— Ты прав, Федор Андреевич, Гитлер готовит удар. И нанесет он его неизбежно. А вот когда?
— Видимо, там, — Лукин поднял вверх палец, — виднее. Ясно одно: войны с фашистами не избежать. Все это понимают. Сам знаешь, какое новое оружие идет в войска, какая техника. Еще бы полгода, год…
— Очевидно, верха надеются на это. И, думаю, не без оснований.
— Тут дело даже не в пакте о ненападении. Вроде бы Гитлеру безрассудно сейчас начинать войну против нас, не покончив с Англией. Опыт первой мировой войны убедительно показал, к чему привела Германию борьба на двух фронтах.
— Согласен, Михаил Федорович, согласен. И кроме того, германская армия почти вся на колесах. Для большой войны с Россией потребуется нефть, много нефти. А где ее взять? На Ближнем Востоке.
— На Ближнем Востоке, — согласился Лукин, вспомнив слова Василевского. — Возможно, тут и кроется причина переброски нас с тобой на юг, а не на запад.
— Выходит, так, — задумчиво произнес Ершаков. Но было заметно, что он в чем-то сомневается, не уверен в окончательных выводах. Эту неуверенность читал он я в глазах Лукина.
Они разошлись каждый в свою комнату и продолжили работу над документами. Когда план действий 16-й армии был разработан, Лукин доложил об этом начальнику Оперативного управления генерал-лейтенанту Ватутину, затем с планом ознакомился начальник Генерального штаба генерал армии Жуков, и все вместе пошли на прием к Наркому обороны. Маршал Тимошенко внимательно изучил план, разработанный Лукиным, и приказал ждать.
— Очевидно, придется ехать в Кремль, — предупредил он.
Ждать вызова пришлось довольно долго. Наконец Лукина вызвал маршал Тимошенко.
— Обстановка меняется, — сказал нарком. — Ваша армия передислоцируется в Орловский военный округ. Ознакомьтесь в Оперативном управлении с соответствующими документами и поспешите встречать войска.
Но не успел еще Лукин изучить эти документы, как Генеральный штаб поставил ему новую задачу: 16-я армия, не разгружаясь, перенацеливается на Украину, в Киевский Особый военный округ. В приказе были указаны и районы сосредоточения: Винница, Бердичев, Проскуров, Шепетовка, Изяславль, Староконстантинов. Лукину было приказано немедленно выехать в Киев, в штаб округа.
Наконец-то кончились мучительные ожидания, неизвестность. Задача определена четко, перед ним ясная и конкретная цель. И он сразу воспрянул духом.
И вдруг, как снег на голову, Сообщение ТАСС. Лукин снова взял газету. «…Слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными». «Зачем же я еду в Киев? — думал он. — Зачем к западным границам множество эшелонов везут мою армию? Да, видно, и не только мою…»
Скорый поезд номер один мчался по украинской земле. Из трубы паровоза вместе с клубами дыма вырывались и тут же гасли искры. Ветер подхватывал дым, рвал на куски и прижимал к сочной, еще не скошенной траве. По насыпи неотступно скользили тени вагонов, словно пытались поймать паровоз за его лохматую дымную косу. На стыках рельсов колеса отстукивали однообразное «тук-так-так, тук-так-так», а Лукину слышалось: «что-то не так, что-то не так…»
После Дарницы Лукин неотрывно смотрел в окно. Поезд медленно двигался по мосту через Днепр. Справа чуть угадывался Подол, а ближе к реке возвышалась Владимирская горка. Тонула в буйной зелени Печерская лавра, и ослепительно сверкали на солнце кресты на куполах Успенского собора и Троицкой надвратной церкви.
На вокзале Лукина встречал заместитель начальника оперативного отдела округа полковник Захватаев. Увидев его в окно, Лукин сделал знак рукой. Захватаев вошел в вагон и начал пробираться навстречу цепочке пассажиров, устремившихся к выходу.
— Здравствуйте, Михаил Федорович, с приездом вас на украинскую землю!
— Доброго здоровья, Никанор Дмитриевич! Рад вас видеть. Как дела?
Лукин чувствовал на себе взгляд Терехина. Обернуться, попрощаться? Не обернувшись, пошел к выходу.
Конец сомнениям
В штабе округа Лукина ждал Михаил Петрович Кирпонос. Они были знакомы давно, еще с тех пор, когда Лукин командовал 23-й Харьковской дивизией, а Кирпонос был начальником штаба одной из дивизий того же, Украинского, военного округа. Лукин и Кирпонос были одногодки. Схожи были и их биографии. Как и Лукин, Кирпонос участвовал в первой мировой войне, как и Лукин, в восемнадцатом вступил в Красную Армию, прошел через огонь гражданской войны. Правда, пока Лукин комендантствовал в Москве, учил войска в Сибири, а потом в Забайкалье, Кирпонос успел повоевать. Во время советско-финской войны он командовал 70-й стрелковой дивизией. За проявленные в боях мужество и отвагу был удостоен звания Героя Советского Союза. Рос Михаил Петрович по службе быстро. В апреле сорокового года он — командир корпуса, с июня — командующий войсками Ленинградского военного округа. А в феврале сорок первого ему доверили Киевский Особый военный округ, присвоили звание генерал-полковника.
Кирпонос искренне обрадовался приезду Лукина.
— Михаил Федорович, дорогой! — сжимая сухими цепкими пальцами ладонь Лукина, говорил Кирпонос. — Рад тебя видеть!
Они не виделись около шести лет. Кирпонос почти не изменился за эти годы — такой же худощавый, стройный, порывистый в движениях. На лице ни морщинки, только складки у рта стали глубже и четче обозначили тонкие губы. Волосы все так же аккуратно расчесаны на пробор, и лишь виски заметно посеребрила седина.
— И армию твою ждем. Девятнадцатая Конева уже прибывает, а ты плутаешь где-то.
— Из Забайкалья путь неблизкий. Перебросить такую махину почти через всю страну! В одном только пятом механизированном корпусе Алексеенко около тысячи трехсот боевых машин.
— Да, сила идет немалая, — радовался Кирпонос. — А как люди?
— Армия укомплектована в основном сибиряками. Люди прошли хорошую школу в суровом Забайкалье, отменный народ. А вот плутает армия не по своей воле, Михаил Петрович. То Кавказ, то Орел, то вот к тебе на Украину. Да и сейчас, признаюсь, не уверен, по адресу ли. Не повернут ли снова эшелоны?
— Что так? — В больших голубых глазах Кирпоноса на миг выразилось недоумение. — Ах, ты имеешь в виду Сообщение ТАСС?
— Думаю, что сейчас весь мир имеет в виду это сообщение. Для меня, признаюсь, трудный ребус.
— Думаю, что это просто дипломатический ход.
Кирпонос подошел к шкафу, взял с полки книгу и, найдя нужную страницу, протянул Лукину:
— Вот прочти, что пишет наш видный военный теоретик.
Лукин глянул на обложку: Г. С. Иссерсон. «Новые формы борьбы».
— Заметь, издана эта книга в прошлом году. Автор имеет в виду нападение Германии на Польшу в 1939 году, которое явилось для нее стратегической внезапностью, когда немцы якобы незаметно сосредоточились и развернули свои войска. Но не может ли такая история повториться с нами? Ты, Михаил Федорович, читай вслух, и я послушаю.
— Разумеется, полностью скрыть это невозможно, — читал Лукин. — В тех или иных размерах о сосредоточении становится известно. Однако от угрозы войны до вступления в войну всегда остается еще шаг. Он порождает сомнение, подготавливается ли действительное военное выступление или это только угроза. И пока одна сторона остается в этом сомнении, другая, твердо решившаяся на выступление, продолжает сосредоточение, пока наконец на границе не оказывается развернутой огромная вооруженная сила.
— Ну как? — спросил Кирпонос, водружая книгу на полку.
— Это, Михаил Петрович, проблема начального периода войны, — проговорил Лукин. — И, по сути, автор прав.
— Конечно, прав. Но на декабрьском совещании руководящего состава Красной Армии в прошлом году его выводы, как ты помнишь, игнорировали.
— Да, этой темы коснулся тогда лишь начальник штаба Прибалтийского военного округа, и то не поддержал, а отвергал выводы Иссерсона.
— Вот так может случиться, что урок не впрок. Тебе из-за маньчжурских сопок не было видно, что творится здесь, на западном рубеже. Что ты знал?
— Знал, что положено знать высшему командному составу, — усмехнулся Лукин. — Я регулярно получал сводки разведуправления Генштаба. Знал, что после войны на Балканах Гитлер стягивает войска в Польшу.
— А для чего?
— Конечно, не на отдых, как трубят немецкие газеты. Понятно, что фашисты неспроста группируются на наших границах. Но об этом вслух никто не говорит.
— В том-то и дело. — Кирпонос вызвал адъютанта и попросил принести чаю, а сам подошел к огромной карте. — Ты посмотри, Михаил Федорович, вот линия обороны нашего округа — восемьсот шестьдесят километров! И всюду перед нами немецкие войска. Не-ет, они там не отдыхают, а готовятся к удару. Ежедневно немецкие самолеты ведут разведку нашей территории, фотографируют с воздуха систему нашей обороны, они нахально нарушают наши воздушные границы. И совершают не одиночные полеты, а групповые. Я просил Москву разрешить хотя бы предупредительным огнем препятствовать действиям фашистских самолетов. Но меня одернули: «Вы что, хотите спровоцировать войну?»
— В Генштабе об этих нарушениях тоже говорят, — вздохнул Лукин.
Официантка в белоснежном передничке и накрахмаленном кокошнике внесла поднос с чаем и печеньем, неслышно выставила все на отдельный столик и так же неслышно удалилась.
— Ты знаешь, Михаил Федорович, кто теперь в моем кабинете самый частый посетитель? — выдавливая ложечкой лимон, спросил Кирпонос и сам ответил: — Начальник разведки полковник Бондарев. В приграничные районы уже прибыло до двухсот немецких эшелонов с войсками и техникой. В конце мая гитлеровцы начали выселять из приграничных районов мирных жителей. Все гражданские лечебные заведения заняты под военные госпитали. В Польше введено военное положение. — Кирпонос нервничал. Он оставил так и недопитым остывший чай, порывисто подошел к карте. — Вдоль нашей границы немцы нахально рассматривают в бинокли и без биноклей нашу территорию, открыто проводят рекогносцировку. Ты знаешь, что это такое?