Лежал я в отдельной палате, очнулся ночью, и рядом со мной, сидя на стуле, спала пожилая женщина, одетая в белый халат, похоже, медсестра или, может, санитарка, не суть важно. В коридоре возле входной двери дремал боец роты охраны, а в другом конце коридора возле лестничной клетки я обнаружил ещё одного красноармейца, который в отличие от первого бодрствовал, прислонившись к стене, и внимательно прислушивался к звукам, доносящимся снизу.
Палата, где я лежал, находилась на третьем этаже госпиталя, который был на первый взгляд полупустым в отличие от первых двух, где жизнь била ключом и раненые лежали даже в коридорах. Но только на первый взгляд — на самом деле это оказалось не так, и все палаты на третьем этаже тоже были заняты, просто в каждой лежало по одному человеку, поэтому и складывалось впечатление, что этот этаж задействован не полностью.
Здесь же, на этаже, в какой-то каморке я обнаружил и командира роты охраны, который, расположившись на чем-то вроде кушетки, спал в обнимку с планшетом моего брата, что меня немало порадовало. Всё-таки информация, которая хранилась этим своеобразным наследством, была слишком уж значимой.
Понятно, что я пока даже не думал, как ей распорядиться, но, надеюсь, на размышления у меня еще будет время.
Долго развлекаться исследованием этого места я не стал. Раз пришёл в себя ночью и обнаружил собственный организм в ужасном состоянии, значит, нефиг бездельничать, нужно заняться делом и собрать энергию где только можно. Подозреваю, что с помощью своей способности я смогу сохранить ноги, да и руку тоже. Что-то мне совсем не хочется остаться обрубком в молодом теле, тем более что все возможности для скорейшего выздоровления у меня есть.
Собственно, до самого утра я чуть ли не с остервенением собирал энергию, благо сделать это было нетрудно, ведь в госпитале умирало много людей. Понятно, что благо это было относительным, и грех так говорить, но как только не раскорячишься, когда жить захочешь. Поэтому, наплевав на рефлексии, я занимался своим делом снова чуть не до блевотины, по крайней мере, чувствовал я себя от этого своеобразного передоза не очень.
Утром, когда сил на переработку бурлящей в организме энергии не осталось, я вернулся в тело, открыл глаза и невольно застонал.
Реакция от, казалось, спавшей крепким сном женщины, сидевшей, рядом со мной последовала мгновенная. Она, казалось, не открывая глаз, в ту же секунду оказалась рядом со мной и спросила:
— Очнулся?
Убедившись, что, да, очнулся, она мгновенно исчезла, только дверь тихонько скрипнула.
«Блин, хоть бы попить дала, что ли», — подумал я, с тоской глядя на графин с водой, стоявший на небольшом столике.
Сильно расстроиться не успел, потому что уже через пару минут палата загудела словно улей. Прибежали сразу пару врачей в сопровождении нескольких медсестер, за ними зашел капитан Смирнов, тоже не один, а вместе с незнакомым майором ГБ, и главное, все они одновременно пытались задать вопросы или обменяться впечатлениями (последнее про медсестер, которые начали тараторить, что я еще молоденький и им меня жалко).
Глядя на это безобразие, я собрался с силами и попытался рявкнуть:
— Тихо все!
Правда, рык получился так себе, слишком тихий, но, что странно, меня услышали и дружно замолчали, после чего я уже спокойно, хоть и тихо продолжил:
— Попить дайте и говорите по одному.
Напоила меня женщина, что дежурила рядом со мной ночью, а говорить начал один из врачей, и то, что он говорил, мне очень не понравилось.
По его словам, если мне не ампутировать хотя бы ноги, он не даст гарантии, что я и неделю проживу, а если с этим подождать ещё сутки-двое, то потом уже и ампутация не поможет.
— Раз так, тогда через сутки и примем решение, вдруг ещё обойдётся, — тут же ответил я и, не глядя на скривившееся лицо врача, спросил Смирнова: — Сколько я был без сознания и чем закончилось наступление?
— Без сознания двое суток, наступление идет успешно. В районе Шлиссельбурга образовался котёл, и наши части сейчас уже на окраине Тосно. Главное, что коридор пробит, и наземное сообщение с большой землёй восстановлено. Это все, что я знаю, остальное расскажет полковник Гаврилов, который скоро появится, ему уже позвонили.
Как только капитан закончил говорить, эстафету у него перехватил майор ГБ, который, представившись, уведомил, что на него возложена моя охрана и что он убедительно просит угомонить Смирнова, который отказался допускать кого-либо чужого к этой самой охране и позволить ему выполнять обязанности в полной мере.
Тут я даже думать не стал и ответил однозначно:
— Капитан Смирнов действует в соответствии с моими указаниям, поэтому вы можете заниматься охраной всего госпиталя в целом, что касается непосредственно моей палаты, её будут охранять мои люди, и это не обсуждается.
Тот спорить не стал и в ответ произнес:
— Я доложу начальству.
Как только в этом диалоге возникла пауза, в происходящее вмешался второй врач, который тоном, не терпящим возражения, произнес:
— Товарищи, достаточно разговоров. Я прошу посторонних покинуть палату, нам нужно осмотреть раненого.
Видно, авторитетный чел, потому что капитан и майор молча исчезли из палаты, да и лишние медсестры тоже. Остались оба врача, и та женщина, которая дежурила возле меня ночью. Собственно, именно она и занималась перевязкой, а доктора только комментировали и обсуждали между собой увиденное. Меня повеселило, когда один из них невольно произнес:
— Странно, может и обойдётся.
— Не обойдётся, — тут же ответил другой. — Насмотрелся я за время практики на такие случаи, тут только чудо поможет обойтись без ампутации.
«Ну чудом я вас обеспечу, главное, сами не напортачьте», — подумал я, а вслух сказал:
— По-любому обойдётся, на мне все как на собаке заживает.
— Посмотрим, — сухо бросил сомневающийся, и с этим доктора удалились, а медсестра произнесла ворчливо:
— Им бы только отрезать, а тут даже я вижу, что воспаление ушло, так что все должно быть замечательно. Поэтому не переживай, сынок, не придётся ничего резать, должно зажить.
Естественно, я поблагодарил её за добрые слова и дальше просто наблюдал за сноровистыми действиями профессионала с большой буквы.
Медсестра, закончив с перевязкой, позвала себе в помощь ещё одну женщину в годах, и уже вместе они организовали утку, после чего обтерли в четыре руки мое тело влажными полотенцами, накормили жиденьким супчиком и велели отдыхать.
Вторая женщина, похоже, оказалась сменщицей первой, потому что заняла пост на стуле, как бы переняв эстафету дежурства, а первая в свою очередь, попрощавшись, ушла.
Я сделав вид, что уснул, и перешел в свое бестелесное состояние, решив посмотреть, что творится в округе и в какой части города находится госпиталь.
Очень вовремя решил это сделать, потому что стал свидетелем интересного разговора.
Дело в том, что, только начав свое бестелесное путешествие, я как-то сразу обратил внимание на подъехавший автомобиль, который остановился так, чтобы не привлечь внимание охраны госпиталя. Именно этот момент меня поначалу заинтересовал, и я решил посмотреть кто там так тихарится.
Увидев в машине дядьку в сопровождении трех политработников, я только и подумал: «неужели по мою душу прибыл, быстро однако, только вряд ли тебе что светит с такой то охраной».
Оказалось, судя по инструктажу, который дядька проводил подчинённым, очень даже светит, и мне нереально повезло, что я их обнаружил ещё на подходе, до начала операции по моей ликвидации. Да, именно так, именно с целью моего уничтожения эти люди здесь и появились, более того, все у них должно было получиться без особых проблем.
Меня буквально восхитил их план, не зря говорят, что чем проще, тем лучше. Два политработника — непосредственные исполнители — должны попасть в госпиталь под видом корреспондентов двух разных газет, притом встретиться они должны с капитаном Смирновым, якобы для того, чтобы взять интервью у свидетеля ранения героя, то есть меня.
Дальше все просто. Смирнова они должны во время этого интервью уничтожить при помощи вальтера с глушителем, собственно, как и охрану возле палаты, после чего, понятно, ликвидировать меня и, взорвав две связки гранат в моей палате, уйти, пользуясь паникой и неразберихой.
В общем, просто и эффективно. Слушая этот инструктаж, я неожиданно испытал приступ такой лютой ненависти к этому дядьке и его подчиненным, что, действуя по большей части без участия разума, я развернул во всю ширь свое покрывало и накрыл им всех четверых сидевших в автомобиле человек сразу.
Ни разу до этого у меня не получалось настолько распахнуть это самое покрывало, да и энергию с такой скоростью я ещё не тянул.
Все произошло настолько быстро и сопровождалось столь сильной эйфорией, что я с трудом осознавал происходящее. Наверное, поэтому не остановился, даже когда эти четверо умерли и их тела начали покидать знакомые обжигающие искры, которые я тоже не упустил и поглотил целиком и полностью. Вот после этого меня и скрутило.
Хреново стало так, как никогда в жизни, и описать это словами нет никакой возможности. Что говорить, если у меня появилось чёткое понимание, что я теряю себя или, вернее сказать, саму суть себя, и в этот момент я невольно вспомнил свою спасительницу и, сам не понимая, что и как делаю, беззвучно заорал на всю вселенную:
— Афродитаааа!
Странно, но, похоже, уже краешком затухающего сознания я успел услышать такой родной подзабытый голос:
— Как ты это сделал? Ох, ничего себе, ты решил сам себя убить? Ох…
Всем добра, уважаемые читатели!
Честно скажу, концовка второго тома должна была быть другой, совершенно другой.
Но приснилось именно это, собственно, как и продолжение истории, поэтому эта самая концовка теперь такая какая есть))
Беда в другом, у меня теперь два варианта продолжения истории и, что с этим делать я честно сказать пока не знаю, хоть бери и пиши сразу два тома))