Но, сил ругаться уже не было. Хотят ходить с рогами, пусть ходят… рогоносцы, блин. Хотят быть без выбитых четырёх резцов, да, ради Бога. Могут хоть на четвереньках в атаку идти. Но, раз пошли в атаку, то либо ради того, чтобы победить, либо достойно погибнуть в бою, пока не будет отдан приказ на отступление.
Но всё-таки, всё-таки. Эх!!!..
После проведения смотра, все были направлены на полигон, где тренировались до изнеможения, и так каждый день, с утра, и до вечера, а потом, ещё и сельхозработы, для наиболее нерадивых, или тупых.
Все эти негры не были хлюпиками, они были закалены жарким климатом, голодом и лишениями. В их воспитании, с детства, постоянно присутствовала жестокость диких первобытнообщинных отношений, и суровая правда жизни в дикой природе. Условия постоянной охоты за рабами, ну, и так далее. И всё равно, я часто доводил их до изнеможения тренировками, а некоторых, до жалобного хныканья, и отказа тренироваться дальше.
Над такими я начинал издеваться морально, залезая в чёрную душу своими черно-белыми лапами, грубо ковыряясь там, нащупывая его бесхитростные желания, завязывая их в узлы своей волей. Как кузнец, смешивал между собою полоски мягкого и твёрдого железа, и закалял их для создания булата.
Булата гибкого, и смертельно опасного, как бритва. И при этом, не давая опуститься молодому воину в бездну отчаяния, не давая ему времени себя пожалеть, не давая ему ни малейшего шанса отдохнуть, выковывал его волю и решимость, поливая своей нетерпимостью к его слабостям, но, сострадая его переживаниям. И быть примером всегда, и во всём.
Каждый, кто показывал хотя бы минимальные успехи, удостаивался моего одобрительного кивка, и двойной порции еды, а, иногда, и отдыха. Те же, кто не жалея себя, тренировался, заслуживали от меня почётное право нести моё копьё (помимо возможности хорошо поесть, и немного отдохнуть).
Глава 17. Соревнование
Но, настал такой момент, когда мне надо было всем показать, что я сильнее любого из них. Каждый, из молодых воинов, должен был знать, что чёрный Мамба не только суров, но и силён. Решение было простое.
Выстроив воинов перед собой, я бросил им вызов. Все, желающие посоревноваться со мною в силе и ловкости, приглашались на соревнование. Оно состояло из двух этапов. Первого этапа, или марш-броска через реку и саванну. И второго этапа, где каждый, кто осилил первый, мог вступить со мной в спарринг, или индивидуальный бой на ринге. Условие было одно, свалить, либо вытолкнуть противника из очерченного круга, именуемого рингом.
Утром я пришёл к старому баобабу. Посмотрев на урну, с дорогим мне прахом, я развернулся и отправился на соревнования, как будто в бой.
Каждый воин мог брать с собой, на выбор, не больше двух видов оружия, либо щит, и один вид оружия. Я взял свой старый щит, не раз доказавший свою нужность, и медный хопеш, изрядно затупившийся от бесконечного использования.
Марш-бросок начал я, побежав впереди всех, а за мной и остальные. Отказавшиеся участвовать в подобном, воины, а это были либо умные, либо хорошо меня знающие, были расставлены на протяжении всей дистанции.
Взметнув тучу брызг, вся человеческая масса бросилась в реку, тем самым, начав первый этап соревнования – марш-бросок. У меня была фора, одна минута, пока один из негров читал громко детскую считалочку, которую все знали.
Перекинув свой щит вперёд и, швырнув его в воду, я упал на него сверху и, мощно работая руками, заскользил на нём по реке. Ноги помогли мне увеличить скорость, и через пять минут я уже выходил из реки, отряхиваясь от мутной тины. Сзади раздался короткий крик, и моя фора закончилась.
Я бежал, перекинув щит за спину, и, крепко затянув ремнём хопеш, чтобы он не выпадал из-за пояса, и не отвлекал от бега. Мысли текли плавно и неспешно. Лёгкие работали, раздувая грудную клетку, втягивая вовнутрь раскалённый африканский воздух. Голову покрывала кожаная бандана, сначала мокрая после преодоления реки, потом, быстро высушенная жарким солнцем, и снова мокрая, но уже от пота.
Приученный подобному ещё в погранвойсках, я наслаждался своим сильным и выносливым телом, и легко пожирал километры красной земли саванны, проламываясь через густую и жёсткую, как щетина, траву.
Солнце стояло в самом зените, заливая округу своими ослепительными лучами. На небе не было ни облачка, как не было и воды, ни у кого из участников соревнования. Всё, что можно было взять с собой, болтыхалось сейчас у каждого в желудке.
Старая, повидавшая ещё, наверно, динозавров, африканская акация, развесившая свои колючие ветки далеко вокруг, показалась на горизонте, еле видимой точкой. К ней я и устремился. Там было окончание первого этапа, и начало второго, в очерченном и вытоптанном заботливыми ногами воинов, красном круге.
Добежав до неё и переведя дух, я посмотрел назад. Увы. Цепочка воинов, бежавших следом за мной, была ещё далеко. Многих подвело неумение плавать, или такое умение, что и плаванием можно было назвать с большой натяжкой. И бежать по саванне, долго и быстро, не всякий сможет. А я только тем и занимался, что совершал по ней переходы. Да, и прежний хозяин моего тела не сибаритствовал, а выживал в условиях дикой природы, как и все остальные.
Ну, и последний фактор, который не учли, в основном своём большинстве, бестолковые, молодые воины. Я был в сандалиях, никто специально не оговаривал этот момент. Хочешь – беги босиком, хочешь – в сандалиях. Что и сказалось на быстроте бега, особенно, по сухой и колкой траве.
К моменту, когда подбежал первый воин, я был уже отдохнувший и максимально собран. Мы вошли в круг. Удар воина, удар моим щитом, и я выталкиваю неудачника за пределы круга, под внимательным взором полусотни более умных воинов, что давно собрались посмотреть на бои без правил.
Хлеба и зрелищ – лозунг на все времена, и в любом обществе!
Следующий повторил судьбу первого, а потом, и третьего, и десятого. Каждый из воинов, подбегал к месту боя уставшим, и обезвоженным. Я, к тому времени, уже отдохнул и даже сделал пару глотков воды, на правах первого прибывшего, и некому было меня в этом упрекнуть.
Но, не всё можно просчитать в этом мире. Нашлись среди негров не менее хитрож… умные, чем я. Через некоторое время, до финиша добрались последние участники, но сразу большой группой. И начали поочерёдно входить в круг, для боя со мной.
Здесь уже моё положение непобедимого воина грозило обернуться катастрофой. Я, ведь, всё-таки, не краповый берет, хотя очень хотел бы им стать. Но, чего нет, того нет. Не имея хороших навыков рукопашного боя, а имея только приобретенные здесь умения, я стоял в круге, принимая одного за другим воинов, толпившихся за пределами круга.
На пятом, я понял, что бой даётся мне всё тяжелее и тяжелее. И валить с ног, или выталкивать из круга противников становилось всё сложнее и сложнее. Те же молодые воины, что стояли, ожидая своей очереди, успели отдохнуть, и даже размяться, готовясь вступить в бой.
Нужно было что-то делать, чтобы не подорвать свой авторитет, так опрометчиво отданный на волю судьбы. Я стал тянуть время, давая себе отдохнуть, и не спешил нокаутировать очередного чёрноротика, кося взглядом на группу товарищей, собравшихся на границе круга, ждущих своей очереди вступить в бой.
Там оставалось семь человек, пятеро из которых были обычные молодые негры, а двое – явно побывали не в одной битве. Эти двое были из числа пленных, разбитой армии верховного вождя Уука, и страстно жаждали реванша. Ладно, будет вам, суки, реванш, будет.
Вдоволь погоняв незадачливого воина и отдохнув, я вытолкнул его из круга щитом. Следующих четверых, пользуясь восстановленными силами, я вынудил проиграть, одного за другим. С пятым, я повторил ту же историю для восстановления сил, вяло реагируя на его удары, и неспешно перемещаясь по вытоптанной площадке. Пока он сам не ошибся, нанеся мне быстрый и мощный, но жутко неэффективный, удар. Удар копьём скользнул по щиту, и, чисто машинально, я подтолкнул его плечом, когда он, по инерции, двигался вперёд. Бой закончился немного раньше, чем я восстановил силы.
Время сжалось, заставив сердце работать с удвоенной мощью. Нбенге, прошептали мои губы. Два резких вдоха полной грудью, успокоили моё сердце. Руки крепче схватили верный хопеш, и теснее прижали щит к туловищу. Я был готов, и насмешливо посмотрел на очередного соперника, желавшего реванша.
Я осторожничал, а он – нет, орудуя своим копьём. Удар, ещё удар. Противоход. Удар хопеша о его подставленный щит. Треск проломленной древесины, подсказавшей мне дальнейшее развитие боя. Удар – треск, удар – треск. Его удар, принятый снова на щит. Удар – треск его щита, и треск переломленного копья, от удара хопеша. Мощный пинок ногой, и противник вылетает из круга, приземляясь на пыльную землю.
Остался последний, и самый опасный. Его движения, выдававшие в нём опытного воина, были хорошо продуманы, и несли в себе угрозу. Его прекрасная физическая форма была видна по быстрым ударам дубинкой, которые он делал, словно играючи.
Вторым оружием он избрал метательный нож. Чувство опасности холодной змейкой прошлось по моей коже, напоследок, оплетя ледяным хвостом запястье.
Он осторожничал, и я тоже. Кружа по кругу, мы практически не обменивались ударами, выжидая и ожидая подвоха. Первым не выдержал я, и ударил его хопешем. Медный топор описал круг, но встретил пустоту. Воин ускользнул от удара, выгнувшись под немыслимым углом, и нанёс свой, под который я, еле успев, подставил щит. Мощный удар потряс его, но не принёс никакого вреда.
Дальнейшее походило на своеобразный танец обмена ударами. Щит давал мне явное преимущество, но, я уже устал, а противник был свеж и бодр, и пользовался этим, на все сто процентов.
Я взвинтил темп, противник, с явным удовольствием, поддержал его. Удары сыпались, один за другим. Приняв очередной удар на щит, я не стал делать паузу, а, ускорившись, ударил не по телу противника, а по его дубинке, выбив её из рук.