В приказе говорилось:
«В целях объединения управления и упорядочения обороны подступов к Смоленску приказываю: 1) Подчинить командующему 16-й армией генерал-лейтенанту М. Ф. Лукину все части гарнизона города Смоленска, части, прибывающие по железной дороге в другие армии и разгружающиеся в районе города Смоленска, а также части, занимающие секторы обороны, непосредственно примыкающие к городу Смоленску. 2) Командующему 16-й армией объединить управление указанными выше частями и прочно удерживать подступы к Смоленску. 3) Контратаками подвижных маневренных групп окружать, блокировать и уничтожать прорывающиеся части противника, широко используя для этой цели ночное время. Тимошенко. Булганин. Маландин»[6].
Ознакомившись с приказом, Лукин некоторое время молчал. Молчал и Главком.
— Я понимаю, Михаил Федорович, — наконец заговорил маршал, — с какими трудностями, если хотите — непосильными трудностями, вы встретитесь. Но верю в ваши способности. Вы же не хуже меня представляете обстановку. Противник забил танковые клинья с обеих сторон. Фактически шестнадцатая армия и отходящая к Смоленску двадцатая в клещах. Клещи будут сжиматься. Не теряйте самообладания. Держите Смоленск! Примем все меры для организации помощи.
Тимошенко торопился. Штаб фронта перебазировался из Гнездово в район Вязьмы.
Возвратившись в штаб армии, Лукин приказал собрать его работников. Он рассказал им о положении на Западном фронте. А оно с каждым часом становилось тревожней. Противник, воспользовавшись прорывом в районе Витебска и Шклова, энергично вводил в прорыв механизированные соединения. С утра 14 июля передовые части севернее Смоленска проникли в район Велижа. Юго-западнее города враг захватил Красный. Авиация противника беспрерывно бомбит Смоленск и прилегающие к нему районы железных, шоссейных и грунтовых дорог.
16-й армии поставлена задача не допускать выхода велижской группировки противника на дорогу Смоленск — Ярцево. Одновременно армия должна наступать юго-западнее Смоленска в направлении Горки и во взаимодействии с другими частями фронта уничтожить основные подвижные группировки противника.
Но какими же войсками оборонять Смоленск? По приказу Главкома Лукин мог подчинить себе прибывающие части 127, 129 и 158-й дивизий 19-й армии. Но как Лукину их подчинить, если Тимошенко уже передал их своему заместителю генералу Еременко? Эти соединения генерал Еременко намеревался использовать для ликвидации велижской группировки противника.
Представители штаба армии, посланные Лукиным на восток и на юг от Смоленска, где должны были разгружаться прибывающие на фронт войска, вернулись ни с чем. Они доложили, что прибывающих уже встречают представители 13-й и 21-й армий и уводят войска в свои соединения, которые сражаются на других участках фронта гораздо южнее Смоленска. Таким образом, никаких «прибывающих» частей, как было сказано в приказе Главкома, Лукин не получил. Тем же приказом в распоряжение Лукина передавался 17-й механизированный корпус генерал-майора Петрова. Но Лукин так и не увидел этот корпус в районе Смоленска.
Итак, 16-я армия по-прежнему состояла из двух дивизий. В распоряжении командарма не было даже батальона охраны штаба армии.
Правда, к вечеру 14 июля на станцию Смоленск прибыли три эшелона зенитного дивизиона и несколько батарей 193-го гаубичного артполка. Несмотря на серьезную угрозу прорыва гитлеровцев с юго-запада, генерал Лукин вынужден был направить артиллеристов в район действия 46-й дивизии, прикрывающей Смоленск с севера, со стороны Демидова. На северо-восточные высоты направил командарм и разгрузившиеся в Колодне батареи 250-го гаубичного артполка и батальон 343-го стрелкового полка из 38-й дивизии 19-й армии. Больше того, по приказу командарма был сформирован отряд в 300 человек из работников штаба и тыловых служб. Этот отряд был брошен в район Ярцево. Там враг пытался прорваться и перерезать единственную дорогу, по которой шло снабжение армий, оборонявших Смоленск.
…Между тем отряд подполковника Буняшина уже в сумерках подошел в район Хохлово, что в пятнадцати километрах юго-западнее Смоленска. Высланные к селу разведчики доложили, что гитлеровцы, упоенные успехом, празднуют. Буняшин решил атаковать Хохлово ночью. О своем решении командир отряда доложил командарму и попросил разрешение использовать дивизион тяжелых орудий, который но сигналу, в случае срыва атаки, должен обстрелять Хохлово.
В ночь на 15 июля отряд внезапно атаковал врага. Но бесшумной атаки не получилось. Гитлеровцы всполошились и оказали упорное сопротивление. Тогда Буняшин дал сигнал, и тяжелые орудия открыли огонь по селу.
В семь часов утра генерал Лукин получил сообщение от подполковника Буняшина: «Ночной атакой овладел Хохлово, уничтожил до роты противника. Остальные три-четыре его роты отошли. С 6.00 противник ввел новые силы до батальона против левого фланга отряда и обтекает его. Наступление противника поддерживается штурмовыми действиями авиации и до дивизиона артиллерии. Боеприпасы на исходе. Для парирования удара слева использовал свой резервный взвод. Нужны боеприпасы и свежие части для удара по флангам. Хохлово удерживаю»[7].
А через несколько минут в штаб армии поступило новое сообщение: «Авиаразведка 7.05 м 15.7. Колонна танков и бронемашин до 200–300 движется по дороге Красный — Смоленск, голова колонны — Ливны, хвост — Красный. Охраняется мотоциклистами. 6.57 замечена группа танков но дороге Валевичи — Красный»[8].
Все указанные в донесениях пункты расположены на близких подступах к Смоленску. Для командарма обстановка стала совершенно ясной. Надеяться, что высланный отряд подполковника Буняшина сможет задержать такое количество вражеской силы и не допустить проникновения противника в Смоленск, нельзя.
— Чем помочь Буняшину, Михаил Алексеевич? — сокрушенно проговорил Лукин, обращаясь к начальнику штаба.
— А чем оборонять Смоленск? — задал в свою очередь вопрос Шалин. — В городе нет регулярных частей.
— Но есть истребительные батальоны. В бригаде Малышева больше шести тысяч штыков. Он мне об этом докладывал.
— Но, по всей вероятности, им предстоят уличные бои.
Лукин молча смотрел на Шалина, слегка покачивая головой, как бы соглашаясь с ним. Потом резким движением надел фуражку и крикнул адъютанту:
— Сережа, едем в Смоленск! — Лукин повернулся к Шалину: — А вас, Михаил Алексеевич, попрошу оставить при штабе и политотделе самое необходимое количество работников. Всех остальных отправьте в войска, особенно в подвижные отряды. Я буду у Малышева. К тому же хочу увидеться с секретарем обкома партии Поповым.
После первой встречи у смоленской комендатуры Лукин не виделся с Малышевым, держал с ним связь по телефону или с нарочными. За эти дни Малышев еще больше осунулся, похудел.
— Даже странно, как вы меня застали, — устало улыбаясь, проговорил он. — В штабе почти не бываю. Вот только что вернулся из Колодни. Удалось сформировать еще один истребительный отряд из железнодорожников и комсомольцев. Это пока все, что может дать город.
— Надо серьезно продумать, как строить оборону города. Всякое передвижение войск, эвакуация населения будут хорошо просматриваться в дневное время со стороны противника. Поэтому все перемещения, — говорил Лукин, — делать только ночью.
— В Смоленске, в районе Заднепровья, не более сотни каменных зданий. Это — льнокомбинат, швейная фабрика, электростанция, областная больница, три школы, триста пятнадцатый завод.
— Вот, вот, Петр Федорович, их надо использовать. Большие каменные дома должны стать узлами сопротивления, там надо оборудовать огневые точки.
— Мы так и делаем, — проговорил Малышев. — Город готовится к обороне. Уже и обком партии перебрался в землянки.
— В землянки? — удивился Лукин.
— Да, в Лопатинском саду специально отрыли землянки.
— Я хотел бы встретиться с товарищем Поповым.
— Поехали. Дмитрий Михайлович должен быть там.
— Прошу в мою машину, — предложил Лукин.
Когда эмка отъехала от комендатуры, Лукин повернулся к сидевшему на заднем сиденье Малышеву и проговорил:
— И вот что я хочу еще сказать вам, Петр Федорович. Надо быть готовыми ко всему… Даже самому худшему. Поэтому мосты через Днепр должны быть заминированы.
Малышев промолчал, вопросительно посмотрел на генерала.
— Да, да, Петр Федорович. И сделать это надо немедленно. Враг у стен города. Не исключено, что вот-вот начнутся уличные бои. Привлеките минеров сто шестого саперного батальона.
Молчание Малышева затягивалось.
— А-а, я вас понимаю, ждете письменного распоряжения? Резонно, Петя, притормози, — обратился Лукин к водителю.
Машина остановилась. Достав из планшета небольшой блокнот, командарм синим карандашом набросал несколько слов, вырвал листок из блокнота и передал Maлышеву.
— Это приказ о взрыве мостов, — пояснил он и добавил: — Но он не имеет силы, пока вы не получите моего устного подтверждения.
— Ясно, товарищ генерал.
По дороге Малышев рассказал Лукину о первом секретаре обкома ВКП(б). Лукин всегда тесно сотрудничал с местными партийными руководителями. С теплотой вспоминал он П. П. Постышева, С. В. Косиора, первого секретаря Харьковского обкома партии Федяева, с которыми он часто встречался в Харькове. У них он набирался опыта, учился большевистской принципиальности.
Лукин внимательно слушал Малышева и старался представить себе человека, с которым ему предстояло сейчас встретиться.
Дмитрий Михайлович Попов — участник гражданской войны. В Смоленске сравнительно недавно, только с августа сорокового года возглавляет областную партийную организацию.
С первого дня войны обком партии мобилизовал жителей города и области на помощь фронту. В городе почти все промышленные предприятия перешли на производство военной продукции. Когда гитлеровцы прорвались на дальние подступы к Смоленску, началась эвакуация промышленного оборудования и людей. В тыл было отправлено оборудование авиазавода, завода имени Калинина, льнокомбината. Жители города рыли окопы и противотанковые рвы, устраивали заграждения на дорогах и баррикады на улицах, ухаживали за ранеными.