– Та-ак… Регистрации местной нет…
– Что вы делаете… – пролепетал растерянный «метр».
– Провожу проверку паспортного режима, – сообщил «волосатик». – И то, что я вижу, мне не нравится. Глянь-ка в окно…
Метрдотель глянул в окно и обомлел – у входа стояли две машины ОПОНа, а возле них прогуливались крепкие ребята в полной экипировке.
– Так я могу видеть хозяина? – Странный мент был теперь сама любезность. – Или нам всем заходить?
– Одну минуточку… – «Метр» испарился. Вот только что стоял здесь, рядышком, и вдруг его не стало.
Материализовался он через несколько секунд.
– Хозяин уже подъехал и готов поговорить с вами… – «Метр» жестом указал направление, в котором следует пройти нежданным гостям.
Хозяином заведения оказался тучный таджик лет шестидесяти.
– Что вы хотели? – лениво поинтересовался он, не посчитав нужным даже подняться с кресла, в котором сидел.
– Мне нужен Тошали Бобошеров, – сообщил «волосатый», занимая место напротив стола. Его напарник встал у него за спиной.
– И вы думаете, что я вам могу чем-то помочь? – удивился хозяин. По бесстрастному лицу невозможно было понять, то ли это удивление искреннее, то ли напускное.
– Я уверен, что вы мне поможете, – чуть усмехнулся «волосатый».
– Может, для начала вы представитесь? – предложил хозяин. И добавил многозначительно: – Чтобы я знал, на кого мне жаловаться…
– Майор Оболенский. – «Волосатый» опять извлек из кармана удостоверение. – Максим Николаевич.
– Майор, – неожиданно перешел на «ты» хозяин, – ты понимаешь, что я этого просто так не оставлю?
– Плевать, – небрежно отмахнулся Оболенский.
– Да ты хоть понимаешь, с какими я людьми тут дела имею? – Хозяин кабинета начал багроветь. – Да тебя завтра же с грязью смешают!
– Это будет завтра, – ухмыльнулся Максим, – а сегодня мы с ОПОНом от твоей забегаловки камня на камне не оставим. И всем твоим гостям-друзьям-приятелям создадим проблемы. Так будет сегодня. И завтра. Только завтра пострадают уже не только твои друзья, а просто мелкая сошка – торгаши, перекупщики… Послезавтра – строители… И так будет каждый день, до тех пор, пока я не найду Бобошерова… – Голос майора как-то странно загустел, теперь в нем, как камни в горном ручье, перекатывались басовые нотки.
– Ну, ты наглец! – Хозяин откинулся в кресле, стараясь сохранять вид уверенного в себе человека, хотя на самом деле ему вдруг стало страшно. Он не понимал, почему вдруг его испугал этот совершенно неопасный с виду «волосатик», однако факт оставался фактом – хозяин боялся этого майора.
– …При этом, – как ни в чем не бывало продолжал Максим, – все эти люди будут точно знать: ты мог им помочь, но не захотел. Отдал их в руки полиции. Ты! – Указательный палец в обличающем жесте вытянулся к груди хозяина. – И никто другой!
– Бред… – ответил хозяин, невольно шарахнувшись от направленного на него пальца. Но только в его голосе уже не было прежней уверенности. Этот мент очень убедителен… Помимо собственной воли хозяин кабинета все больше и больше проникался мыслью, что будет именно так, как ему сейчас расписал «космач».
«И что же делать? – лихорадочно соображал он. – Разумеется, сдавать Бобошерова никак нельзя. Слишком мало людей знает адрес квартиры, в которую он перебрался. И вычислить предателя будет не просто, а очень просто». Но в то же время хозяин кабинета понимал – этот мент не уйдет, пока не добьется своего. А добьется он в любом случае. Не помогут ни связи, ни деньги…
– Не тяните время, уважаемый, – оскалился странный майор. – Время идет, ОПОН на улице застоялся. Надо решать – туда или сюда…
– Я не знаю, где тот чертов Бобошеров. – Сейчас хозяин чувствовал себя подавленным. От его недавнего апломба не осталось и следа.
– Как его найти? – спросил, как выстрелил, Максим.
– Ну… – замялся хозяин. Потом, махнув рукой, отчаянно проговорил: – Я не знаю, где найти его самого, но мне известен адрес человека, которого он ищет.
– Говори, – великодушно разрешил Оболенский. И хозяин назвал этот адрес.
– Ну, вот и все. – Максим встал с места и немного театрально поклонился. – Российские правоохранительные органы благодарят вас за оказанную помощь.
С этими словами и Оболенский, и сопровождающий его здоровяк, который за все время не сказал ни единого слова, вышли из кабинета.
Хозяин заведения остался один. Встал с места, подошел к шкафу, в котором был скрыт бар, чуть подрагивающей рукой налил себе приличную порцию коньяка и отхлебнул глоток…
А ведь он только что чуть не сдал полицейским самого Бобошерова! Если бы этот странный майор чуть усилил нажим, он бы не выдержал. Но почему?! Не первый раз жизнь ставила хозяина заведения в такое положение, что ему приходилось бороться за существование, за саму жизнь. И он никогда не терял ни присутствия духа, ни силы воли. Да он смеялся в лицо своим врагам!
«Не человек! – раздраженно подумал ресторатор об ушедшем полицейском. – Черт какой-то!»
Может, позвонить Бобошерову, сказать: так, мол, и так… А лучше вообще честно: «Прости, брат, я тебя немного предал…» Вот тот обрадуется такой честности! Просто счастлив будет. Нельзя звонить. Но что тогда делать?
Некоторое время понадобилось хозяину заведения, чтобы принять решение – никуда он звонить не будет. Пусть все идет так, как идет, своим чередом. Ну, а если менты вдруг даже поймают Бобошерова, он тут будет ни при чем. Он, наоборот, старался, помогал… Это знают все красногорские таджики. И вовсе не его вина, что этот дурак Бобошеров не послушал опытного и умного человека.
– И что теперь? – Василий повозился в кресле, откинулся на спинку, вытянул ноги – благо жизненное пространство автомобиля это позволяло.
– Будем ждать, – равнодушным тоном ответил Максим.
– Чего ждать-то?
– Утра…
– А сейчас что, никак нельзя?
– Можно, – признал Оболенский, – но нежелательно.
– Почему это?
– Потому, – покосившись на недовольное лицо напарника, Максим тяжело вздохнул и пустился в объяснения: – Ты пойми, нам этот тип сейчас совершенно неинтересен. Он просто не знает того, что нужно. Но ведь Бобошеров не зря интересовался у своих, как его найти?
– Наверное, – был вынужден согласиться Василий.
– Я так думаю, что этот… – кивнул Оболенский на подъезд, неподалеку от которого стояла машина, – и слил информацию по Рустаму. Какие-то свои межклановые «терки». Тошали его вычислил и теперь захочет отомстить за братца. Будь они там, у себя, умирал бы он долго и мучительно. А здесь его просто пристрелят или зарежут. По-быстрому…
– Так, может, они уже там, в хате, – высказал предположение Василий, – отрезают от него понемногу – а мы тут сидим и ждем неизвестно чего…
– Ну, во-первых, мне без интереса, останется он в живых или нет, – недовольно поморщился Максим. – Он знал, в какие игры играет. И, как я понимаю, сдавал Рустама вполне сознательно. Так что вопросы выживания – это его личные проблемы, к которым ни я, ни ты отношения не имеем. Нас он интересует только как подсадная утка, живец, и не более того…
Сказанное прозвучало более чем цинично, однако нашло понимание у Скопцова. Как человек, побывавший на войне, он знал – иногда ради большего приходится жертвовать меньшим. И сейчас был именно такой случай. Но оставались и другие вопросы…
– А что во-вторых? – продолжал он изводить Максима.
– Во-вторых… – Тот на мгновение задумался, словно прислушиваясь к чему-то, после чего уверенно заявил: – Их там нет. Они пойдут утром.
– Откуда ты знаешь?
– Я не смогу тебе объяснить, – пожал плечами Оболенский. – И себе – тоже. Просто знаю – и все.
Некоторое время сидели молча. Каждый думал о своем. Первым не выдержал затянувшейся паузы Скопцов.
– Слушай, Максим, а как ты их узнаешь? Ну, когда они пойдут?
– Узнаю, – все с той же, непонятной Василию, уверенностью ответил Оболенский.
– А вот того, толстого, в кабаке… – опять заерзал в кресле Скопцов. – Ты что, не мог его дожать? Ну, чтобы он самого Бобошерова этого отдал? Он ведь знает, зуб даю, где эта скотина прячется!
– Наверное, мог, – чуть поразмыслив, ответил Максим. – Просто времени не хватило. Да и тяжело… Мы ведь на его площадке были, в месте, ему привычном и близком, там, где он чувствует себя уверенно и спокойно. Пришлось бы долго ломать его защиту, а у нас – цейтнот…
Из всего сказанного Василий, наверное, понял только одно слово – «цейтнот». Шахматный термин – нехватка времени. А остальное – «защита», «ломать»… Это оставалось китайской грамотой.
– Слушай, а почему мы только вдвоем? Почему еще ваших не позвал? Тот же ОПОН не подключил? – не унимался Скопцов.
– Много народа – больше возможности «спалиться», – ответил Максим. – И потом… Я не думаю плохо об Игоре, давно его знаю. Но ведь Бобошеров почему-то сменил жилье… Кто-то же предупредил его о том, что на него вышли. Так что, Вася, придется нам с тобой вдвоем управляться. Поэтому давай-ка подремлем малость – утром нам надо быть в форме.
Посидев некоторое время, Оболенский хлопнул себя по лбу:
– Черт! Забыл совсем! – Он взялся за телефон, набрал номер. – Игорь, это я! Слушай, просто из головы вон. Ты риелторов-то отпустил?
– В камере уже.
– Так они же «не при делах», – удивился Максим.
– Ага, как же! Раскололись на три мошенничества. Я их «тряпичникам» отдал.
– А! Тогда ладно, – успокоенный Максим откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. До утра было еще далеко.
Бобошеров, запершись в своей комнате, вертел в руках телефон. Он понимал – звонить необходимо. События стали развиваться не так, как планировалось. Все понеслось под откос. И не исключено, что уже завтра он может оказаться в полицейской камере, откуда не выйдет в ближайшие лет двадцать. Так что без помощи ему не обойтись.
Но… Захотят ли ему помочь? Этого он не знал наверняка. Страшно было звонить. И страшно было оставаться один на один со своими проблемами. В том, что эти самые проблемы были созданы им же, Бобошеров не желал признаваться даже себе.