После того как отправил на задание мотострелковый батальон и маршевую роту, времени на переговоры по рации уже не оставалось. По плану нужно было ехать на встречу с бойцами полка Ломакина. Поэтому, так и не дождавшись результатов поиска спецгруппой нужных мне трофеев, я решил всё-таки выезжать в полк. Кивнул, приглашая за собой, притулившемуся недалеко от радиста Лисицыну и быстрым шагом направился к замаскированному в лесу метрах в пятистах от окопов НП персональному грузовику командарма-10 – верному вездеходному «хеншелю».
На обочине шоссе за перепаханной бомбами высоткой, где располагались окопы стоявшего в обороне полка, ещё издали я увидел шеренгу красноармейцев. И их стояло там чуть больше роты. Я ужаснулся – за несколько часов боя полк численностью 2126 человек превратился в усиленную роту. Я засомневался – может быть, это не весь полк, и вскоре подойдут остальные подразделения? Но глянув на часы и зная исполнительность подполковника Ломакина, пришлось признать горькую реальность. Было уже 15–33, и наверняка подполковник вывел всех своих выживших бойцов на оговоренное мной место сбора. Суровая правда жизни говорила, что в полку осталось именно такое количество бойцов. Оставалось утешаться только мыслью, что выжившие в такой бойне это настоящие богатыри земли русской, и теперь никакая сволота не нагнёт таких ребят.
Лисицын остановил «хеншель» рядом с группой командиров, стоявших на асфальтовом покрытии шоссе. Их было непропорционально много, по сравнению с построенными в шеренгу красноармейцами. Но увидев этих людей с близкого расстояния, я всё сразу понял. Там присутствовали три человека в польской форме, один из которых был Ежи Топеха, и четверо артиллеристов. А собственно командиров, относящихся к полку, было трое, включая и подполковника Ломакина. Перед тем как выйти из кабины автомобиля, я распорядился:
– Лисицын, сейчас забираешься в кузов, находишь там синий фибровый чемодан и приносишь его мне. Я буду рядом со стоящими перед строем командирами.
После отданной водителю команды я выбрался из кабины и сразу же подошёл к подполковнику Ломакину. Он попытался, вытянувшись по стойке смирно, доложиться, но я его обнял и, похлопывая по спине, заявил:
– Не нужно слов, подполковник, и так всё ясно! Задачу твой полк выполнил отлично! Спасибо лично тебе и, конечно, всем бойцам и командирам полка.
После Ломакина я подошёл к Ежи Топехе и крепко пожал ему руку, при этом воскликнул:
– Ежи, я очень рад, что ты жив! Что не попал под эту страшную бомбардировку города!
– Так это благодаря вам, пан генерал! Если бы вы согласились на приглашение полковника Дзибальского, то я и Тадеуш Коссинский обязательно пошли бы с вами в ресторан. А там то да сё, и мы бы остались ночевать в Острув-Мазовецка. А так после встречи с вами мы с полковником Коссинским выехали в отряд Беса (хорунжего Ражевского). Его отряд сейчас дислоцирован недалеко от города, в деревне Малки, и мы были разбужены звуками жуткой бомбардировки города. А когда туда подъехали, то были потрясены видом щебёночного поля на месте города Острув-Мазовецка. О полковнике Дзибальском и людях из его бригады так ничего и низвестно – наверное, все погибли под бомбами германцев.
– Соболезную, Ежи, мы тоже понесли от фашистов громадные потери! Вон видишь, сколько ребят осталось после боя с гитлеровцами, а было их больше двух тысяч. Реки слёз теперь будут пролиты русскими женщинами! Ты-то какими судьбами здесь?
– К вам полковником Коссинским направлен. Помощь нам нужна! В городе Миньск-Мазовецка в еврейском гетто началось восстание, к нему присоединились ваши русские военнопленные. Тевтоны заблокировали восставших и отбили атаку нашего третьего батальона, направленного им на помощь. У германцев есть бронетехника, и наши добровольцы вынуждены были отступить. Сейчас сложилась очень тревожная ситуация, немцы ждут подхода подкреплений, чтобы уничтожить восставших, а сил у третьего батальона недостаточно, чтобы деблокировать гетто.
– Чёрт… Конечно, Ежи, поможем, хоть этот Миньск-Мазовецка находится несколько в стороне от полосы нашего наступления. У меня как раз в том направлении действует группа капитана Костина. Он сейчас должен освобождать Соколув-Подлески. Как только с ним свяжусь, сразу же прикажу выдвигаться к городу Миньск-Мазовецка. Не волнуйся, деблокируем мы евреев в этом гетто. Зачем ты приехал, теперь мне понятно, а вот зачем тебе нужны сопровождающие, никак не пойму?
– Да это наши военные кинематографисты. Комитет спасения Польши сейчас очень большое внимание обратил на пропагандистскую составляющую нашей борьбы. Решено снять документальный фильм о том, как уничтожаются тевтонские захватчики. Вот полковник Коссинский и отрядил их со мной, чтобы я представил их вам. Заодно попросил, чтобы пан генерал разрешил производить киносъемку театра военных действий.
– Ну что же, пропаганда дело хорошее! А кино сейчас первое из искусств! Разрешаю, пусть снимают, только единственная просьба, чтобы эти ребята под пули особо не лезли. Контрпропаганда нам не нужна. А сейчас пускай достают свои киноаппараты, скоро им представится возможность заснять впечатляющее зрелище разгрома двух немецких дивизий. И немалую роль в этом сыграли построенные здесь красноармейцы. Вот про этих бы героев снять фильм, но ты передал очень тревожную информацию, а значит, опять этих ребят придется бросать в бой. Никак не получается у них стать киногероями.
Мой план красиво провести построение героического полка накрывался медным тазом. Опять нужно было действовать – гнать свои подразделения, чтобы спасти людей из гетто. Для этого, прежде всего, нужно было связаться с Костиным, чтобы нацелить его группу не на взятие Соколув-Подлески, а спешить на помощь нашим польским союзникам. Если группа Костина завязла в бою за город, то нужно выводить из схватки механизированные подразделения. Оставив для уличных боёв в Соколув-Подлески одну роту мотострелкового батальона. Естественно, если в городе много немцев, они долго не продержатся. Значит, что? Значит, придётся вот этих ребят, выживших в адской бойне, опять посылать в очередную мясорубку. И делать нечего – резервов больше нет. Маршевая рота, которая сейчас потрошит совместно с трофейщиками гаубичных артполков раскуроченную немецкую технику, это никакой не боевой резерв. Только вчера сформированная из бывших пленных, эта рота не вызывала у меня доверия. Одно дело охранять пленных или из укрытия вести огонь по уже обреченным гитлеровцам, а другое столкнуться лоб в лоб с немецким солдатом. Вот ребятам Ломакина я верил, они доказали делом свою стойкость и преданность родине, а вот бывшим пленным доверия особо не было.
Решив для себя, что дальше буду делать, я начал действовать. Своеобразный митинг после моего приезда начался, и сейчас перед строем красноармейцев держал речь замполит 525-го артполка, и это дало мне возможность, обращаясь к подполковнику Ломакину, спросить:
– Сергей Викторович, у тебя рация далеко? Не говори мне, что оставил радиста в блиндаже, не поверю!
– Товарищ генерал, естественно, я не могу оставаться без связи, даже когда идёт торжественное построение полка, вдруг поступит приказ из штаба дивизии немедленно выступать. Радиостанция и радист находятся в ста метрах отсюда, вон под тем деревом.
И подполковник показал мне на росшее неподалёку дерево. Я пригляделся и только тогда увидел сидевшего на пеньке человека, а в метрах в десяти от него располагался свежевырытый окоп, из которого выглядывало несколько голов в касках, торчал ствол станкового пулемёта и длинное дуло противотанкового ружья. Да… подполковник всё-таки стопроцентный профессионал и даже в такой обстановке предусмотрел возможность нападения фашистов. И замаскировано всё шикарно, я из кабины «хеншеля» не увидел не то что человека под деревом, а даже недавно вырытого окопа.
Естественно, я похвалил подполковника за предусмотрительность и хорошую маскировку позиции. А затем, глядя прямо в глаза Ломакину, сказал:
– Ты молодец, подполковник, чувствуешь, что обстановка меняется стремительно, в любой момент может поступить приказ опять вступить в бой с фашистами. Я вот хотел дать твоим ребятам отдохнуть, прийти в себя, но обстановка, чёрт её возьми, не позволяет этого сделать. Придётся после этого построения загружаться в грузовики и следовать в Соколув-Подлески. Сколько всего человек у тебя в полку осталось?
– Сто девяносто восемь человек, из них почти половина легкораненые. Тяжёлых пятьсот семьдесят человек мы отправили в железнодорожный госпиталь. Спасибо за присланные грузовики, без них вообще труба была бы.
– Сколько капитан Жигунов прислал тебе автомобилей?
– Двенадцать грузовиков, из них четыре ярославские пятитонки, остальные ЗиСы. Вот они челночным методом и перевезли тяжелораненых в госпиталь. Слава богу, госпитальные эшелоны расположены близко, и каждому автомобилю удалось сделать по несколько рейсов. Последнюю партию раненых отправили минут двадцать назад.
– Это хорошо, значит, транспорт для размещения твоих ребят есть. Сейчас пойдём к радиостанции, нужно связаться с группой, направленной для занятия города Соколув-Подлески. Задача твоего полка сменить подразделения капитана Костина, и если мотострелки ведут уличные бои, то взять эту тяжёлую ношу на себя. У группы капитана Костина новая сверхважная задача. Справится с уличными боями твой обескровленный полк?
– Постараемся, товарищ генерал! Вот нам бы боеприпасов ещё подкинуть, и пулемётов осталось очень мало – всего один станковый и три ручных. А для уличных боёв автоматическое оружие и гранаты просто необходимы.
– Помочь я могу только трофейным оружием и боеприпасами. Сейчас одна из маршевых рот шерстит разбитую технику немцев. У красноармейцев задание отыскивать исправное немецкое стрелковое вооружение и собирать боеприпасы к нему. Вот вы и получите из собранного ими вооружения нужные вам пулемёты, боеприпасы, а также гранаты. Эсэсовцы были вооружены хорошо, и думаю, автоматов и пулемётов ваш полк получит с избытком. Ладно, Сергей Викторович, пойдём к рации, время не терпит, нужно до подхода грузовиков переговорить с капитаном Костиным.