Сейчас, сидя в машине, Лукин пытался как бы со стороны проанализировать свои действия, дать им оценку. Все ли он сделал, что смог? Не мог ли сделать лучше то, что сделал? Это было свойством его натуры — подвергать тщательному анализу правомерность своих действий.
Мучило Михаила Федоровича и другое: как там дела, под Шепетовкой? Удалось ли генералу Добросердову сдержать натиск врага?
Спустя тридцать лет после шепетовских боев маршал Баграмян напишет: «Сражавшаяся на стыке этих (5-й и 6-й. — Авт.) армий группа генерала Лукина держалась из последних сил. Вражеские войска обтекали ее с обоих флангов. Назревало полное окружение. Именно в это самое трудное для группы время она осталась без своего замечательного командующего. Генерала Лукина Москва отозвала на Западный фронт, куда была переброшена его армия. И тут выяснилось, что все держалось на воле и энергии этого человека. Не стало его, и поредевшая героическая группа, целую неделю сковывавшая огромные силы противника, фактически перестала существовать как войсковой организм» [3].
…Эмка медленно, осторожно въехала в затемненный Смоленск и, словно на ощупь, запетляла по темным улицам. На фоне едва различимых облаков громоздились коробки сожженных домов, остатки рухнувших стен. Город казался мертвым. Куда же ехать? Как в этом лабиринте отыскать штаб армии? Да что штаб, найти бы комендатуру. Нигде ни одного прохожего. Но должны же быть хотя бы патрули.
— Стой, Петя, — приказал Лукин. — Ну-ка, включи фары и посигналь.
И тотчас же, не разобрать откуда, раздались повелительные окрики:
— Туши фары! Перестань гудеть!
Лукин вышел из машины и громко крикнул в темноту:
— Кто там есть, подойдите ко мне!
Молчание. Потом послышался приглушенный говор и осторожные шаги. Прозоровский щелкнул предохранителем пистолета.
В тусклом свете затемненных фар перед генералом выросли три фигуры в штатском. Это были два парня и девушка. На поясных ремнях у ребят патронные сумки, в руках винтовки-трехлинейки. У девушки винтовки не было, лишь сумка с противогазом через плечо.
— Кто такие? — спросил Лукин.
Увидя перед собой генерала, ребята приняли стойку «смирно», винтовки приставили к ноге. Один парнишка оказался вровень со штыком, другой, худощавый, — чуть выше.
— Бойцы комсомольского отряда ополчения, — бодро начал тот, что повыше.
— Ишь, бойцы. Зовут-то как?
— Жора, то есть член комсомольского бюро железнодорожной школы номер двадцать девять Георгий Городецкий.
— Микешанов Виктор, — выпятив грудь под вельветовой курткой, представился напарник. — А это — Настя, — кивнул он в сторону стройной миловидной девушки.
— А почему же Настя без оружия? — спросил Лукин.
— Сказали, что не положено.
— Как, ребята, обстановка в городе?
— Сегодня пока тихо, — ответил Городецкий.
— Смотрю, много разрушенных домов. Сильно бомбили?
— Сильно. Особенно двадцать девятого июня, — ответил Жора.
— А первый раз фашисты бомбили наш город двадцать четвертого июня, — сообщила Настя. — С тех пор каждый день бомбят.
— Но двадцать девятого самый сильный налет был, — продолжал Жора. — Весь центр фугасками разрушили.
— А зажигалок сбросили тысячи, — добавил Виктор. — Мы тоже тушили. Настя больше всех потушила. А вот оружие ей не дают. Разве она не может быть бойцом истребительного отряда?
— В городе уже прошла мобилизация, — сообщил Жора. — Многие, кто не призван, кого это не касалось, записываются добровольцами. Но берут не всех.
— Вот и меня не взяли, — вставила Настя.
— Эх, ребятки, — проговорил генерал, — рано вам воевать.
— Вот все так говорят, — уже с вызовом проговорила Настя. — А мы девятый класс закончили.
— Мы в аэроклубе вместе учились и патрулируем на улице Советской вместе, — продолжал Микешанов. — А Настя по-немецки говорит, как по-русски. И стреляет отлично.
Настя небрежно откинула косу, и на клетчатой кофточке блеснул значок «Ворошиловский стрелок».
— Потерпите, ребята, потерпите. Подскажите, как в комендатуру проехать?
— Здесь недалеко, через два квартала направо.
Лукин пожал ребятам руки, поблагодарил и, уже садясь в машину, сказал:
— А Настю отправить домой. Всякое может быть, а у нее и винтовки нет.
Петя Смурыгин, всматриваясь в полутьму, осторожно вел машину и качал головой:
— Ну вояки, ну пацаны.
— Нет, Петя, эти ребята смотрели уже смерти в глаза.
…В комендатуре генерала встретил капитан с красными от бессонницы глазами. Он долго, придирчиво разглядывал документы. Лукин понимал состояние коменданта и как можно мягче спросил:
— Скажите, где находится штаб армии?
Капитан поднял на Лукина испуганные глаза и ничего не ответил. Генерал решил, что тот не знает, а если и знает, все равно не скажет. Но тем не менее Лукин ждал ответа.
— В городе есть начальник гарнизона полковник Малышев, — осторожно начал капитан.
— Где его можно найти?
— Найти трудно. Он формирует истребительные батальоны из добровольцев, в основном из коммунистов и комсомольцев. А вы, товарищ генерал, небось устали с дороги. Отдохните. Утро вечера мудренее, — посоветовал он. — К сожалению, отдельной комнаты нет, можете воспользоваться вот лавками.
— Спасибо, мы отдохнем в машине.
После долгой и тряской дороги действительно следовало поспать.
Адъютант и водитель уснули мгновенно. Лукину не спалось. Опустив стекло, он смотрел на затемненную улицу города и думал о превратностях своей судьбы. Куда только она не заносила его за годы службы! А вот в Смоленске бывать не приходилось.
Древний русский город Смоленск всегда стоял на пути вражеских полчищ к сердцу нашей Родины — Москве. Одиннадцать веков, словно бессменные часовые, стоят на приднепровских кручах зубчатые сторожевые башни мощной крепости.
В сентябре 1609 года город был осажден войсками польского короля Сигизмунда III. Почти два года длилась осада. Оставшиеся в живых защитники заперлись в главном храме, зажгли порох и взорвали себя, но не сдались неприятелю.
Отечественная война 1812 года обессмертила имя города. Две русские армии под командованием Барклая-де-Толли и Багратиона соединились здесь и дали первый бой наполеоновским войскам. Сражение продолжалось двое суток. Более 20 тысяч солдат потерял Наполеон под стенами Смоленска.
И вот теперь Красной Армии придется сражаться за Смоленск и Смоленщину, а это значит и за Москву.
Ветерок донес вместе с прохладой удушливый запах гари. Короткая июльская ночь начинала таять. В небе бледнели звезды, резче обозначались исковерканные дома.
К комендатуре подъехала эмка, и из нее вышли командиры. Уже немолодой человек, до крайности усталый, подошел к генералу.
— Начальник Смоленского гарнизона полковник Малышев, — представился он хриповатым голосом и, прокашлявшись, добавил. — Петр Федорович.
Лукин протянул руку и ощутил сухое крепкое рукопожатие. Он предъявил свое удостоверение.
— Очень кстати, товарищ генерал, — просветлел лицом Малышев. — Ждем вас. Штаб вашей армии в десяти километрах северо-восточнее города, в лесу у совхоза «Жуково».
— Хорошо. Прошу вас, Петр Федорович, доложить хотя бы коротко, чем располагает гарнизон. Вы сами-то давно в городе?
— Давно, — ответил Малышев, — но с коротким перерывом. Я заместитель командира шестьдесят четвертой стрелковой дивизии. В первые дни войны наши части бросили под Минск, а меня назначили начальником Смоленского гарнизона. А гарнизон без войска. Вот уже неделю пытаюсь сколотить что-то. — И, улыбнувшись, полковник добавил: — Чтобы было кем командовать.
— И что же удалось?
— Из местных бойцов и командиров запаса сформировали два батальона — около двух тысяч человек. Формируем сводный батальон курсантов межобластной школы милиции, батальоны ополченцев из местных жителей, отряд сотрудников управления НКВД и работников милиции.
— Что ж, это не так уж мало.
— Кроме того, — продолжал Малышев, — на территории города, а стало быть в моем подчинении, оказались маршевый батальон тридцать девятого запасного стрелкового полка, восьмой отдельный батальон обслуживания станций снабжения, сводный отряд из сто пятьдесят девятого стрелкового полка, понтонно-мостовой батальон.
— Да это же сила! — воскликнул Лукин. — У вас целая бригада!
— Какая там бригада, подразделения разбросаны. Но главная беда — мало оружия, особенно у ополченцев и отрядов милиции. Люди вооружены трехлинейками, бутылками с горючей смесью. На всю бригаду, как вы говорите, всего несколько пулеметов. Кроме того, люди слабо обучены.
— Людей надо готовить, Петр Федорович, надо использовать каждую минуту времени. Пока оно у нас есть.
— Людей готовим, товарищ генерал. А вот что делать без оружия? — вздохнул Малышев. — Дмитрий Михайлович из сил выбивается, чтобы раздобыть оружие, но пока…
— Кто это — Дмитрий Михайлович?
— Первый секретарь обкома партии Попов. Замечательный человек. Надо вам с ним познакомиться.
— Познакомимся, — задумчиво проговорил Лукин и, достав часы, щелкнул крышкой. — Значит, так. Людей собирайте, готовьте. С оружием?.. Приеду в штаб — разберусь, постараемся помочь. Держите со мной постоянную связь. — Лукин протянул Малышеву руку и, не отпуская, мягко сказал: — Рад был познакомиться, Петр Федорович. Вместе воевать будем.
Начальник штаба армии полковник Шалин знал, где расположить штаб. Конечно, можно было разместиться поуютнее, в домах совхоза, но вражеские самолеты-разведчики непрерывно висели в воздухе и легко могли определить штаб крупного объединения. Поэтому место выбрали в лесу севернее поселка. Густой сосновый бор прекрасно маскировал землянки и штабные автобусы.
Машину командарма то и дело останавливали часовые. «Молодец, Шалин, — с теплотой подумал Лукин о своем начальнике штаба. — Позаботился об охране, к штабу и мышь не проскочит». Однако Лукин замечал, что дежурившие на контрольных постах бойцы лишь для порядка проверяли документы и, не скрывая радостных улыбок, пропускали машину. Забайкальцы узнавали своего командарма.