Проведение этой лотереи много времени не заняло. Дольше выбранные экипажи выбирали себе пополнение. Это касалось тех отделений, которые были не полными, и лишились в ходе боев того или иного количества бойцов ранеными и убитыми.
Мне, пока они занимались этим увлекательный делом, пришлось отбиваться от командиров, каждый из которых рвался заменить меня в командовании идущими на смерть, как мгновенно окрестили добровольцев.
Отбился, но не до конца. Начштаба упёрся рогом, что должен идти со мной, и хоть кол ему на голове теши.
Не стану рассказывать о наших препирательствах, ругани и даже угроз с моей стороны. Не помогло, и в рейд он всё-таки идёт. В связи с этим, ребром встал вопрос о командовании батальоном в моё отсутствие. О другой формулировке народ и слышать не хотел.
На моё шуточное предложение выбрать себе командира самим (и это при живом замполите) командиры меня изрядно удивили.
Все они как-то разом посмотрели не на кого-нибудь из командиров рот, а на Борисова.
Смех смехом, а командиры дружно указали, как на командира, именно на этого долговязого нескладного парня, все так же беззащитно сверкающего своими очками.
Что говорить, если даже замполит одобрительно при этом кивал. В общем, остатки батальона в Пинские болота теперь поведёт именно Борисов.
Честно сказать, подобные игры в демократию ни к чему хорошему не приводят, но мне было как-то пофиг в преддверии дороги в один конец. Именно так я воспринимал это задание. Захотелось сделать людям хоть какой-нибудь подарок, вот и устроил напоследок весь этот цирк.
Уходить в прорыв я решил ночью, все же хоть какие-то шансы на это будут. Правда, это мало, что изменит, все равно загоняют и прихлопнут, но хоть повеселюсь напоследок.
Удивительное дело, но мы снесли два заслона один за другим, предварительно вырезая охрану, атакуя части, расположенные на нашем пути, не позволяя им оказать внятного сопротивления, и смогли вырваться на оперативный простор, указав тем самым направление прорыва, зачем-то необходимое командованию.
Более того, будь у нас чуть больше тёмного времени суток, мы могли бы и вовсе затеряться, сбросив увязавшихся за нами преследователей.
Собственно, почти до обеда мы трепыхались, совершая множество самых неожиданных для противника маневров, двигаясь по большей части по бездорожью.
Во время этого бега с препятствиями у меня состоялся короткий разговор с начштаба, который в какой-то момент спросил:
— Командир, как ты это делаешь?
— Что делаю? — Ответил я вопросом на вопрос, одновременно командуя мехводу, куда двигать дальше.
— Узнаешь правильный путь, выясняешь, где находятся немцы, без всякой разведки, на ходу, и вообще…
В принципе, давно ожидаемый вопрос, ответа на который у меня нет. Понятно можно было бы наплести с три короба, напридумывал бы кучу всего, мало связанного с реальностью, но не этим людям, которых я, без всякого преувеличения, считаю ближе родных. Поэтому и ответил коротко, но так, чтобы вопросов больше не возникало, стараясь при этом не обидеть, без всякого сомнения, товарища.
— Извини, дружище, врать я тебе не хочу. А правда тебе и нафиг не нужна. Просто прими, как данность, что командир у тебя все знает, и забудь о всяких нестыковках. Договорились?
Тот автоматически утвердительно кивнул головой и начал было пытаться что-то сказать, предварительно промычав:
— Ноо…
— Забудь, я сказал, и сосредоточься на работе. Похоже, мы приплыли., — пересёк я попытки продолжить этот разговор. Ещё и потому, что, правда, приехали. Дальше нам хода нет.
Благо, что хоть зажали нас окончательно не в открытом поле, а загнали в лесок, небольшой, но очень сильно поросший густым кустарником.
Речи о том, чтобы сдаваться на милость победителей, учитывая, сколько крови мы попили немцам, в принципе, идти не могло. Поэтому, иного варианта кроме, как дать в этом лесу свой последний бой, не осталось.
Всё-таки мои ребята показали немцам, что такое элита, а иначе этих бойцов не назвать.
Я со счета сбился, сколько атак мы отбили за эти долгие полдня. И это притом, что озверевшие немцы даже артиллерию подтащили и превратили лесок в нагромождение деревянных обломков.
Поначалу они ещё пытались взять нас нахрапом, и нарвались. Пока техника была целой, немчуре, находящейся на открытом пространстве, вовсе было грустно. Потом, когда технику у нас повыбили, нам уже было непросто, но мы все равно держались и отбили несколько атак, даже не позволив противнику достичь опушки леса.
После того, как на поле боя появились танки, под прикрытием которых пехота пошла в атаку, стало посложнее, но и здесь мы выстояли. Танки, которые в итоге вошли в лес, стали нашей законной добычей. Один так и вовсе захватили в целости и сохранности. Пехоту, пусть и в какой-то мере случайно, но смогли на подступах к лесу отсечь и заставить отступить. Просто танки в последний момент зачем-то ускорились и чуть оторвались от своей пехоты, чем мы и воспользовались.
После этого боя, когда у нас в строю из тех, кто ещё мог хоть как-то драться, осталось четырнадцать человек, я за весь день, не получивший и царапины, что называется, нарвался. Переползая от одного дерева к другому, отвлекся на непонятный отблеск в стороне. На автомате, не задумываясь я чуть приподнялся, чтобы получше рассмотреть, что там может бликовать, и ощутил сильнейший удар в грудь, после чего свет для меня потух.
Глава 9
Вырубился я на долю мгновения и в следующий миг обнаружил себя висящим над телом в виде привычного облака.
Отголоски запредельной боли ощущались даже в этом состоянии, и самое главное, что я сразу же обнаружил в своём облаке подобие отверстия, которое, казалось, вытягивало из меня все силы. По крайней мере, отлететь далеко от тела у меня не получилось. Отдалиться удалось максимум метров на двести, что почему-то заставило меня паниковать чуть ли не больше, чем от этой непонятной слабости.
Хоть я и находился во всех смыслах не в себе, а вокруг осматриваться не забывал и обратил внимание на некоторые вещи, которых наблюдать ранее не приходилось. Так уж получилось, что отлетел я в своей бестелесной ипостаси в сторону немцев и увидел, как одного из убитых покинула дымка, подобная моей, только размерами на порядок меньше.
Дальше произошло и вовсе странное. Дымка на миг зависла над телом, и из неё как-то неторопливо вылетела крохотная искорка, устремившаяся вверх, сначала не быстро, но с каждым мгновением ускоряясь и набирая ход. Минуты не прошло, как искра исчезла, а оставшаяся дымка начала рассеиваться.
Я по какому-то наитию, глядя на исчезающую дымку, подлетел к ней в плотную, а потом сам не понимаю, как схватил её, как когда-то кляксу у Насти, и запихал себе в отверстие, появившееся после ранения.
Все происходящее в дальнейшем описать сложно. Меня внезапно скрутила такая лютая боль, что я сам не понял, как оказался в собственном теле, где на миг пришёл в себя, и успел даже глаза открыть прежде, чем снова вырубиться, теперь, похоже, надолго.
Сколько я пребывал в бессознательном состоянии, сказать сложно, потому что периоды небытия перемежались бредом и подобием сна. Во сне, кстати сказать, как это не странно, я увидел подзабытую Афродиту, и почему-то именно этот сон мне запомнился очень детально.
Она, появившись в какой-то момент, закудахтала, как наседка над цыпленком.
— Ух ты, как интересно! Сам научился покидать тело по своему желанию! Вот же неугомонный! Ну кто же так делает? Без какой-либо привязки можно потеряться.
— Так, а это что у нас? Ага, сам себе жизнь спасал, тоже неправильно. Нет, то, что чужую энергию захотел присвоить, молодец. Только это так не работает. Её надо было вот к этому месту твоей проекции прикладывать, тогда она усвоится без вреда. И вообще при помощи именно этого узла, расположенного в твоём энергетическом каркасе, можно тянуть любую энергию из пространства. Это, в свою очередь, поможет, как в лечении твоей раны, так в перспективе может позволить стать долгожителем. Так вот, здесь мы поправим и перельем энергию вот сюда. Энергоструктура сама запомнит, как это делается. Ага, добавим немножко своей энергии, хорошо, что у меня её с запасом, и запустим циркуляцию. Вот так, теперь хорошо будет. Осталось тебе пуповинку приделать, чтобы не потерялся. И на этом все. Дальше сам при желании всему научишься, если, конечно, не погибнешь по дурости на этой войне.
— По-хорошему, научить бы тебя ещё чистке, но, как это сделать, не поговорив, я не знаю. А там ведь просто все, достаточно в бестелесном состоянии залезть в проточную воду, и все лишнее из тебя вымоет, как будто и не было. Вода лечит.
— Не знаю, слышишь ли ты меня сейчас, но на всякий случай, прощай. Неизвестно, смогу ли тебя ещё навестить. В этот раз больше случайно получилось, чем целенаправленно. Жаль, что поговорить с тобой не получилось, а так хотелось. И поосторожнее себя веди, у тебя есть все шансы перепрыгнуть в развитии на ступеньку выше, а это уже совершенно другие возможности.
Почему-то, когда я очнулся, то первым делом вспомнил этот сон. И даже не разбираясь, что со мной, и где я нахожусь, первым делом выскользнул из тела и осмотрел свое, как его назвала Афродита, энергетические тело.
Посмотреть, на самом деле, было на что. Первое, что бросилось в глаза — это клубящаяся энергия на месте, где после ранения появилось отверстие. Казалось, что там бушует минибуря, нацеленная на то, чтобы стянуть края отверстия между собой. Трудно рассказать, как это выглядит на самом деле. У меня возникли вот такие странные ассоциации.
Второе, что я обнаружил, это то, что я теперь и правда будто на поводок посажен. От моей дымки к телу тянулась тончайшая нить, разглядеть которую было непросто. Самое главное, что я теперь как бы одновременно чувствую свое тело и бестелесную сущность. Странное ощущение, непривычное и некомфортное.
Ещё как-то я вдруг понял, что я точно знаю, как мне ускорить выздоровление, да и в целом исцелить свой организм. Быстро последнее сделать не получится, но даже, если, не торопясь, это неимоверно круто.