– Так что случилось? – повторил Максим свой вопрос, глядя в глаза Славе.
– Как ты вычислил адрес моего человека? – жестко спросил полковник.
– Какого человека?! – удивился Максим. Вообще-то, на языке оперативников «человек» – не обозначение биологического вида. Так на сленге называют агентуру.
– Того, который слил нам младшего Бобошерова, – ответил Лазарев. – Ты в том дворе, где мы его прятали, устроил перестрелку – кстати, тоже с таджиками. Я, знаешь ли, уже давно в случайные совпадения не верю…
– Вот ты о чем… – улыбнулся Максим. Какой-то день у него сегодня странный. Праздник нездорового веселья. – Мне его сдали. Сами таджики.
– Кто?
– Один из старших в их диаспоре. И я не уверен, что этой информацией владеет только он один…
– Жопа, – тоскливо пробормотал Слава. – Полная жопа. Его же грохнут теперь. И если мы его не сбережем, кто с нами потом работать будет?
– Это ты у меня спрашиваешь?
– Это так, – отмахнулся Лазарев, – оценка ситуации.
– Вывозите его за пределы области, меняйте документы… – посоветовал Максим.
– Легче сказать, чем сделать, – тряхнул головой полковник. – Ладно. Ты-то не обижайся. Так уж получилось…
– Кстати, я думаю, теперь тут уже большого секрета нет. Откуда он узнал про Рустама?
– У них какие-то свои разборки. Что-то не поделили. Хотя выросли в одном кишлаке, чуть ли не по соседству жили. А как рамс начался, наш человек Бобошеровым ничего противопоставить не смог – у них этот кишлак как родовая вотчина, они там на всех плевать хотели. Вот он и подслил земелю…
– Понятно… – кивнул Максим. – Хорошо. Если я смогу чем-то помочь, то выйду на связь.
– Да чем ты поможешь! – отмахнулся Лазарев. – Ситуация гнилая. И в покое его не оставят. Жалко парня… – Тяжело вздохнув, он встал со скамейки, протянул Максиму руку: – Бывай, опер!
– Уже – бывший… – на всякий случай сообщил Максим.
– Брось! – скривился Лазарев. – Ты не хуже меня знаешь, что бывших оперативников не бывает. Удачи тебе!
– Спасибо, – поблагодарил Максим.
Они расстались у выхода из сквера. Лазарев отправился на службу, а Оболенский – к припаркованной неподалеку машине. Подходя к джипу, он заметил, что возле него стоит довольно-таки крупный молодой человек в приличном костюме. На угонщика вроде не похож… Ждет кого-то? Так место выбрано не самое лучшее.
– Максим Николаевич! – Молодой человек первым обратился к нему. – С вами хотят встретиться…
– Это кто же?
– Виктор Георгиевич Малышев…
Несколько секунд Оболенский размышлял. Он узнал в парне одного из охранников бывшего одноклассника, потом спокойно произнес:
– А почему нет? Указывай путь… Сусанин!
Глава 10
В большом кабинете сидел за письменным столом сам Малышев, а в уголке – его начальник службы безопасности, который изучающе посмотрел на вошедшего гостя.
– Привет, Корнет! – Малышев небрежно помахал рукой старому приятелю.
– Привет, Малыш! – откликнулся Максим, проходя вперед и устраиваясь напротив Виктора.
Тот недовольно поморщился – прозвище, которое он носил с давних времен, никогда ему не нравилось. Он покосился в сторону Старостина, но тот и глазом не повел – так и оставался на своем месте.
– Андрей Михайлович, мне бы со старым другом поговорить… Уверяю вас, никакой опасности для меня нет, – пришлось прямо сказать Виктору.
Старостин молча встал с места, еще раз с головы до ног окинул Максима откровенно неприязненным взглядом и вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.
– Ревнует… – кивнул вслед вышедшему Оболенский.
– Иногда он становится крайне надоедливым, – отмахнулся Виктор. – Слишком многое желает знать и контролировать…
Максим промолчал. А что можно на такое сказать? Человек тебе не нравится, но ты продолжаешь с ним работать. Значит, либо он отменный специалист, каких мало, либо… Либо одноклассник на крючке у этого Старостина, и связывает их нечто большее, чем просто отношения работника и работодателя. Впрочем, как раз это – не его дело.
– Спасибо тебе, Виктор, – чуть склонив голову, заговорил наконец Оболенский.
– За что? – искренне удивился Малышев.
– Ну, как… Ты, насколько я понимаю, решил кое-какие мои проблемы…
– Я?!
– А кто?
Некоторое время старые приятели смотрели друг на друга так, будто увиделись впервые. Потом Виктор, отгородившись от Максима поднятыми на уровень плеч открытыми ладонями, сказал:
– Погоди. Я чего-то не понимаю…
– А чего тут понимать? Были проблемы – теперь их нет, – объяснил Максим.
– Стоп! – Малышев помотал головой. – Разумеется, я бы мог решить эти проблемы… Но дело в том, что я этого не делал.
– А кто же тогда?
– Не знаю, – ответил Малышев. – Но тем не менее рад тому, что все хорошо закончилось.
Несколько секунд сидели молча. Максим осваивал только что полученную информацию, Малышев думал о чем-то своем.
– Тогда перейдем к делу, – принял решение Оболенский. – Я ведь думаю, ты не для того меня позвал, чтобы о детстве поностальгировать?
– А почему бы и нет? – скорчил недовольную гримасу Малышев.
– Не то время, не то состояние… – Максим был безжалостен. – Тебе сейчас не до воспоминаний о далеком и мирном детстве. Поэтому давай не будем резинить – зачем я тебе вдруг понадобился?
Виктор встал с места, прошелся по кабинету и, отходя в угол, спросил у Максима:
– Выпить хочешь?
– Нет, я за рулем, – ответил Оболенский.
– А я выпью, если ты не возражаешь. – Малышев полез в скрытый за стенной панелью бар.
– Хозяин – барин, – развел руками Максим.
Налив в пузатый бокал немного коньяка, Виктор вернулся к столу. Только сел он теперь не на «директорское» место, а рядом с Максимом. Пригубил выпивку, покатал во рту…
– Максим, я не хочу, чтобы той твари все сошло с рук, – негромко сказал он.
– Ему и не сойдет… Его роль в преступлении практически доказана. Будет дан запрос на экстрадицию.
– …Потом он лет десять просидит в колонии, его будут поить, кормить и охранять, – подхватил Виктор. – А когда все это немного подзабудется, купит себе досрочное освобождение. Так?
– Не исключен и такой вариант развития событий, – не мог не признать Оболенский.
– А еще вероятнее другой вариант, – продолжал Виктор. – На этот запрос там, в Таджикистане, просто «забьют» и никого вам не выдадут. Он будет спокойно жить у себя дома, вкусно кушать и крепко спать… А мама… – Тут голос Малышева дрогнул. Он сделал еще один большой глоток коньяка, помотал головой.
– Я не понимаю, к чему ты это ведешь? – спросил Максим.
– Не хочу, чтобы так случилось.
– А чего ты хочешь?
Виктор помолчал немного, потом произнес:
– Я знаю, ты ведь в уголовном розыске работал…
– И что?
Ответ друга ошарашил Максима. Оглянувшись на дверь, Виктор шепотом попросил:
– Найди мне киллера.
– Кого?!
– Киллера, – уже уверенней, но все так же тихо повторил Виктор.
– Ты хочешь, чтобы Бобошеров умер? – Глупее вопрос трудно было задать, но Оболенский действительно растерялся.
– Нет, – ответил Малышев. – Я не хочу, чтобы он умер. Я хочу, чтобы он сдох! Как собака! Как… – Лицо его исказилось, на последних словах он захлебнулся воздухом и, замотав головой, одним глотком допил коньяк. – Помоги мне…
– Так попроси этого своего… – кивнул в сторону двери Максим. – Разве он не сможет найти такого человека в Москве?
– Я вообще не хочу, чтобы он об этом знал, – сказал Малышев. И добавил туманно: – Есть причины…
– Да уж… – После короткого замешательства Максиму удалось взять себя в руки. – Ты сам не понимаешь, о чем просишь.
– Тебе трудно, что ли? – скривился Виктор. – Я заплачу… И стрелку, и тебе. Много заплачу!
– А в морду? – с ехидцей проговорил Оболенский. – Заплатит он… Ты пойми, там – не Россия, там стрелку-одиночке просто не выжить. Другой менталитет, другие законы, другие понятия и представления. Это просто отдать человека – пусть и не самого лучшего члена общества – на съедение тамошним басмачам. Ты этого хочешь?
– Помоги, – упрямо стоял на своем Малышев. – Иначе, пойми, мне до конца жизни покоя не будет. Я просто с ума сойду…
– Ты когда уезжаешь? – после долгой паузы спросил Максим.
– Пару дней я еще здесь пробуду. Ну, а потом… Дела, знаешь ли.
– Я подумаю, что могу для тебя сделать, – медленно произнес Оболенский.
И надо было видеть, какой нечеловеческой радостью вспыхнули глаза бывшего школьного приятеля. «Маньяк, – подумал Максим, глядя на него, – настоящий, конченый маньяк…»
– Придумай что-нибудь! – схватил его за руку Малышев. – Все, что будет нужно… Любые деньги… Все отдам!
…Капитан Оболенский, или, как его чаще называли боевые товарищи за некоторые специфические навыки и умения, Шаман, заместитель командира офицерской группы отдельной бригады специального назначения ГРУ, был уволен из армии при обстоятельствах, чем-то очень похожих на обстоятельства его увольнения из полиции.
…Во время командировки «на войну», которая стала для него последней, группа попала под огонь собственной артиллерии. Понесли потери. Радист сорвал голос, пытаясь что-то объяснить артиллеристам, но его то ли не слушали, то ли просто не понимали. Командир группы при этом обстреле получил тяжелое ранение – в дальнейшем стал инвалидом, еще двое также были ранены, один – убит. Таких разгромных потерь группа до этого не знала. И вполне естественно, что Максим пошел разбираться к артиллеристам.
«Разборка» эта закончилась дракой. Капитан Оболенский в кровь избил полковника, командира артполка. Ну, и еще пару старших офицеров… Оказалось, что «полкан» отмечал свой день рождения и, будучи уже в состоянии практически невменяемом, дал приказ на огонь из всех стволов. Этакий праздничный салют… По заранее пристрелянным площадям, где как раз и оказалась выходившая из рейда группа спецназа.
Может, все это и не закончилась бы дракой, но глупый полковник попытался взять спецназовца «на голос». И даже пальчиком в грудь ткнул, объясняя ему, что он – никто, и вообще… Внешне спецназовец выглядел совсем не опасным.