Что он кричал, расслышать не удалось из-за громкого гудения толпы, но сам факт этого жеста привёл в недоумение, как Леонардо, так и Феликса. Удивлённо переглянувшись, они дождались португальца, и, выслушав, что их приглашают в качестве почётных гостей, направились за ним, раздвигая толпу с помощью своих солдат.
Португалец привёл капитанов на недавно сколоченный помост, который закрывали десяток чёрных воинов, делая не заметным. Взойдя на него, иностранцы направились в левый угол, где было отведено им специальное место. В правом углу стояли, оставшиеся в живых, местные приближенные бывшего вождя, во главе с бывшим младшим визирем Массой, одетые, по такому случаю, в кожаные фартуки, закрывающие бёдра, и головные уборы, состоящие из перьев разных птиц. Ещё на них было множество железных, медных, и бронзовых браслетов, надетых как на руки, так и на лодыжки.
Остальная толпа негров тоже пришла не голая, а словно сошедшая с картин минимализма. Замужние женщины нарядились в аналогичные фартуки, либо из кожи, либо из разного цвета материи. Многие раскрасили свои тела краской или присыпали пеплом, смешанным с глиной. Девушки оделись поскромнее: те, кто были из более богатых семей, носили на бёдрах своеобразные кушаки из кожи или материи, а те, кто победнее, надели в качестве юбок свежие ветки с большими листьями, либо обвязались слабым подобием юбок из сухой травы. Шею каждой украшали бусы из разноцветного бисера, либо браслеты из разного металла. Многие щеголяли с проткнутыми губами, в которые были вставлены кусочки обработанного кварцевого камня, тростника, или чего-либо ещё.
И мужчины, и женщины были также украшены различными татуировками по всему телу, за исключением детей и молоденьких девушек. Можно сказать, что люди одинаковы в любом обществе, и на любом этапе своего развития, как говорится, – «не имея гербовой, пишем на обычной бумаге».
Всё это многообразие толпы наблюдали оба капитана с высоты небольшого помоста. Вскоре к ним присоединился и сам вождь. Деланно хмурясь, он подошёл к ним, и, что-то сказав на наречии банда, протянул для рукопожатия правую руку.
Сколько себя помнил капитан Феликс фон Штуббе, и сколько бы мест и племён, скитаясь по Африке, он не посещал, никто и никогда, из населяющих её негров, не протягивал руку для рукопожатия, ни ему, ни кому-либо ещё. И на этот неожиданный жест он не смог должным образом отреагировать. Рука вождя повисла в воздухе. И так она висела десяток долгих томительных секунд, пока вождь Ван, называемый Мамбой, не убрал руку и не произнёс слова, которые окончательно «убили», считающего себя железным, Феликса фон Штуббе.
– «Чудные вы… блин… чудаки», – отчётливо, по-русски сказал странный вождь. Дальше пошли типичные русские нецензурные выражения. Вождь, не прекращая сквернословить, снова поднял свои глаза на европейцев, и осёкся.
У немецкого капитана нижняя челюсть висела на уровне шеи, а глаза превратились в два круглых горных озера, от удивления даже поменявшие свой цвет на серо-голубой. Не менее удивлённый бельгиец, машинально повторял за вождём русские матерные слова, силясь вспомнить, где он их слышал, и что они означают. Наконец, он вспомнил. Это был порт Антверпен, и русский торговый корабль, на который грузили товар грузчики, из числа матросов этого корабля, сопровождая погрузку аналогичными словами.
Он тогда даже полюбопытствовал у своего друга Андрэ Жи́да, поскитавшегося по Европе и за её пределами, о чём так орут грузчики. На его вопрос, Андрэ громко рассмеявшись, пояснил, что ему лучше не знать этих слов, иначе его доброй матушке будет стыдно за своего воспитанного сына.
В отличие от Леонардо, капитан фон Штуббе прекрасно знал, что означают эти слова. Мало того, он и сам нередко пользовался ими, когда хотел выразить свои эмоции, пользуясь тем, что его не понимали собеседники. Но от негра…, пусть и вождя, пусть и верховного…, какого-то богом забытого племени… Эта поездка определённо стала ему нравиться, а в глубине сознания замигал ярким светом огонёк приключений и, что немаловажно, наживы.
Любой из европейцев, попадающих в Африку, был авантюристом, и в его крови жила не только тяга к путешествиям, но и к приключениям. Это тяга, словно наркотик, отравляла кровь и тянула всё дальше, в глубь континента, бросая в смертельные объятия дикой природы и, враждебно настроенных, туземцев. Не был исключением и Феликс фон Штуббе. Здесь была тайна, и он хотел прикоснуться к ней.
Кроме этого удивительного факта, он смог рассмотреть висящий на груди вождя древний рог. Этот рог, всем своим видом «кричал» о седой древности, ещё времён первых фараонов. Выступающий в виде головы орла, эфес кинжала, висящего в таких же древних ножнах, походил на типичный римский, и будил, одним только своим видом, подозрения о том, что был сделан на заре христианства.
– «Мистика», – сказал про себя, еле шевеля губами, Феликс фон Штуббе и лишний раз порадовался тому, что судьба закинула его в дикую Африку. Да, несмотря на ум, упорство, требовательность к себе, он не смог сделать успешную карьеру в Германии, хотя и был зачислен кандидатом на курсы Генерального штаба второго Рейха, и даже проучился на них три месяца. Но, увы, его остзейское происхождение, а также то, что его старший брат был командиром батареи тяжёлых гаубиц в русской армии, поставили на его честолюбии жирный крест.
А сейчас, он чувствовал это всеми фибрами своей души, ему выпал «бинго», или шанс. И не просто шанс, а ШАНС!
В это время вождь перестал сквернословить, и в его умных глазах промелькнула искорка понимания ситуации, в которой он оказался, быстро сменившаяся сначала испугом, а потом злостью, разбавленной безразличием. Он отвернулся и, выйдя на середину помоста, положил правую руку на эфес сабли.
– Люди народа банда, сегодня я возлагаю на себя тяжкое бремя заботы о вас. О вашей защите и благоденствии.
– Я обязуюсь всегда приходить на помощь жителям любого селения, даже самого отдалённого, и защищать от врагов и нашествий диких животных. Но я не могу жить здесь. Моё место у истоков реки Илу, где обитает сила нашего народа. Я оставляю за себя, назначенного мною, регента моей власти, бывшего младшего визиря Массу, что заслужил эту должность своими справедливыми решениями во славу нашего народа.
– Теперь он будет управлять вами от моего имени. Я же оставляю за собой полное право вмешиваться в любое решение, и покарать его, если он нарушит свою клятву и предаст меня! Кроме этого, я назначаю себя главным военным вождём народа банда и присваиваю себе высокое звание – «команданте».
Бывший младший визирь Масса явно не ожидал этого. С ним никто не разговаривал и не ставил его в известность о прозвучавшем решении. Все, чего он до этого момента сильно желал, это то, чтобы страшный и непонятный вождь Ван, именуемый всеми Мамбой, оставил их несчастный город, и убыл из него покорять другие народы и племена, а он снова смог бы спокойно жить. Решать мелкие споры, имея с этого бакшиш, растить многочисленных отпрысков, и похаживать по молодым замужним женщинам, которые бы хотели победить в бесчисленных судебных спорах с себе подобными.
И вот… его мечта сбылась, но каким-то изощрённым, пока не понятным, способом, и его, обычно, невозмутимо-благожелательное и лоснящееся свежим потом, чёрное лицо, стало выражать крайнюю степень недоумения. В, не забитой глубокими размышлениями, голове, резко всё перемешалось. Он был не готов к этой роли, и в тоже время готов.
Его самоуважение и самоуверенность резко взлетели вверх. Это был шанс, и не просто шанс, а – ШАНС. ОН, и вождь! Пускай, всего лишь ставленник странного и непонятного Мамбы, но – ВОЖДЬ. Время терять было нельзя (а то не так поймут!), и он бросился ниц перед Мамбой, коснувшись пальцами его грубых сандалий.
– Благодарю, благодарю за доверие… О Великий вождь!
Толпа колыхнулась, потом ещё раз, и ещё, и разразилась громкими воплями радости и удивления, окружив собою помост и явно наслаждаясь теми событиями, в которых поневоле стала участвовать. Она была не одинока в своём удивлении. То же чувство охватило и воинов Мамбы, и приглашённых на церемонию европейцев.
– Аллилуйя! – в полном шоке сказал Леонардо, и обменялся долгим взглядом с Штуббе.
– И это ещё не конец, – сказал в ответ тот.
Да, всё только начиналось. Счастливый Масса стал присягать на верность Вану. Откуда-то притащили древний алтарь и уродливую деревянную фигуру старого, как экскременты мамонта, бога. Ставший верховным вождём, Ван вытащил древний кинжал, и, взяв за руку Массу, полоснул острым клинком по его ладони.
Брызнула кровь, и Масса зашептал слова клятвы верности. Его кровью окропили древний алтарь, и обмазали чёрные, сильно закопченные и покрытые застарелой грязью, губы уродливого древнего бога. После этой варварской церемонии «команданте» Мамба схватил за окровавленную руку новоиспечённого регента, и, подняв её вверх, закричал громким пронзительным голосом.
– Вы слышали?! Он поклялся мне в верности! Да покарают его боги, прежде чем, я доберусь до него сам. Я назначаю тебя, младший визирь Масса, регентом в моё отсутствие.
Естественно, таких слов в скудном диалекте санго народа банда не было. По-простому им объяснили, что вождь Ван оставил за себя временного вождя, и в любой момент может его сместить, что, в принципе, все собравшиеся прекрасно поняли, хоть и были дикарями.
Глава 9. Схватка интересов
Странный вождь больше к капитанам не вернулся. Все главные участники событий удалились в сторону окраины города, к разбитому полевому военному лагерю победившей стороны, где располагалась походная палатка вождя чернокожих, команданте Мамбы, как думали оба офицера.
Толпа людей расступилась перед команданте и его регентом Массой, а потом последовала за ними, находясь в кильватере его свиты, состоящей из суровых чернокожих воинов с телами, покрытыми шрамами. Толпа чернокожих горожан, пританцовывая и распевая на разные лады тут же сочинённые