И потому Андрей, практически не колеблясь, отдал приказ укрыться в заранее отрытых под ближними деревьями опушки щелях. Сняв панорамы и зачехлив стволы и казенники загодя приготовленным брезентом, бойцы покинули позиции. Следом оттянулись к лесу и пехотинцы, получившие аналогичный приказ. Вовремя, первые снаряды ударили, пока еще не слишком прицельно, уже минут через пять. Пристрелявшись, фрицы начали долбить всерьез, пытаясь нащупать капониры русских артиллеристов.
Глядя с безопасного расстояния на вздымающиеся над землей кусты разрывов, младлей с бессильной яростью сжимал кулаки: если хоть один фугас, судя по ощущениям, калибром никак не меньше полноценных ста пятидесяти миллиметров, упадет на их позицию, все, воевать дальше станет просто нечем. Как немцев останавливать? Одними ПТР да гранатами много, скорее всего, не навоюешь…
Впрочем, пронесло: по родному ПТОПу попало всего две гранаты, и те достаточно неприцельно. Маскировку, конечно, снесло напрочь, да и одну из пушек перевернуло на бок, но это еще ничего, считай, свезло, расположенному над речным берегом опорнику досталось куда больше. Далековато, конечно, чтобы разглядеть все подробности даже в бинокль, но больно уж не понравилось Маркушеву густо затянувшее капониры дымно-пыльное облако. Да и горело там что-то, периодически гулко бухая и раскидывая искры, видимо, шальной осколок угодил в укрытые в отдельном окопе боеприпасы. Но основную часть снарядов фашистские канониры уложили все-таки по полю. Андрей лично видел, как вздыбился от прямого попадания, разлетаясь обломками, немецкий же танк. И завалился набок от близкого разрыва, мгновенно вспыхнув, еще один, легкий, которому в бою всего-то раскатало гусеницу и выворотило ведущую звездочку. О том, что сталось с попавшими под собственные снаряды ранеными, лейтенант даже и не думал, и без того понятно, что ничего хорошего. Зато центральный опорный пункт под обстрел практически не попал, что не могло не радовать, спасла маскировка и удаленное расположение. Значит, будет кому поддержать огоньком, когда снова попрут…
Поперли фрицы почти через полчаса. За это время артиллеристы подготовили к бою уцелевшие орудия и перетащили поближе боеприпасы. Пехотинцы, вовсе не понесшие потерь, тоже заняли позиции, спешно восстанавливая оплывшие и полузасыпанные близкими взрывами траншеи. Опрокинутая взрывной волной сорокапятка, увы, оказалась к бою непригодной, осколки не только изодрали защитный щит, но и намертво заклинили затвор. В ремонтной мастерской поврежденную 53-К за пару часов вернули бы к жизни – так то в мастерской, а не в голом поле, на метр перелопаченном тротилом и чугуном…
Теперь гитлеровцы наступали куда бойчее: видимо, всерьез полагали, что пятнадцатиминутная артподготовка не оставила русским никаких шансов. Да и уцелевшие в прошлой атаке мехводы убедились, что местность вполне проходима для боевых машин и не стоит опасаться ни замаскированных противотанковых рвов, ни минных полей. Пехотное сопровождение больше ехать на броне не рисковало, пехом труся следом. Причем держаться доблестные зольдаты на сей раз старались так, чтобы в случае обстрела поскорее укрыться от выстрелов русских пушек за корпусами своих панцеров…
С первого выстрела удалось спалить только один танк, судя по характерному силуэту – легкого «чеха» «Pz. 38» (t). Одного попадания ему хватило с лихвой, бронебойный снаряд вошел в борт под башней, после чего, видимо, отрикошетив от чего-то в боевом отделении, финишировал во внутреннем баке. Но полыхнуло знатно: сначала изо всех люков рванулось гудящее бензиновое пламя, следом рванул боекомплект. Экипаж, понятное дело, так и остался внутри.
Механик-водитель идущей следом «тройки» среагировал мгновенно, разворачивая машину в сторону опасности. Пока орудие перезаряжалось, немцы успели прицелиться и выстрелить с короткой остановки. Повезло, что прицел оказался не слишком точным, а воткнувшийся в отсыпку капонира пятидесятимиллиметровый осколочный снаряд не обладал достаточной мощностью. Хотя оглушило артиллеристов прилично, еще и закидав комьями земли. Выстрелить повторно фашист уже не успел – расчет соседней сорокапятки раскатал ему гусеницу, добив развернувшуюся и подставившую борт бронемашину вторым снарядом.
Дальнейший бой младший лейтенант запомнил плохо.
Они стреляли, порой промахиваясь, порой попадая. Гитлеровцы отвечали, но подавить позицию так и не смогли. Когда близким разрывом накрыло подносчиков, лейтенант сам вскрывал ящики, подавая Бобышеву новые патроны. Сковывающую движения мокрую шинель он почти сразу скинул, как и остальные артиллеристы, оставшись в одной гимнастерке. В итоге бойцы Маркушева записали на свой счет еще пять вражеских машин, последняя из которых взорвалась от попадания в боеукладку, и Андрей увидел-таки, как переворачивается, тяжело плюхаясь на землю, сорванная внутренним взрывом башня.
Еще один танк, попытавшийся прорваться к ПТОПу с фланга легкий «Pz. II», сожгли из ПТР. Младлей впервые наблюдал действие этого не слишком внушительного, с его точки зрения, оружия, начавшего поступать в войска буквально несколько недель назад. Оказалось, зря. 14,5-мм бронебойно-зажигательная пуля с каленым стальным сердечником легко разбивала гусеницу и дырявила броню ничуть не хуже артиллерийских снарядов. Конечно, заброневое действие шестидесятиграммового боеприпаса было весьма небольшим, но для того, чтобы поджечь двигатель или топливный бак, его вполне хватало. К примеру, помянутой «двойке» с первого попадания раскатали гусеницу, после чего сожгли еще двумя выстрелами в МТО. Возможно, хватило бы и одного, поскольку танк сразу задымил, но красноармейцы еще только осваивали новое оружие…
Пехотное сопровождение даже не смогло приблизиться к артпозициям, будучи почти сразу отсечено вступившими в бой стрелками 282-го полка. Фашистов прижали к земле первыми же пулеметными очередями, после чего так и не дали подняться до самого конца боя. Несколько раз они пытались контратаковать, но на дистанцию броска ручной гранаты добегали считаные единицы: плотный ружейно-пулеметный огонь – большинство бойцов успели перевооружить самозарядными винтовками – снова укладывал их в перелопаченную взрывами и гусеницами грязь. До линии траншей и вовсе не добрался никто, так что до рукопашной дело не дошло…
Правофланговый ПТОП тоже держался, несмотря на два выбитых при артобстреле орудия, – мужикам удалось спалить парочку танков и разбить ходовую еще одному, прежде чем замолчала последняя, четвертая, пушка, накрытая прямым попаданием. Оборону поддерживали лишь редеющие с каждой минутой расчеты противотанковых ружей и вооруженные гранатами пехотинцы.
В тот момент, когда фашистские командиры сочли, что им удалось переломить ситуацию, и разделившиеся на две группы танки двинулись в сторону затянутых дымом ПТОПов, намереваясь гусеницами смять последнее сопротивление, им в борт ударили пушки центрального опорного пункта. Хорошо так ударили, прицельно! Хоть контуженный двумя близкими разрывами младлей к этому времени уже ровным счетом ничего не слышал, периодически утирая ладонями струящуюся из ушей и носа кровь, зато прекрасно видел. Четыре выстрела – и четыре застывших на поле танка, как минимум два из которых уже никогда и никуда не поедут. И еще один залп. И еще.
Бойцы Маркушева тоже продолжали вести огонь, благо два орудия еще оставались в строю. Не слишком прицельно, поскольку у одного давным-давно разбило панораму, и стрелять приходилось прямой наводкой, а у другого убило наводчика, и к прицелу встал заряжающий. Но пару последних сожженных танков записали на свой счет именно они.
И немцы не выдержали, уцелевшие панцеркампвагены общим числом пять единиц развернулись и на полной скорости рванули в обратном направлении, уже традиционно позабыв про свое прикрытие, которое, трезво оценив ситуацию и собственные шансы, где группами, где поодиночке, двинуло следом, по возможности пытаясь эвакуировать хоть кого-то из раненых камрадов. Как ни странно, в спину им практически не стреляли, позволяя пехотинцам уйти…
Опустив бинокль, один из окуляров которого был забит глиной, чего младший лейтенант просто не замечал, Маркушев тяжело сполз по стенке капонира и вытянул подрагивающие от внезапно накатившей слабости ноги. Напрочь промокшая от дождя и пота гимнастерка липла к спине, но обращать внимание на подобные мелочи у младшего лейтенанта просто не осталось сил. Ставшим уже почти привычным движением Андрей утер – точнее, размазал по щекам – смешанную с грязью и копотью кровь. С удивлением оглядев бурые ладони, зачем-то попытался отереть их о галифе. Безрезультатно, разумеется. И негромко, как ему казалось, спросил у сидящего на станине покосившейся сорокапятки Бобышева, у ног которого лежал один из пяти последних унитаров:
– Ну что, Вань, похоже, отбились?
На самом деле эти слова он прокричал, поскольку абсолютно ничего не слышал. Впрочем, и крика тоже не вышло – какой-то сиплый хрип, вырывающийся сквозь сорванное горло.
Заряжающий развел руками и похлопал ладонью по уху: его тоже контузило, как и всех остальных уцелевших артиллеристов, которых насчитывалась едва половина от штатного состава расчета. Второй рукой Иван старался особо не двигать: уже под самый конец боя зацепило осколком.
– Ничего, Вань, ничего. Если комполка не обманул, сейчас фрицам всыплют по полной программе. А ежели нет, значит, наоборот, ихние гаубицы нас с землей перемешают, поди пристрелялись уж. А слух-то ничего, вернется…
Но командир 90-го артполка 19-й стрелковой дивизии не обманул своих бойцов.
Не прошло и нескольких минут, как по скопившимся на дороге остаткам танковой группы и по обозначившим себя немецким артпозициям прицельно ударили крупнокалиберные орудия 103-го гаубичного полка…
Глава 7
Район Вязьмы, октябрь 1941 года
Поступающая с передовой информация Кобрину почти нравилась. Пока все шло более-менее неплохо – немецкое наступление удавалось сдерживать практически на всех направлениях, и на основных, где противнику еще до появления Сергея в этом времени была приготовлена горячая встреча, и на второстепенных. Тех самых, информацию о которых он принес с собой из будущего. И которыми сейчас занимались в основном танкисты, сами того не ведая выгадывавшие драгоценное время для развертывания боевых частей второго эшелона. Судя по немецким потерям в живой силе и технике, достаточно успешно. Еще пара дней боев – и фрицы вынуждены будут признать, что их очередной блицкриг бл