Я при таком раскладе в любой момент мог сосредоточить пресловутую сотню артиллерийских стволов на километр фронта, не оглядываясь ни на какое начальство, а это в нынешних условиях ведения боевых действий дорогого стоит. В случае наступления я проломлю любую самую насыщенную укреплениями оборону.
Правда, с танками я пролетел, но, честно сказать, ничуть об этом не пожалел. Самоходки на базе КВ, вооруженные стапятидесятидвухмиллиметровыми гаубицами, на сегодняшний день ультимативное оружие на поле боя и в обороне, и в наступлении, если, конечно, прикрывать их с воздуха и применять с умом. Учитывая, что только в одном полку их сотня единиц, есть все шансы остановить прорыв любого немецкого механизированного соединения.
В общем, интересная у меня получается дивизия, которую с легкой руки Жданова почему-то сразу окрестили «дивизией прорыва», хотя изначально подразделение, как я уже не раз говорил, нацелено главным образом на оборону. А вообще в планах было использовать это по принципу такого себе артиллерийского кулака, способного прихлопнуть как муху любую немецкую дивизию подобного плана, ну или с каким-нибудь корпусом потягаться при необходимости.
Когда я в начале своей жизни в этом мире сетовал на отсутствие опыта командования даже ротой, я в принципе не представлял себе всю глубину жопы при командовании более крупными подразделениями уровня дивизии и выше. Вот где гемморой неизлечимый, и мне крупно повезло с навязанными командирами которые имели представление о подобной работе.
За какой-то месяц, пока шло формирование, я узнал и изучил столько нового для себя, что впору возгордиться. Понятно, что поговорка о том, что, научившись командовать тремя подчиненными, сможешь справиться и с армией имеет право на жизнь, но только в случае, если эти самые подчинённые — мастера своего дела. Мне в этом плане повезло нереально. А учитывая, что параллельно пришлось заниматься ещё и чисткой города от бандитствующего элемента и разнообразных немецких диверсантов вместе с разведчиками, так и вовсе можно сказать, что я справился с непосильной задачей.
Как бы там ни было, а понимание у меня появилось, и худо-бедно со своими обязанностями я справлялся.
Как я и предполагал, предотвратить окружение города и поучаствовать в отражении прорывов противника я не успел. Сообщение с остальной страной было перерезано немцами уже через две недели после моего появления в Ленинграде.
Как только это случилось, началось настоящее безумие в исполнении наших военачальников, которые пытались прорвать блокаду. На севшего в оборону противника кидались все возможные силы, до которых эти чудо-командиры только могли дотянуться и которые немцы благополучно перемалывали без особых проблем. Мою ещё не сформированную дивизию тоже пытались угробить, притом не один раз. В одном случае так и вовсе, если бы не вмешательство Сталина, которого попросил об этом Берия, отмазаться не получилось бы, и все могло закончиться, не начавшись. Просто против Ворошилова даже Берия, как оказалось, не пляшет, если дело касается в целом армии и проведения операций на поле боя в частности. Только чудом не похерились все мои начинания и даже наоборот. После этого случая последовал приказ сверху прекратить гробить людей в неподготовленных атаках и подойти к делу с умом, в мою же сторону велели даже не смотреть и, наоборот, помогать чем только можно.
Понятно, что я не мог не воспользоваться этим и развернулся во всю ширь. Раз уж у меня изменились задачи, и теперь вместо обороны придётся наступать и рвать немецкую оборону, ребром встал вопрос о штурмовых подразделениях, в которые пришлось переквалифицировать мои самоходные полки. В принципе их и так как бы предполагалось использовать и в этом качестве тоже, но тут сразу стало понятно, что запланированного пехотного сопровождения будет недостаточно. Поэтому мне поневоле пришлось увеличивать штаты именно мотострелков в этих полках теперь уже действительно прорыва в разы.
Пользуясь добрым отношением руководства и промышленными мощностями города, я даже смог обеспечить своих мотострелков такой архаикой в понимании местных военачальников как кирасы, про каски и вовсе говорить нечего.
Понятно, что эта защита не идёт ни в какое сравнение с бронежилетами будущего, но даже так она нехило поможет штурмовикам на поле боя, по крайней мере, хотя бы от осколков сбережет, да и от пистолетного калибра спасёт (даже при выстреле в упор) или от винтовочной пули при попадании под определённым углом или на излете. Как бы там ни было, а я смог продавить изготовление этого снаряжения и обеспечил им своих людей.
Прозвучит странно, но для нас плюсом ко всему находили даже топливо и боеприпасы для обучения и слаживания подразделений, что в условиях осады вообще сюрреалистично. Тем не менее это было так, и учёба шла чуть не круглосуточно.
Понятно, что я при текущем раскладе не мог себе позволить уделять столько же внимания своим разведчикам, как в период создания батальона, но какое-то время все равно находил. Старался хоть как-то передать свой опыт в этом деле и хотя бы на словах объяснить некоторые прописные истины, и это принесло свои плоды.
Именно разведчики в отличие от всех остальных подразделений начали работать, ещё когда сама дивизия, можно сказать, существовала только на бумаге, и учились действительно в процессе, на ходу. Потери по первости несли жуткие, но опыта набирались стремительными темпами. К моменту, когда я решил, что подразделение готово к работе, у меня более-менее было представление о наличии немецких сил в месте будущего прорыва. Кстати сказать, это самое место выбирал не я, и будь моя воля, я бы точно действовал иначе, но в данном случае пришлось смириться и готовиться штурмовать немецкие позиции в направлении пресловутой станции Мга.
Надо ли говорить какая задача стояла перед подразделением? И, понятно, что моя дивизия — не единственное подразделение, задействованное в будущем прорыве. К подготовке этой операции командование вообще подошло со всей серьезностью, и силы для этого накопили достаточно большие, но меня все равно терзали сомнения, что мы добьемся успеха.
Нет, в своих силах прорвать оборонительные порядки немцев я как раз не сомневался, но вот какой ценой это будет сделано и сможем ли мы потом в полной мере воспользоваться достигнутым результатом — большой такой вопрос. Все на самом деле будет зависеть от множества непредсказуемых факторов и в определенной степени от банального везения. Что говорить, если даже моя дивизия, которую хоть как-то тренировали и обучали, ещё достаточно сырое подразделение, на собранные для этой операции части РККА, большинство которых сформированы буквально только что, и вовсе без слез не взглянешь.
В общем, грустно все и непредсказуемо. Одно радует: сосредоточить дивизию на исходных позициях мы смогли, что называется, втихаря, и я искренне надеялся, что это станет для противника неприятным сюрпризом.
За сутки до начала операции я, проводив в немецкий тыл снайперскую роту с разведчиками (понятно, что уходили снайперы с разведчиками мелкими группами), неожиданно даже для себя решил провести совещание.
Почему-то начало меня терзать какое-то недоброе предчувствие, вот и решил перестраховаться.
На этом совещании я ещё раз проговорил порядок действий, который и так все присутствующие усвоили намертво, но не суть, главное не это, а то, что я приказал своим командирам рассредоточиться по линии соприкосновения.
Говоря другими словами, указал каждому из них его местонахождение во время проведения прорыва. А ещё назначил, что называется, преемников на случай, если не смогу командовать самостоятельно, мало ли, погибну или получу ранение, управление войсками при любом раскладе не должно быть утеряно.
В общем, случись что со мной, командование примет полковник Гаврилов, потом Кондратьев и так далее, нарисовал им всю цепочку преемственности власти.
Удивил, конечно, этим подходом народ, но пофиг, главное, чтобы дело не пострадало, остальное неважно.
Мне пришло в голову поступить так ещё и потому, что мы, по сути, хоть и действовали совместно, но никому из местного командования не подчинялись, вообще никому. Поэтому стоило подстраховаться, ведь прикомандированные мужики в полной мере владеют ситуацией и ничуть не хуже меня знают текущий расклад, поэтому есть надежда, что в случае чего не подведут.
Когда после совещания командиры отправились по указанным им подразделениями, я, поразмыслив недолго, поступил так же и со штабными работниками: разогнал их по подразделениям, оставив рядом с собой абсолютный минимум, без которого было не обойтись.
Вообще этот день у меня получился суетным и в какой-то степени напряженным, сам нервничал неслабо и народ нервировал, но когда добился чего хотел, неожиданно успокоился. Наверное, поэтому, когда мне доложили, что к нам из Москвы прибыли люди с большими погонами и возглавляет их мой брат, я даже не удивился и принял это как должное.
Единственное, велел рассредоточить прибывших по укрытиям, чтобы они не демаскировали командный пункт, и пошёл встречать брата, по которому даже соскучился, как это ни странно.
Нет, понятно, что я был в непонятках от его здесь появления, но вида не подал, просто обнял при встрече и пригласил в блиндаж, где временно обитал. Почему-то не хотелось мне тащить его в штабную землянку до того, как выясню, зачем он тут объявился, да и в целом захотелось посидеть за рюмкой чая с родным человеком и немного успокоить нервы.
Мы только и успели с ним принять по пять капель после того, как нам накрыли стол и мы остались наедине, как в блиндаж заскочил один из связистов, который доложил, что совсем рядом с нами работает немецкая радиостанция (о таком я велел докладывать в любое время суток немедленно, всё-таки секретность мы здесь навели неслабую, а подобное могло в момент похерить все приготовления).
Честно сказать, времени на реакцию у меня не осталось, потому что буквально через минуту после этого сообщения началась какая-то остервенелая затяжная бомбежка участка леса, где располагался мой штаб.