Это событие совпало с выводом батальона из боёв под Рогачёвом для переформирования, так как за успешное выполнение боевой задачи в 5-суточном боевом рейде по тылам противника, как и обещал Командарм Горбатов от имени Командующего Фронтом, почти весь переменный состав (штрафники) был, как сказали бы теперь, реабилитирован, то есть, восстановлен во всех офицерских правах и отчислен из батальона либо в свои части, либо в кадровые органы фронта или армий без ранений, без «пролития крови».
По документам ЦАМО РФ:
«Только до 1 марта (всего через 5 дней после вывода из боя!) было досрочно, за боевые заслуги освобождено от дальнейшего пребывания в штрафбате и отчислено из него с восстановлением во всех правах 260 человек, К тому времени уже были оформлены все документы ещё на 147 досрочно освобождаемых».
А ведь на каждого участника того беспримерного рейда во вражеский тыл под Рогачёв нужен был персональный приказ Командующего Фронтом, которым и приводилось в действие само освобождение, и, находясь в ожидании приказов, батальон не вводился в бой Многим уже были вручены боевые награды: ордена Славы III степени, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги». Всего только за 5 дней боевых действий более 400 человек досрочно, за боевые подвиги, а всего по итогам рейда в тыл противника было восстановлено в офицерских правах около 600 человек. Ведь за эти 5 дней боя получили вожделенный офицерский статус и те, у кого сроки исчислялись даже тремя месяцами штрафбата.
Сравните эти цифры и оцените масштабы той лжи, которую стремятся наши доморощенные фальсификаторы, вроде Володарских и им подобных, вдолбить в головы тех, кто не был участником Великой Отечественной, будто из штрафбатов было только 2 выхода: ранение или бесславная гибель.
Из многих публикаций известно, что в течение почти трёх лет (с августа 1937 по март 1940 года) генерала Рокоссовского, находящегося под следствием по оговору, нещадно избивали, «выбивая» признания в сотрудничестве с польской разведкой, и даже молотком размозжили пальцы ног, изуродовав их на всю жизнь. В той же книге Кирилла Константинова «РОКОССОВСКИЙ. Победа не любой ценой» есть такое свидетельство:
«Использовать машины было невозможно: во-первых, они то и дело застревали в грязи, а во-вторых, всем было бы не разместиться в них. Рокоссовский со штабом тоже шагали по осеннему бездорожью, как и простые бойцы. Тут имел значение и психологический фактор: командир понимал, что вселить надежду и уверенность можно только личным примером, поэтому и месил сапогами грязь, как все, а пустой штабной автобус ехал следом».
Привёл я это свидетельство для того, чтобы читателю было ясно, сколько значит в боевой обстановке личный пример командира, и что понимающий подчинённых руководитель знает этому цену. А нужно учесть ещё, что Константину Константиновичу месить грязь сапогами было ох как не-просто.
И генерал Горбатов, и наш комбат полковник Осипов были из плеяды Рокоссовского, то есть из тех командиров, которые понимали ценность личного примера и заботы о людях в обстановке нелёгких боевых будней. Тогда у меня родились такие вот незамысловатые строки, относящиеся ко всем им:
В их глазах, кристально чистых, боевых
Всегда отчётливо, заметно отражались
Глубокая, отцовская забота о живых,
А вот о павших – глубина большой печали.
Многим известна история с Варшавским восстанием 1944 года, организованным лондонским эмигрантским польским правительством без согласования с советским командованием и категорическим нежеланием координировать свои действия со штабом Рокоссовского.
Когда с середины сентября восстание стало безнадёжно захлёбываться, по запоздалой просьбе его руководителей, наконец-то вышедших на связь со штабом маршала Рокоссовского, наша авиация начала снабжение повстанцев. И уже 18 сентября генерал Бур-Комаровский, руководивший восстанием по команде из Лондона, вынужден был сообщить по английскому радио, что налажена связь с командованием «русского» фронта, и что советские самолеты непрерывно сбрасывают восставшим боеприпасы и продовольствие. Кроме того, наши самолеты штурмовали и бомбили немецкие позиции по заявкам повстанцев. Однако эта помощь по вине руководства Армии Крайовой (АК) пришла слишком поздно. Стремясь всё-таки помочь повстанцам, маршал Рокоссовский развернул операцию по высадке десанта на другой берег Вислы в районы, указанные связными от АК.
И когда подразделения Первой Польской Армии, входившей в состав 1-го Белорусского Фронта, несмотря на большие потери, переправились через Вислу, они попали в лапы к гитлеровцам. Оказывается, к моменту их высадки из этих районов по приказу генерала Бура срочно отвели и восставших, и подразделения АК. Как это назвать..?
В таких условиях, как вспоминает маршал Рокоссовский, смысла в продолжении десантной операции не было. Пришлось всё прекратить.
С какой болью об этом вспоминал маршал К.К. Рокоссовский, поляк по происхождению, многие годы после войны по просьбе правительства Польши возглавлявший Министерство обороны Польской Народной Республики.
Не собираюсь судить о полководческих качествах, например, командарма генерала Батова, тем более что наибольшие потери были у нас именно, когда наш штрафбат придавался его Армии. Поэтому приведу суждения о нём авторитетнейшего полководца Великой Отечественной маршала К.К. Рокоссовского. В книге «Солдатский долг» он пишет, что в декабре 1943 г. П.И. Батов:
«…сосредоточив все усилия на своем левом фланге, недоглядел, что враг подтянул крупные силы против правого фланга армии, хотя мы его об этом предупреждали. Спохватился командарм, когда гитлеровцы смяли часть правого фланга и начали выходить в тыл основной группировки войск армии… Увлечение командарма легким продвижением войск
(подчёркнуто мною. – А. П.) о нависшей опасности обошлось дорого: мы потеряли значительную территорию на очень важном для нас направлении…».без достаточной разведки и игнорирование предупреждений штаба фронта
Понятно, что неоправданных людских потерь там было немало.
Вспоминая о действиях армии Батова в наступательной операции «Багратион», в той же книге Константин Константинович писал: «65-я Армия, не встречая в Беловежской Пуще особого сопротивления со стороны противника, вырвалась вперед и тут попала в неприятную историю. Не обеспечив фланги (подчёркнуто мною. – А. П.), армия была атакована с двух сторон частями двух немецких танковых дивизий… лишив Командующего на некоторое время связи и управления ими. Командование фронта послало на выручку стрелковый корпус и танковую бригаду. Положение было восстановлено. Но Павлу Ивановичу пришлось пережить тяжелые минуты».
Маршал Рокоссовский даже здесь смягчает критику Командарма-65. Но в его командных качествах заметно подчеркиваются и слабые места Батова: «отсутствие надлежащей разведки, недостаточное внимание флангам и некоторая самоуверенность, приводящие к большим, и чаще всего – неоправданным, потерям».
А вот ещё один момент из боевых будней нашего штрафбата. Несколько попыток разведроты 38-й гвардейской дивизии, которой наш батальон был придан, захватить немецкого «языка» оказались неудачными. Тогда задача добыть пленного была поставлена нашему батальону. Вначале была идея комдива генерала Г.М. Соловьева провести силами штрафбата или хотя бы одной его роты разведку боем. Однако комбат, всегда имевший собственное мнение, нашел другое решение, опираясь, видимо, на мнение генерала Горбатова, о чём я прочёл в его воспоминаниях:
«Такой способ разведки я ненавидел всеми фибрами души – и не только потому, что батальоны несут при этом большие потери, но и потому, что подобные вылазки настораживают противника, побуждают его заранее принять меры против нашего возможного наступления».
Генерал упоминает в своей книге «Годы и войны» и о соответствующих указаниях маршала Рокоссовского, который требовал:
«для сохранения внезапности и экономии боеприпасов разведки боем накануне наступления не предпринимать».
Видимо, наш комбат полковник Осипов хорошо усвоил Суворовскую «науку побеждать», которой так уверенно владели и маршал Рокоссовский, и генерал Горбатов.
В первые дни Висло-Одерской операции в боях за Варшаву с южных подступов к ней нам удалось выйти к реке Пилица. Уже многие годы спустя я узнал, что в августе 1914 года здесь воевал молодой драгун 5-й кавалерийской дивизии Константин Ксаверьевич Рокоссовский. «Ксаверьевич» – это его настоящее польское отчество. Он изменил его потому, что по-русски оно почти всегда звучало из других уст, да и писалось как «Савельевич». За дерзкий подвиг во время разведки сил противника за рекой Пилица (!) он был удостоен своей первой воинской награды – Георгиевского Креста. Как жаль, что тогда, в 1944 году, мы этого не знали.
А теперь приведу высказывания тех, кто его знал лично. Генерал-лейтенант Н.А. Антипенко, начальник тыла фронта вспоминал:
”К.К. Рокоссовский свою работу строил на принципе доверия к своим помощникам. Доверие это не было слепым: оно становилось полным лишь тогда, когда Константин Константинович лично и не раз убеждался в том, что ему говорят правду, и что сделано всё возможное, чтобы решить поставленную задачу. Именно поэтому руководство фронта было так сплочено и спаяно: каждый из нас искренне дорожил авторитетом своего командующего. Рокоссовского на фронте не боялись, его любили”.
Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян писал о Рокоссовском:
*Константин Константинович выделялся своим почти двухметровым ростом. Причем он поражал изяществом и элегантностью, так как был необычайно строен и поистине классически сложен. Держался он свободно, но, пожалуй, чуть застенчиво, а добрая улыбка, освещавшая его красивое лицо, притягивала к себе. Эта внешность как нельзя лучше гармонировала со всем душевным строем Константина Константиновича, в чем я вскоре убедился, крепко, на всю жизнь сдружившись с ним”