, рюмки и бутерброды на стул рядом с диваном и начал спокойно раздеваться, предвкушая уже испытанное удовольствие.
Девушка продолжала спать, но ее ресницы нервно подергивались. Оставшись в костюме Адама, доктор на этот раз более уверенно раздел Аню, сел рядом и начал ласково поглаживать нежное тело. Когда его пальцы прикоснулись к нижним губам, она вдруг открыла глаза и уставилась на пего ничего не понимающим взглядом.
— Алексей Дмитриевич?! — пьяным и чуть взволнованным голосом спросила девушка. — Что со мною?.. — Она попыталась встать, но ни руки, ни ноги не слушались ее.
— Ты что, Анечка, ничего не помнишь? — ласково проговорил Алексей Дмитриевич, продолжая ласкать ее.
— Что… что вы делаете? — тихо проговорила девушка. Ее дыхание стало прерывистым и частым: было видно, что его руки привели в действие ее потайные чувственные механизмы. Кроме того, не совсем прошло действие снотворного, да и алкоголь давал о себе знать — ее тело поддалось ласкам.
— Может, не нужно больше пить? — полуспросил Алексей Дмитриевич, наклоняясь к ней. Он говорил тихо и ласково, чуть прикасаясь к ее уху.
Для девушки это было настолько непривычно и приятно, что она уже совершенно не понимала, что говорит и что делает.
— Нет, я еще хочу выпить, — тяжело дыша проговорила она и обняла его за шею. — Как мне хорошо! — Как хочешь, милая: желание дамы — закон для джентльмена! — Он нежно поцеловал медсестру в губы, затем налил ей полстакана коньяку, сам взял рюмку. — Хочу предложить тост за то, чтобы нам было всегда хорошо вдвоем, — прошептал он ей на ухо и добавил: — До дна!
— Хорошо, Алексей Дмитр… — томно ответила девушка, но он прервал ее: — Алеша, милая, Алеша!
— Алеша, — согласно повторила Аня и не сопротивлялась уже более. Она закашлялась от крепкого напитка, а он впился в ее губы, одной рукой продолжал ласкать ее между ног, другой — взял ее руку и положил на свой возбужденный орган. Пальцы девушки вздрогнули от прикосновения к горячей мужской плоти, хотели оттолкнуть ее, но его рука заставила их подчиниться призыву, и девушка, разгоряченная желанием и алкоголем, обхватила нежными пальцами его член и стала сжимать.
— Я же еще девушка… — шептали ее губы. — Господи, как мне хорошо! И боязно…
— Ничего не бойся со мной… ничего не… бойся… — Желание все сильнее охватывало его, но он продолжал оттягивать последний момент. Уже три его пальца находились внутри нее и доводили девушку до полного изнеможения. Она уже не могла говорить членораздельно и вздрагивала всем телом:
— Милый… Лешенька… нельзя же… хорошо… еще… я боюсь… — Она прервалась и обхватила его палец губами, мыча от охватившего ее экстаза.
А он стал опускаться все ниже и ниже, целуя ей шею, грудь, живот, а когда прикоснулся к ее естеству своими губами, то вдруг повернулся и поднес к ее губам свой «инструмент». Ничего не успев осознать, она приняла его своим нежным ротиком и, даже не успев взять поглубже, едва не захлебнулась хлынувшей в нее жидкостью.
— Высоси меня всего! Всего! — воскликнул он в изнеможении и глубоко погрузил свой язык в ее плоть.
Девушка инстинктивно сделала глоток, другой, тут ее охватило что-то такое, от чего она вздрогнула всем телом, прогнулась в спине, поднимая бедра вверх, и… куда-то провалилась.
Переводчик со шрамом
Пока Алексей Дмитриевич помогал Анечке превращаться в женщину, нечаянный виновник этого события был привезен на богатую виллу под Москвой. Осторожно и почти нежно его перенесли в комнату с зарешеченными окнами и уложили на широкую кровать. «Грузчики» тут же исчезли, и в комнату вошли двое: мужчина лет пятидесяти с седоватыми волосами и внушительным животом и высокий статный красавец с тонкими чертами лица. Судя по вальяжности и независимому виду, второй был главным. Он радостно потер руки и полез во внутренний карман пиджака.