«И где только так извазюкались? – отстраненно подумал радиотелефонист. – Вроде ж разведчики, а не танкисты, Наверное, тоже по трясине шли, вот и испачкались».
– Младший лейтенант Колышкин, фронтовая разведка, – шепотом представился тот, который минутой назад спеленал Гришу, ухитрившегося позорно прошляпить его появление. Хотя ежели разведка, тогда конечно. Куда ему против этих!
– Ефрейтор Божков, сто пятая танковая… – на полном автомате доложил Григорий, вызвав на лице лейтенанта короткую усмешку.
– Да мы в курсе, кто вы такие, за вами и шли.
– Что-то маловато вас…
– Пятеро, вполне достаточно, – коротко пожал плечами разведчик. – Вот что, танкист, давай, дуй к своим, да уходите живенько. Пулемет оставь, пригодится фрицев попридержать. Двое с вами пойдут, остальные останутся прикрывать. Живенько, ну?
– Извините, тарщ лейтенант, но я тоже останусь.
– С чего вдруг? – опешил командир разведгруппы. – Жить надоело? Не навоевался еще?
– Мы вам пленного, так сказать, с рук на руки сдали, вот и ведите его куда положено! Тем более дорогу, в отличие от нас, знаете. А следом еще двое наших идут, командир мой с заряжающим, они наш отход прикрывали. Не могу я их бросить! Или вам помощь не нужна? Вот вы, тарщ лейтенант, из танкового «дегтяря» хорошо стреляете?
– Ни разу не пробовал… – хмыкнул Колышкин.
– А я – хорошо, отлично даже! И патронов у меня две с половиной сотни, на всех фрицев хватит. Так что в бою уж точно лишним не стану. Разрешите только с товарищем сержантом попрощаться. Тридцать секунд.
– Валяй, – почти без колебаний принял решение разведчик.
Не оттого, разумеется, что всерьез воспринял слова танкиста о идущих следом товарищах – на войне, а тем более в разведке, не место сантиментам. Просто немцев больно уж много, восемь человек против троих остающихся в прикрытии разведчиков. Обычно их разведгруппы не столь многочисленны, но сегодня, видать, из-за Гудериана, послали какую-то нестандартную, чуть не вдвое большую. Без пулемета никак не справиться. Так что опытный стрелок окажется очень кстати.
И продолжил, отдавая приказ радисту группы:
– Коля, давай с ним к пленному. Бери Серегу Грабышева, второго танкиста и уходите. Мухой! Как оторветесь километра на полтора, доложишь нашим, пусть встречают. Передавай клером[35], чтобы времени не тратить, теперь уже неважно. Один диск и пару гранат мне оставь. Выполняй.
– Есть. – Разведчик, неуловимым движением оказавшись рядом с Божковым, пихнул его в плечо: – Пошли, танкист. Быстренько давай, время жмет! Вон туда, там промоина подходящая, по ней и двигай, а я следом.
Возмущение Цыганкова, который, узнав о решении радиотелефониста, тоже собрался остаться, разведчики пресекли на корню: мол, у них приказ доставить пленного и тех, кто его захватил. Для выяснения важных подробностей этого самого захвата. Но поскольку экипаж все одно неполный, да и помощь лишней не будет, хватит и кого-то одного. А посему – извольте подчиниться, товарищ сержант! Приказ, между прочим, от самого командарма исходит, так что спорить бессмысленно…
Скрипнув зубами, мехвод порывисто обнял Божкова:
– Бывай, Гриша! Увидимся еще, верно говорю! Как командира сыщешь, береги его, молодой он еще, неопытный. А я тебя у наших подожду. Автомат возьмешь?
– Не возьму, Витя, – отрицательно мотнул головой Григорий. – Зачем? У меня пулемет, куда еще и эту железяку таскать? А тебе, глядишь, и пригодится.
– Все, пошли. – Старшина Грабышев решительно поднял с места Гудериана, на неплохом немецком сообщив: – Ich bitte Sie, Herr General. Noch ist wenig, und Ihre Qualen werden beendet.
– Leider haben sie noch nicht begonnen! – презрительно отрезал тот.
И, неожиданно взглянув на Цыганкова, добавил с кривой ухмылкой:
– Ich bin froh, dass Sie mit uns kommen. Ich habe bereits dafür gesorgt, dass Sie wissen, wie man einen Kriegsgefangenen in Würde behandelt![36]
– Чего он сказал? – спросил Виктор, обратившись к разведчику.
– Говорит, что рад, что идешь с нами. Типа, ты к нему хорошо относился, как к военнопленному.
– Ишь ты, – фыркнул в прокуренные усы мехвод. – Благодарный, значит, хоть и фриц. Ну что, двинули, мужики?
– Гляди, танкист, – поучал Григория младлей Колышкин. – Твой сектор – вон от того дерева и примерно, до этого. Пока мы не начнем, огня не открывай. А как начнем, постарайся первой же очередью накрыть замыкающих, стольких, скольких сумеешь. Патронов не жалей, хоть весь диск спали, запас у тебя имеется. Сам понимаешь, восемь рыл для нас четверых многовато, а пропустить их категорически невозможно. И дальше долби в пределах сектора во все, что шевелится. Но – аккуратненько, поскольку мы там работать будем, гляди, не подстрели ненароком. Жаль, времени нет, чтобы нормальные позиции подготовить да взаимодействие поподробнее обговорить, но тут уж ничего не изменишь. Все, мазута, удачи тебе…
Проводив скользнувшего в заросли разведчика боковым зрением, Божков шумно вздохнул и занялся пулеметом. Потверже установив сошки, на ощупь проверил, удобно ли тянуться к запасным дискам в раскрытой противогазной сумке. Нормально. И приник к диоптрическому прицелу, наблюдая за противником. Вот из кустов метрах в ста от позиции показалась первая пара. Остановившись, фрицы о чем-то быстро переговорили. Видимо, придя к какому-то мнению, первый двинулся в прежнем направлении. Второй, подав знак идущим следом (пока скрытым от взора пулеметчика ветвями), отклонился в сторону, забирая чуть правее.
Гриша, ощущая, как между лопатками, несмотря на влажный комбез, потянулась тоненькая ниточка пота, ждал, легонько поглаживая пальцем спусковой крючок. Пока рано, рано… товарищ лейтенант приказал не стрелять до первого выстрела. Да и некуда пока стрелять, основную группу все еще скрывает кустарник. Ага, вот и остальные: на открытом месте показался сначала один силуэт, затем второй, третий… Пятый тащил на плече почти полутораметровый дрын «MG-34», удерживая оружие за дырчатый кожух ствола, за спиной – угловатый ранец, видимо, с запасными патронными коробами, один из которых приторочен к пулемету.
– Седьмой… – до боли закусив губу, прошептал Божков. – Ну, где же замыкающий? Куда запропастился, сука? Чего не идешь? Не мог же товарищ лейтенант ошибиться, раз сказал «восемь», значит, столько вас и есть…
Восьмой появился неожиданно и двигался при этом куда более торопливо, нежели камрады, – отстал, что ль? Интересно, почему отстал? Может…
Додумать мысль радиотелефонист не успел. Впереди коротко протарахтела очередь, следом еще одна, и думать, равно как и отвлекаться, стало просто некогда. Поймав на мушку дернувшегося от неожиданности замыкающего, Гриша плавно вытянул спуск. Не закрепленный в шаровой установке ДТ-29 непривычно сильно лягнул в плечо затыльником выдвижного приклада, но промаха не было: замешкавшийся на открытом месте фриц сложился в поясе, кулем опускаясь на землю. А танкист уже переносил огонь правее, стараясь не сильно дергать стволом. Прежде чем гитлеровцы кинулись в стороны, залегая и укрываясь в складках местности, ему удалось снять еще двоих. Того, что шел впереди замыкающего, – наверняка. И еще одного – вероятно. По крайней мере, падал фашист нехорошо, будучи как минимум раненым. Ну… скорее всего…
А в следующую секунду по его позиции заработал немецкий пулемет. Пули с сухим стуком ударили, раскидывая кусочки сорванной коры, в ствол дерева, прошлись по земле, подбрасывая прелую листву и комья земли, немец пока стрелял не слишком прицельно, просто заставляя русского пулеметчика прекратить огонь. Мелькнувший в голове вопрос, пробьют ли вражеские пули гнилой выворотень, решился сам собой: на спину и за шиворот щедро сыпануло трухой. Пробьют. Уже пробили. Причем без особого труда.
Сдернув пулемет вниз, танкист перекатился на метр в сторону. Подтянул за лямку сумку с боеприпасами. Заметивший движение фриц долбанул новой очередью, снова прошедшейся вдоль трухлявого ствола. Видеть Григория стрелок не мог, бил наугад, но легче от этого не становилось: высунуться, как ни крути, он ему не даст. Да твою ж мать! Что делать? Ведь Колышкин со своими ребятами ждет его помощи! Собственно, да вот же что: поудобнее перехватив ДТ и сумку, ползком преодолел несколько метров, головой вперед сползая в оставленную корнями упавшего дерева яму. Чем не позиция? Мелковат, конечно, окопчик – стоять приходится на коленях, ну да ничего. Перебедуем.
Просунув пулеметный ствол между узловатыми корнями, воткнул сошки в землю и прицелился, успокаивая дыхание. Ну, где ж ты, сволочь такая, прячешься? Ага, вижу где… Разглядев пульсирующий огненный венчик, взял чуть ниже – минимальная дистанция на диоптрическом прицеле составляет 400 метров, а до фрица и сотни не будет – и выжал спуск. Бил короткими очередями, умело, как учили когда-то, отсекая по несколько патронов – ничего сложного для опытного пулеметчика, главное, приноровиться. Попал? Вроде накрыл гада… или нет?
Нет, твою ж мать, не накрыл: строчка ответной очереди ударила в полуметре от позиции, едва не запорошив глаза, следом прошлась выше, над самой головой. Пули с треском перебивали гнилые корни, впивались в прогнивший ствол, выбрасывали фонтанчики земли из импровизированного бруствера. Патроны немец не экономил, лупил длинными очередями. Радиотелефонист сгруппировался, вжимаясь в осыпающуюся земляную стенку. Скорострельность у MG, конечно, дикая, девятьсот выстрелов против шести сотен у родного «дегтярева»… Вот же задница, и не высунешься теперь! Ну, и чего ему делать, как ребятам помочь? Остается ждать, пока остановится на перезарядку, скоро уже – в жестяном коробе помещается всего полсотни патронов…
Младший лейтенант Федор Колышкин беззвучно перещелкнул переводчик на автоматический огонь и изготовился к рывку. До идущего первым фрица оставалось метров пятнадцать, разведчик уже слышал шорох сминаемых подошвами сапог листьев. Двое его товарищей, старшина Борис Воробьев и сержант Антоха Лемешев, затаились по флангам, один слева, другой, соответственно, справа. Если все пойдет как задумано, вражескую разведгруппу удастся нейтрализовать достаточно быстро, даже не входя в