Близнецы как-то одолжили Боба на вечерок – с тайным намерением выставить его против Бриктонского Пожиралы, ребенка со сходными дарованиями, в состязании на крутых яйцах.
Акуленыш побил Пожиралу как нечего делать, и близнецы, поставившие на него не много не мало девять шиллингов, сразу же ринулись забирать свой выигрыш у Змееглаза-Мелмотта… напрочь забыв про виновника торжества. То есть они просто бросили Боба и убежали.
Позже его, разумеется, нашли: он счастливо проедал себе путь через Ламбет-уок, курсируя из мясного ресторана в паб и оттуда – к киоску с печеной картошкой, а по пятам за ним шла ликующая толпа. Ничего страшного с ребенком не случилось – зато случилось с близнецами: их репутации был нанесен непоправимый урон.
Да, они выигрывали пари – зато теряли вещи.
В общем, двойняшки наградили Бенни очень мрачным взглядом, но он все равно не заметил, так как рылся в карманах в поисках чего-нибудь, куда можно положить спичку.
– Ага, – сказал он, наконец. – Вот. Положу ее в спичечный коробок!
На свет действительно появился коробок от «Брайант энд Мэй», который Бенни осторожно открыл. Осторожно – на тот случай, если хранившийся в нем необычный червяк вдруг опять ожил. Червяк, впрочем, находился в своем обычном состоянии – то ли спал, то ли сдох. Дело в том, что это был неизвестный науке вид – так, во всяком случае, заявил Гром. Правда, после трехнедельного пребывания в кармане у Бенни его бы даже родная мать не узнала… но не суть.
Бенни аккуратно подвинул червяка (тот не возражал) и попытался положить спичку в коробок – но не смог!
– Эка, – сказал он задумчиво. – Между прочим, она не лезет.
Спичка и правда была слишком длинна.
– А я думала, все спички одинаковые, – удивилась Зерлина.
– Дай-ка посмотреть, – заинтересовался Гром.
Он поднес спичку поближе к глазам. Спичка как спичка, ничего необычного… хотя, если приглядеться, действительно малость подлиннее других.
– Это даже еще лучшая улика, чем мы думали! – сказал он. – Чрезвычайно необычная спичка!
– Ура! – восхитился Бенни. – Отлично! Пошли спросим мистера Макфейла – уж он-то точно все о них знает!
Мистер Макфейл держал табачную лавку на углу Нью-Ката – торговал нюхательным табаком, тростями, наборами «Друг курильщика», не говоря уже о сигарах, сигаретах и прочем курительном скарбе. Так что в спичках он просто обязан был разбираться.
– Да-да-да, – сказал он, разглядывая находку через пенсне. – Шведская, вот что я вам скажу. Определенно не британский люцифер. Точно, шведская.
– А как вы это поняли, мистер Макфейл? – вежливо поинтересовался Бенни. – Ну, то есть помимо того, что она длинная?
– Вот из-за этих отметин на конце.
Все сгрудились посмотреть. Мистер Макфейл показал на необгоревший конец спички. Гром, как он ни моргал и ни таращился, сумел разглядеть только две маленькие канавки на противоположных гранях квадратного черенка, почти у самого края.
– Когда делают такие спички, используется специальная машина. Она берет спичку за один конец и макает другой в емкость с густой горючей пастой. Потом вытаскивает с капелькой на конце – так получается головка. Потом спички сушат и фасуют по коробкам. У нас спички делают так же, только для британских люциферов используется другая машина, которая оставляет другие метки. Вот, смотрите.
Он достал с полки всем знакомую коробку спичек от «Брайант энд Мэй» и продемонстрировал им одну.
А ведь верно! У этой спички отметины красовались на всех четырех углах черенка где-то в осьмушку дюйма от края. Выглядело это совсем по-другому, чем у «шведки».
– А у вас шведские спички продаются, мистер Макфейл? – полюбопытствовал Гром.
– Нет, сынок. Только британские.
– А как вы думаете, у кого в нашей округе могут водиться шведские? – жадно спросил Бенни.
– У моряка, – сказал мистер Макфейл. – Может, у торговца лесом. У любого, кто в последнее время был на берегах Балтики.
– Ну, или у настоящего шведа, – заметил Гром. – Типа С…
Тут он заработал пинок в лодыжку от Бенни и вовремя заткнулся.
– Спасибо большое, мистер Макфейл, – закончил он, и компания с достоинством удалилась.
На улице Гром возмущенно потер пострадавшую щиколотку.
– Ну, и зачем это было надо? – мрачно осведомился он.
– Затем, что ты мог его спугнуть, дубина!
– Кого спугнуть? Какой из мистера Макфейла взломщик, ты чего!
– Спугнуть Сида Шведа, конечно! Ты же его собирался назвать?
– Ну… да, – вынужден был признать Гром.
Сид Швед (или Швед Сид) был местным злодеем. Вороватый, смахивающий на крысу мужичок – он всегда знал, где что плохо лежит: где, к примеру, подрезать оставленных без присмотра фруктов или овощей, или кто может по-быстрому перекрасить отметины на лошади, чтобы она утратила всякое сходство с той, которую на прошлой неделе увели из извозчичьей конюшни.
– Пари держу, что это не Швед Сид, – сказала Анжела.
– Присоединяюсь, – сказала Зерлина. – Ставлю все, что есть.
– Дам десять к одному, – сказала Анжела.
Ставить против близняшек, даже с такими цифрами, никто не торопился.
– А почему нет-то? – поинтересовался Бенни.
– Да потому что он в тюрьме сидит, – объяснила Зерлина. – Вот почему. Его взяли на прошлой неделе – крал стирку с веревки у старой миссис Пирсон.
– А посадили его на месяц, – дополнила рассказ Анжела.
– Хммм, – сказал задумчиво Бенни. – Однако незадача. Стал быть, нам предстоит изучить каждую чертову коробку спичек в Ламбете. Всякий раз, как кто-нить зажигает сигару, придется подбирать за ним спичку и смотреть, не шведская ли она.
– А если у него еще и ботинки в желтой грязи, он наш! – подхватил Гром.
На том и порешили.
Банда рассредоточилась и отправилась на поиски шведских спичек, желтой грязи и столового серебра на десять тысяч фунтов.
Вечером Дик должен был повести Дейзи в мюзик-холл. Близнецы тоже собирались с ними, чтобы надзирать за процессом… но тут вмешалась их мать, которая и слышать об этом не хотела. Она подняла взор от стола, где катала очередные макароны, и ее темные глаза грозно сверкнули.
– Что вы пристать к бедный бамбино? – прорычала миссис Перетти. – Оставить его уже в покое! Парень и так нервничаэт, стэсняется, а тут еще всякие глупые рожи талдыкать ему делай то, говори это! Вы его уже совсем замучить, я вам глотку режь!
Могучая, испачканная по локоть в муке рука потянулась за ножом, и близняшки, не дожидаясь драматического развития событий, спешно оставили плацдарм. Перерезать своим дочерям горло миссис Перетти обещала каждый божий день, сколько они себя помнили. На самом деле это говорило лишь о том, как сильно она их любит, и девочки всегда были рады услышать такое от матери – сразу как-то чувствуешь, что в мире все в порядке и идет своим чередом. Однако необходимости выдать Дику подробные инструкции о том, как вести себя с Дейзи наедине, это не отменяло.
Резонно рассудив, что незадачливый ухажер придет к театру заранее, чтобы как следует пострадать на досуге, они устроили на него засаду у крыльца аж за три четверти часа до начала шоу.
Жертва не заставила себя долго ждать.
Вечер стоял солнечный.
Дик на ходу усиленно грыз ногти и бормотал что-то себе под нос.
– Да что я могу сделать-то! – возопил он. – Вы только поглядите на меня. От меня ж одна тень осталась! Да будь она боксер-тяжеловес, я б на три раунда против нее вышел – и то б так не нервничал. Если бы только я знал, о чем с ней говорить…
– Затем мы и пришли, придурок, – успокоила его Зерлина. – Просто слушай нас и делай, как мы сказали, делов-то.
– Женщины, прежде всего, любят лесть, – сказала Анжела, признанный эксперт по личным отношениям. – Ты скажешь ей, что ее глаза – как звезды.
– А губы – как вишни, – встряла Зерлина.
– Вишни? – изумился Дик. – Вы точно уверены?
– А ну, не перебивай! – отрезала его наставница. – Так. А вся она при этом – как моднявая люстрация.
– Что еще за моднявая люстрация? – слабым голосом переспросил Дик.
Этого близнецы точно не знали, но ответ у них все равно нашелся – у них вообще на все имелись ответы.
– Это такая… особая дамская штучка, – сказала Анжела. – Вот увидишь, ей понравится. Так. А в перерыве ты ей купишь апельсин.
– А во втором действии эдак придвинешься и шепнешь на ухо: «Дейзи, ты окажешь мне честь быть моей гостьей на Балу газовщиков?»
– А она тебе скажет: «Дьявол, Дик, а ты как думаешь!» А ты ей: «Ну с ума сойти, Дейзи, я тебя люблю». А она…
– Она идет!
И двойняшки стремительно скрылись, пока Дейзи их не увидела.
Вот ведь мелкие бесы, нервно подумал Дик: только что были тут, нашептывали тебе всякие каверзы, и ррраз! – уже нету. А вместо них стоит Дейзи, прелестная как никогда.
– Привет, Дик, – нежно сказало видение.
Он булькнул с такой силой, что чуть не проглотил собственную голову, и хрипло каркнул:
– Привет, Дейзи.
И что же теперь, начинать льстить с места в карьер? Или все-таки сначала внутрь зайти? К счастью, очередь продвигалась быстро, и Дик просто не успел ничего сказать, пока не купил билеты и не утвердился со своей дамой в середине партера. В оркестровой яме уже настраивались музыканты; впереди в свете софитов пламенел алый занавес, поблескивала золотом лепнина, а ложи и балконы были битком набиты веселой публикой, которая громко болтала и смеялась. Дик в полном отчаянии оглянулся по сторонам: увы, помощи ждать было неоткуда. Хошь не хошь, а придется заговорить.
Что эти проклятые близнецы там советовали? Все как на зло напрочь вылетело у него из головы…
– Эээ… – начал Дик.
– Да, Дик? – ласково спросила Дейзи.
– Ты выглядишь как фонарь, – разродился, наконец, ее кавалер.
– Что?!
– Нет, люстра!
– Люстра?
– Ну, или что-то в этом роде… Я хотел сказать…
Что ответила ему на это Дейзи, Дик так и не узнал, потому что в этот миг грохнул оркестр, бодро зарядив «Айда в наш старый “Бык и куст”!» – и девушка отвлеклась на сцену, где как раз поднимали занавес.