Даже самые большие поклонники не назвали бы Дика пригожим парнем; зато он был веселый, приветливый, с честным лицом и самый отважный крикетный бэтсмен, который выходил против баунсера за всю историю человечества. Увы, сегодня Дик выглядел откровенно жалко. Он то и дело оттягивал от шеи воротник, словно ему нечем было дышать, обмахивался соломенной шляпой и грыз ногти.
– Он выглядит как тот арестант в «Тропе, усыпанной цветами, или Если б он только знал» сразу после того, как его приговорили к смерти, – заметил Гром. – Мы с па ходили смотреть на прошлой неделе.
– Цыц! – сказал Бенни. – Смотрите, вон Дейзи идет. Ну, то есть наоборот, не смотрите.
Дейзи Миллер была самая прехорошенькая девушка в Нью-Кате, так говорили все. Этим летним вечером она выглядела особенно очаровательно – в платье в цветочек и большой шляпе с вишенками. А от того, как засверкали ее глаза при виде Дика, Нью-катская банда преисполнилась уверенности, что они, можно сказать, уже выиграли.
Дети потихоньку прекратили свои занятия и подобрались поближе к скамейке – слушать.
– Привет, Дик. Здорово встретить тебя здесь, – сказала Дейзи.
– Ага, – сказал Дик. – Прикинь, а? Ха! Ну и ну.
– О, ты принес цветы, Дик! Они, кажись, уже полумертвые.
– Это тебе, Дейзи, – пробормотал он и сунул ей букет, словно найденную за плитой сковородку с рагу месячной давности.
– Ах, Дик! Они такие красивые! Надо будет поставить их в воду, пока они совсем не загнулись, – молвила Дейзи, милостиво принимая подарок. – Может… может, мы присядем, Дик?
Ее кавалер громко сглотнул.
– Ээээ… да. Может, правда, присесть? – выдавил он после паузы.
Дейзи изящно села и одарила Дика улыбкой.
Он неуклюже примостился на самый краешек и принялся сверлить взглядом горизонт.
К этому времени вся банда, загипнотизированная зрелищем, уже перекочевала за куст.
Перед внутренним взором Бенни так и пылали семь шиллингов и шесть пенсов – целое состояние, которое можно истратить на мороженое и имбирное печенье – и тратить, и тратить… целые долгие недели. Гром, сентиментальная душа, предвкушал поцелуй счастливой пары. Что до близняшек – о, они горели желанием посрамить Змееглаза-Мелмотта.
В общем, все зрители с нетерпением ждали, когда Дик, наконец, придвинется к Дейзи и, более того, скажет ей что-нибудь осмысленное.
Дик между тем пребывал в какой-то разновидности транса.
Дейзи сидела и пощипывала фиалки. Потом она стала пощипывать вишни на шляпке.
– Дик, – сказала она, наконец.
– Ч-чего?! – он так и подскочил.
– Ты можешь сесть поближе ко мне, Дик, – сказала девушка и приглашающе похлопала по скамейке.
– О. А. Да…
Юноша придвинулся на целый дюйм. Потом снял шляпу и принялся обмахиваться ею. Потом вытащил из кармана платок и промокнул вспотевший лоб.
– Дик?
– Что?
– Ты разве не хотел со мной поговорить?
Последовал еще один громкий глоток.
– Мы… эээ… Я… эээ…
Он снова запустил пальцы себе за шиворот.
– Да, Дик?
– Я тут думал…
– Да?
Глоток.
– Дейзи, а у нас тут новая арматура, – в отчаянии выпалил он. – Сегодня, на работе. Новая… гммм… арматура.
– Что?
– Арматура. Газовая арматура. Называется Новый-Усовершенствованный-Патентованный-Саморегулирующийся-Штуцер-для-Отбора-Давления от «Уилкинс Эксельсиор»! У него, понимаешь, два вида форсунок: высокий напор для готовки и низкий – для освещения.
– О, – сказала она. – Как мило. Но, Дик…
– Да! Он просто потрясающий. Ты сначала выключаешь основное питание, и тогда двухходовой клапан…
– Дик!
– …а потом кладешь резиновую прокладку на фланец…
– Дик!!
– Что?
– Ты меня любишь или нет?
– А?
Он вытаращился на нее, бледный и весь покрытый бисеринками пота. А затем принялся затравленно озираться, ища пути к отступлению. Куст за скамейкой затрясся: это наблюдательная партия в нем подпрыгивала от нетерпения.
– Да! Скажи «да»! – яростно прошипела Анжела, и Зерлина поспешила зажать сестре рот.
– Потому что если нет, – со слезами в голосе продолжала Дейзи, – я больше не могу ждать, Дик. Не могу! Потому что я… я… Потому что мистер Хорспат уже… О, Дик! Ради бога!
И, вскочив на ноги, она ринулась прочь, оставив Дика в беспомощном отчаянии скрести в затылке.
– Кто такой мистер Хорспат? – страшным шепотом спросил Гром.
– Заместитель директора в Газовой компании, – мрачно объяснила Зерлина. – Он ухаживает за ней и все такое.
Заслышав голоса, Дик обернулся. Физиономия у него была совершенно плачевная.
– Здорово, Дик, – сказала Анжела, выбираясь из куста.
– Здорово, – грустно ответил тот.
– Что такое с Дейзи? – поинтересовалась, возникая рядом с сестрой, Зерлина.
Близняшки сели по обе стороны от незадачливого влюбленного. Гром с Бенни благоразумно решили пока остаться под прикрытием.
– Не знаю, – развел руками Дик. – Я хочу сказать Дейзи, что люблю ее, честно, хочу… и все такое… и попросить выйти за меня замуж. Но, черт меня побери – стоит только дойти до дела, как я начинаю дико, просто ДИКО стесняться и прямо не знаю, куда себя девать. А теперь, когда мистер Хорспат еще принялся за ней ухаживать, у меня вообще не осталось никакой надежды. Пойду лучше утоплюсь в пруду!
– Вряд ли ты ей так больше понравишься, – покачала головой Анжела, припоминая, как выглядели Бенни со товарищи после встречи с утками.
– И ведь я не то чтобы прямо боюсь, – простонал Дик. – Я же на самом деле храбрый! Я со львом могу пойти драться… или еще с кем. Просто я вот такой ужасно застенчивый… А тут еще этот Бал газовщиков на следующей неделе! Если б мне только удалось ее туда залучить, Дейзи, уж я бы точно собрался с духом и сделал предложение! Да только куда теперь… Я неудачник! Я конченый человек! Я об… обречен!
И он испустил еще один тяжкий стон.
– А в мюзик-холл ты ее водить не пробовал? – сочувственно спросила Зерлина.
– Думаешь, это поможет? – хлюпнул он.
– Еще как! – сказала Анжела. – Дело верное. Там выступает Поразительный Гонзалес, уж он живо приведет тебя в нужное настроение. А еще там будут Силач Орландо и мисс Долли Уолтерс, Клэпхэмский Соловей. Прямо пальчики оближешь!
– Сдается мне, вы правы, ребятишки, – задумчиво кивнул Дик. – Вот сидит она такая, наслаждается шоу, а я тут небрежно так говорю, приходи, мол, на бал… Ведь может и согласиться!
– Должна!
Уверенность у близнецов была прямо-таки сверхъестественная. В них вообще было много сверхъестественного – даже, пожалуй что, многовато, как на взгляд Дика. Подобно многим жителям Ламбета, он находил, что когда двойняшки Перетти пытаются тебе помогать, это даже как-то больше настораживает, чем когда они откровенно замышляют недоброе.
– Значит, мы найдем Дейзи и скажем ей, – решительно подвела итог его мыслям Зерлина. – Будь в мюзик-холле завтра вечером; она тоже придет. Сразу как посмотрите Поразительного Гонзалеса, пригласишь ее на бал. Вопросы есть?
– Да! То есть нет, нету. Я это сделаю. Или, может, после Клэпхэмского Соловья, как пойдет.
– Главное, чтобы сделал, – веско сказала Анжела, и что-то в ее словах заставило его подумать о наемных убийцах… о кровной мести… и бандитах с длинными ножами.
– Я сделаю! Честное слово! – Дик громко проглотил слюну и на нетвердых ногах побрел прочь.
А близнецы отправились искать Дейзи.
Из куста вылезли Бенни и Гром.
– Думаю, должно сработать, – сказал Бенни. – План беспроигрышный. А знаешь что? Нам стоило бы организовать бизнес – мы будем тренировать людей делать то, что они делать боятся. Ну, вот предположим, у тебя есть кучер, который боится лошадей… Мы могли бы научить его их любить. Или зеленщик впадает в панику при виде капусты. А тут такие мы…
– Капусты?!
– У людей бывают самые странные страхи, – авторитетно объяснил Бенни. – Это называется фоби. Я слыхал, как об этом толковал хупнетизер. Ну, доктор Психо, ты помнишь… Он еще захупнетерризировал старого Диппи, будто он – курица. Бывает фоби пауков, и фоби лошадей, и фоби капусты – и чего только не бывает! У Дика вот типичный случай любовофоби. Короче…
– Но если человек боится капусты, – медленно сказал Гром, – он вряд ли бы вообще захотел стать зеленщиком, начать с того.
– Но если он все-таки ее боится, – горячо возразил Бенни, – мы могли бы натренировать его не бояться, и тогда он смог бы стать зеленщиком! Что-то мне кажется, ты не так уж и рвешься помочь старине Дику. И выиграть наше пари! Я начинаю подозревать у тебя запущенный случай парифоби!
И он наградил друга очень суровым взглядом.
Гром в этой ситуации чувствовал себя не слишком уверенно. Деньги он ставил редко: его папа этой практики не одобрял – ну, разве что шестипенсовик на Дерби, не больше. Зато если все-таки ставил (следуя в том советам близняшек), то обычно выигрывал. То есть советы близняшек, как правило, имели под собой прочные основания, а в этом случае они сказали поставить все, что у него было, на Дика из расчета два к одному. Грому со всего этого было малость неспокойно, так как поставленный у Змееглаза-Мелмотта шиллинг он получил от папы, чтобы заплатить за урок тригонометрии – и если Дик срочно не сделает предложения, у него, Грома, будут большие неприятности.
Тригонометрия была новым помешательством Грома.
Он втрескался в нее по уши с тех пор, как прочитал очередную историю про великого детектива Секстона Блейка. Именно с ее помощью там было раскрыто убийство: Секстон вычислил, под каким именно углом должен был падать солнечный луч, чтобы попасть на увеличительное стекло и поджечь фитиль динамита на талии у похищенной бразильской наследницы. Выходило, что тригонометрия в профессии детектива жизненно важна. К счастью, по соседству обитал человек, способный познакомить с нею Грома, – не кто иная, как мисс Гонория Уиттл, дочка мистера Горация Уиттла, директора фирмы «Феникс: Газовые Работы». Мисс Уиттл, по мнению Грома, была очень милая леди – и к тому же умная, потому что в свое время ходила в колледж и научилась там быть учительницей.