Наталья мысленно отметила отсутствие Люка и удивилась, что Стив ничего по-этому поводу не сказал. Если бы она была директором программы, она бы обязательно высказалась. Да, у сотрудника родился ребенок, и… что? Ребекки тоже не было в тамбуре, но Ребекка — другое дело. Зачем ей следить за операцией, что она в этом понимает. Смотрела бы, как картинки. Вечером, когда операция закончится, Ребекка появится, или по крайней мере позвонит. Да, и Люк конечно позвонит, в этом сомневаться не приходилось. Операция уже шла своим чередом и пока… тьфу-тьфу, не сглазить, все шло нормально. Впрочем, рано еще делать выводы, все неприятное и опасное впереди. Геронты рядом с ней тоже, не отрываясь, смотрели на экраны. Этот первый этап прямого касательства к ним не имел, вот второй и третий этап — вот что их по-настоящему интересовало. Как себя поведет их трансплант, как заведется, как начнет работать сегодня вечером, завтра утром… Если хоть сутки пройдут без осложнений, можно будет немного успокоиться. Как они все внимательно смотрят! Но понимают ли по-настоящему, что происходит в данный конкретный момент? Понимают, но не так, как она. Она и в операционной была бы на месте, но ее не позвали. «Координатор программы», — звучит весомо, но тускло. «Член команды либо хирург, либо ученый, а я…» — Наталья опять почувствовала себя загнанной в странную ситуацию посредничества, которая не приносила удовлетворения. Старые горькие мысли: не она сделала трансплантат из «ничего», как остальные, не она его пересадила на место больного органа, как Алекс… а что она? А она «мастер на все руки», а это значит ни то, ни се. Если бы она занимала в команде место Люка, она бы конечно наблюдала вместе со всеми остальными за процессом. Не потому даже, что сам процесс долгой операции такой уж интересный, а потому что только с командой можно разделить радость своего свершения, общей творческой победы. Странный он, оказывается, малый, этот Люк! Вместо тревожного и радостного единения со своими, он торчит в больнице, суетится насчет выписки своей так называемой семьи… или что он там еще делает? Такого от Люка она не ожидала.
Алекс не особенно заморачивался, кто из команды на месте, а кто еще нет, а вот Стив прекрасно видел, что Люк все не появлялся, хотя было уже почти семь часов. Неужели он мог так опаздывать. Понятно, ребенок, все такое, но чтобы не прийти на операцию? Это не лезло ни в какие ворота. Тем более, что он говорил, что обязательно придет. Может Люк вчера поздно вечером Алексу звонил, предупредил, что задержится? Спросить бы у него, но Алекс показался ему совершенно уже отрешенным от повседневных дел. Напряженный, сжавшийся как пружина, сосредоточенный на операции. Стив встретил этот его пристальный, отчужденный, устремленный вглубь себя взгляд. Алекс был с ними, но вместе с тем, его уже с ними не было… Стив просто не решился к нему лезть, тем более, что опоздание Люка не операцию можно было объяснить его обычным разгильдяйством, пофигизмом, укоренившейся недисциплинированностью, которую Дорсье себе умышленно позволял, показывая остальным, чего он стоит, утверждая свой статус в команде. Никто так себе не потворствовал, а ему было можно. Люк нарочно так себя поставил. Да, что толку злиться и негодовать? Не было у Стива такого права. К Люку формально было не за что придраться. Захотел — пришел на операцию, не захотел — не пришел. В данном случае не захотел, у него были другие проблемы, другие заботы… что, разве нельзя просто вечером позвонить и узнать результат? Можно. Стив наклонился к Роберту:
— Тебе Люк не звонил? Странно, что его нет.
— Да ладно, ты же его знаешь. Может всю ночь в больнице провел, не спал, решил отоспаться. Придет, куда денется. Ты, что, волнуешься?
— Не знаю. Не волнуюсь, но согласись, что это странно. Он наверное Алексу звонил, они же приятели.
— Ну, сейчас же у Алекса не спросишь. А, что ты раньше не спросил?
— Не хотел к нему лезть. К тому же я надеялся, что Дорсье придет.
— Он и придет. Надо бы ему позвонить. Иди позвони. Отсюда нельзя.
Стив вышел и буквально через несколько минут вернулся.
— Никто не отвечает.
— Ну, и что. Он где угодно может быть: в больнице, в банке, в спортклубе.
— А что, в больнице нельзя трубку взять?
— В некоторых больницах не так уж хорошо с рецепцией. Мы же не знаем, где он.
— Он мне вчера обещал быть здесь.
— Обещал — значит придет. Он же не обещал тебе не опаздывать. Операция многочасовая, успеет он еще насмотреться. А может в больницу его девушке позвонить?
— Как позвонить? Мы даже имени ее не знаем. Когда, он говорил, их выписывают? Может сейчас?
— Не помню. То ли сейчас, то ли завтра утром. Алекс знает.
Стив почувствовал, что им овладевает беспокойство, тревога, которую, как бы он себя не успокаивал, какие бы логичные доводы сам себе не приводил, не проходила. Мандраж, лихорадочное возбуждение, которое с каждой минутой только усиливалось, становилось бесконтрольным. Стив просто не мог взять себя в руки. Смятение не желало его отпускать: что-то случилось! Что-то плохое. Десять часов, Майкл выходил в коридор и отсутствовал довольно долго. Все, больше Стив ждать не мог, ему просто необходимо было узнать, что там с Люком происходит. Если он в бассейне… хорошо, черт с ним. Лишь бы все было в порядке. Майкл не успел усесться на свой стул перед большим, висящем на стене монитором, как Стив тронул его за плечо и сделал знак, что им вдвоем надо выйти. «Боже, что он от меня хочет? Ну, выходил я на какое-то время, это мое дело! Все-то Уолтеру надо контролировать. Лучше бы за Дорсье следил. Я-то здесь уже с пол-седьмого утра. Но Дорсье он конечно и слова не скажет… Дорсье у нас неприкасаемый…» — Майкл знал, что ничего этого он Стиву не выскажет и молча вышел вслед за ним в коридор:
— Майкл, ты сегодня сюда на машине или на скутере приехал?
— На скутере. А что?
— Вот и хорошо. Быстрее будет. Тебе надо будет съездить в одно место.
— Какое место? Я хочу операцию наблюдать.
— Майкл, доктора Дорсье до сих пор нет. Я очень волнуюсь. Мы все волнуемся. Ты заметил, что его нет?
— Ну, нет. Его и на работе два последних дня не было. Мало ли чем он занят.
— Нет, Майкл. Он обещал мне сюда приехать, но не приехал.
— Вы ему звонили?
— Звонил. Телефон молчит, включается машина.
— Он просто трубку не берет, пошлите ему текст. Текст он прочтет.
— Уже посылал. Ничего… ты сейчас к нему поедешь домой и все узнаешь. Я не хочу этого обсуждать. Надо ехать!
— Почему я?
— А кто? Мне доктора Найори послать? Или самому сбегать? Что за дикий вопрос!
— Давайте подождем.
— Нет, я больше ждать не буду. Езжай сейчас же. Это много времени не займет. Оттуда мне позвонишь. Вот его адрес.
Категорично, как всегда. И спорить бесполезно. Майкл молча кивнул и пошел в раздевалку. Доставая из шкафчика свою одежду и шлем, он и сам начал волноваться. Даже для Люка это было слишком. Он бы так или иначе позвонил Стиву и предупредил. Майкл уселся в седло, выехал на шоссе и пригнувшись к рулю, сильно превышая скорость, лавируя между машинами, помчался по адресу. Спина обтянутая черной кожей, черный наглухо закрытый шлем. Таким Майкл себя любил: не человек, а мощная сокрушительная машина, летящий в пространстве болид. Люк жил в Таусоне.
Стив пытался сосредоточится на действиях Алекса. Ближе к полудню первый этап операции завершился, из лаборатории доставили орган и сейчас вторая бригада готовилась начать его трансплантировать. Самое для них для всех главное… но Стива настолько заклинило на мыслях о Люке, что он почти не видел, что происходит в операционной. Украдкой поглядывая на Роберта и Риоджи он понимал, что их тревога тоже была почти осязаемой. Лицо Натальи оставалось бесстрастным. Если она и беспокоилась о Люке, то никак не давала им этого понять. «Как же хорошо она собой владеет. Я так не умею и учиться не хочу» — Стив ждал звонка Майкла, но тот почему-то не звонил. А может и звонил. В тамбуре они все без телефонов.
— Иди, Стив, сам Майклу позвони, уже больше часа прошло. Вообще, выйди в коридор. Нечего тут сидеть. Иди. — Роберт гнал его наружу.
Стив встал и поймал полный презрения взгляд Натальи, как бы говорящий «да, плюньте вы все на этого Люка, много ему чести…». Стив вышел в холл, проверил свой телефон: ни одного пропущенного звонка. Где же этот чертов Майкл! В конце коридора был небольшой кафетерий и Стив решил подождать там. Звонок! Наконец-то! Стив нажал на кнопку приема. Заготовленная фраза «что ты так долго не звонил…» застыла у него на губах.
— Доктор Уолтер! Я звонил Люку в дверь, никто мне не открыл. У них в доме консьержка, представляете… она сказала, что доктор Дорсье вчера пришел довольно поздно, но еще никуда не выходил. Понимаете?
— Ну? Может она не заметила?
— Она не могла не заметить. Все жильцы проходят мимо нее. В общем…
— Постой, а с какого часа эта женщина на работе. Может Люк очень рано вышел из дома.
Стив нарочно перебивал Майкла, отдаляя от себя то, что ему предстояло услышать. Но больше ждать было нельзя:
— Ну? Говори. Что там?
— Я вызвал полицию и в присутствии офицера консьержка открыла дверь. В общем… доктор Дорсье умер.
Стив молчал. Он ждал чего-то такого, но теперь растерялся. Майкл, не в силах выносить эту повисшую паузу, заспешил с подробностями, которые в сущности уже не имели никакого значения:
— Он, видимо, умер во сне. Лежал раздетый на кровати. Офицер вызвал следственную бригаду. Мне здесь находиться?… Ждать?… Я, получается, обнаружил тело. Что мне потом делать?
Стив опомнился.
— Да, побудь там, пока ты им нужен, а потом приезжай сюда. Мы вместе решим, что делать.
Интересно, что это они решат… что сейчас можно решить? Ага, формальности, похороны, оповещения, надо сообщить его девушке. Связаться с полицией, с руководством программой в правительстве, федеральном бюро, Центром здравоохранения. Все конечно будет официально, с сообщениями в прессе, международным резонансом… Вот еще что… надо всем сказать, сказать команде. Как это он скажет? Люк Дорсье, мол, умер, скончался во сне. А может и не во сне. В общем, нет с нами больше Люка, вот так, ребята.