Цанава ухмыльнулся и ответил:
— Трудно сказать, но вряд ли раньше июля.
Я на это только кивнул головой, подумав:
— Ну и ладно, посмотрим, как это все будет происходить в условиях войны. Да и интересно будет глянуть на желающих повоевать в тылу противника во главе такого подразделения. Я ведь и вправду собираюсь с началом войны здесь похулиганить и по-любому вместе со своим подразделением окажусь внутри пресловутого Белостокского выступа.
Я уже было расслабился посчитав, что все, в принципе, путем. Вдруг Цанава спросил, впервые обратившись не по званию, а по фамилии:
— Скажи, Захаров, ты специально ищешь приключений на мягкое место?
Я в недоумении на него посмотрел, а он, между тем, продолжил:
— Какого хрена у тебя красноармейцы пистолеты таскают, да ещё, похоже, и трофейные?
— Для ближнего боя удобно, особенно в стесненных условиях, домах или в лесу на коротке, товарищ…
Он не дал мне договорить, посмотрел, как на убогого, и произнес:
— Вот что ты за человек, Захаров? Так и норовишь все сделать не по-людски. Нужно тебе вооружить людей короткостволом, так напиши служебную записку с обоснованием, и все будет. Тебе же ни в чем отказа нет.
— Увидит кто-то из тех, кому не нужна эта твоя самостоятельность, доложит, куда надо. Хорошо, если легко отделаешься. Вот зачем тебе лишние проблемы? — Отчитывал меня, как ребёнка, Цанава.
А я и вправду задавался вопросом, почему не пошёл официальным путем. Даже если отказали один раз, можно же решить по-другому, но нет. Даже мыслей в ту сторону не возникло. А Цанава, между тем, продолжил уже другим тоном:
— Значит так, неучтенку сдать и сделать это немедленно. Служебную записку с обоснованием мне на стол. Решим вопрос. И больше я о подобном чтобы не слышал. Тебе все понятно?
— Да, товарищ…
Он снова не дал мне договорить, перебивая:
— А раз понятно, то до твоего отъезда в Москву чтобы было сделано.
Мне ничего другого не оставалось кроме, как взять под козырек. В связи с этим косяком, отмеченным Цанавой, я на миг даже засомневался, стоит ли у него просить хотя бы короткий отпуск. Не хотелось попасть под горячую руку. Но решился и не прогадал. Тот как-то по-доброму улыбнулся и ответил:
— Оформляй бумаги, я подпишу.
Затем выдержал небольшую паузу и добавил:
— Заслужил, даже большего заслужил, но не всё пока в моей власти.
Глава 19
Из-за разноса по поводу пистолетов я вспомнил ещё об одной проблеме, которая требовала незамедлительного решения.
То ли из-за усталости, накопленной в процессе проведения операции, или может быть, потому что все делалось практически без моего участия, но я напрочь забыл о ценностях и деньгах, взятых с бандитов в процессе работы по их уничтожению.
Схроны и их наполнение разнообразным оружием — это наши законные трофеи, которые пригодятся в будущем. Все остальное — деньги, золото и любые другие драгоценные побрякушки бойцы безальтернативно сдавали командирам. А те, соответственно, комиссару.
Так уж получилось, что хранилось все богатство в отдельной охраняемой землянке. Я, увлекшись делами, забыл вовремя все это сдать. Да и, сказать по правде, я с трудом представлял, кому все это следует передавать.
Во время первой подобной операции вопрос об этом не стоял, потому что там подобные вещи по умолчанию сдавали в УНКВД Белостока. В этот раз все получилось по-другому.
Надо было видеть глаза Цанавы, когда я обратился к нему с этой проблемой, попросив направить все добытое на завод, который обеспечил нас броневиками, а вырученные после реализации ценностей деньги выдать заводчанам в качестве премии.
Я реально думал, что Цанава прибьет меня на месте. Он сильно побагровел, выдохнул и спросил:
— Захаров, ты себя считаешь бессмертным? Ты хоть немного понимаешь, что творишь?
Думая, что он ждёт ответа, я решил ответить:
— Да просто мы об этом забыли из-за множества дел.
— Забыыыли они, — протянул Цанава. После экспрессивно что-то произнес скороговоркой по-грузински, ещё раз выдохнул и уже спокойно произнес:
— Веди, показывай.
Попав в землянку и увидев количество награбленного, в смысле, снятого с бандитов, он посмотрел на меня странным взглядом и тихо сказал:
— Здесь у тебя всего даже не на один расстрел, и не на два. Вот что, Захаров, вы это все не передавали вовремя из-за ожидания моего прибытия, по моему же приказу. Я обещал помочь отправить все на завод, из-за этого и получилась задержка. Все понятно?
— Да, понятно, — ответил я, размышляя о том, зачем нервничать-то. Ничего же не пропало. Цанава, будто читая мои мысли, продолжил:
— Не понимаешь? Объясню. Подобное (он указал в сторону складированных ценностей) сдается по описи сразу после боя. В противном случае — это мародерство со всеми вытекающими. По сути, тебя и твоих подчинённых любой другой ответственный товарищ должен был арестовать, ценности изъять и провести дознание, не утаили ли вы ещё чего-нибудь.
Зная тебя, я, естественно, не стану делать ничего подобного. Но это в последний раз, когда не стану. Имей это ввиду и давай, наконец, взрослей уже.
Я слушал, и что называется, обтекал, только сейчас понимая, какой беды на самом деле только что избежал.
Цанава, между тем убедившись, что я проникся, произнес:
— Давай, организуй мне связь с УНКВД Бреста, будем решать эту проблему.
Как выяснилось в дальнейшем, не простое это дело оприходовать подобные трофеи. Одних сотрудников НКВД для этого недостаточно. В нашем случае все эти трофеи мы передавали под опись представителям банка в присутствии нескольких серьёзно настроенных политработников в немалых чинах, и даже одного корреспондента какой-то газеты. Их НКВДшники привезли с собой. На самом деле, достаточно было бы представителя финотдела ближайшей воинской части. Но Цанава, похоже, и на этой теме решил пропиариться сам и меня тоже показать в хорошем свете.
Эта эпопея с ценностями имела продолжение, но об этом позже.
Два дня мне понадобилось, чтобы решить проблему с короткостволом, оформить нужные документы и, наконец-то, отправиться в Москву. Добирался туда снова на самолёте. Цанава поспособствовал. И, уже находясь в воздухе, подумал, что с момента попадания ни разу не путешествовал на поезде. Всегда как-то само собой получалось устроиться на попутный борт или вовсе летать на двухместном истребителе. С одной стороны, хорошо. Меньше времени тратится на дорогу. С другой, непорядок, потому что на поезде тоже интересно было бы прокатиться. Всё-таки воспоминания об этом бывшего владельца тела это не то. Собственные впечатления более яркие что ли.
О своем прибытии я никого не извещал, хотел сделать сюрприз. И он получился, только не для кого-то, а для меня лично.
Так уж получилось, что с аэродрома в Москву я добрался уже поздно вечером, практически ночью, и естественно, никуда не пошёл, хоть и очень хотелось. Заселился в ведомственную гостиницу, с которой тоже помог Цанава, или его люди. Долго не мог уснуть в предвкушении будущей встречи с Настеной, ворочаясь в кровати, подобно пропеллеру.
Утром пришлось решать вопрос с формой. Моя немного износилась и требовала замены. В принципе, награждение будет только через четыре дня. Времени на решение этого вопроса хватало с лихвой. Но я решил не тянуть и заняться проблемой сразу, не откладывая. Тем более, что мне все равно нечем было заняться до момента, когда надо будет идти встречать Настю с университета.
Проблем с заказом формы не возникло. Благо, что кое-какие контакты сохранились, и вопрос я решил быстро. Убивая время, немного просто погулял по Москве, хоть погода к этому и не располагала. Проблема возникла с приобретением цветов, но и её удалось решить. Нашёл в продаже то ли подснежники, то ли перелески. Я в них не разбираюсь. Синенькие, симпатичные, да и ладно.
А вот со встречей не задалось. Дождавшись, пока из корпуса начали выходить студенты, я увидел стайку подруг Настены, в окружении которых она обычно и выходила из здания. Только вот Насти среди них в этот раз не было.
Я было подумал, что может быть задержалась по какой-то причине, но ошибся.
Одна из подруг Насти, которую я для себя прозвал «Рыжей бестией», увидев меня, подошла и спросила:
— А Вы Настю ждёте, да? Она в больницу угодила, поэтому её сегодня нет.
— Что произошло? — Каким-то, вдруг осипшим голосом, прохрипел я.
— Пока неизвестно. Мы просто знаем, что она в больнице. Только сегодня узнали, сейчас собираемся её навестить.
Естественно, я тут же решил идти в эту самую больницу вместе с девушками, пытаясь по дороге выведать у них хоть что-то. Но они и сами мало, что знали. Поэтому я так и пребывал в неведении до самой больницы.
К Насте нам попасть не удалось. К ней, в принципе, никого не пускали. Но ситуация, благодаря встреченной в больнице маме, прояснилась.
Оказывается, Настю уже довольно давно периодически мучают головные боли. Причину, из-за чего это происходит, врачи определить так и не смогли. Два дня назад случился приступ или что-то подобное, дело дошло до потери сознания. Беда в том, что внятный диагноз так до сих пор и не поставили. Сейчас Настя под наблюдением, накачана по самые брови лекарствами, в ближайшее время посещения её кем бы то ни были запрещены.
В общем, все грустно и непонятно. Каким образом помочь ей в сложившейся ситуации, в принципе, никто не знает.
В гостиницу я возвращался расстроенным, погруженным в невеселые мысли, и в какой-то степени потерянным. Трудно передать словами всю гамму испытываемых чувств и бешенство от осознания бессилия как-то повлиять на сложившийся расклад.
Думал, что из-за этих переживаний так и буду маяться до ночи, да и потом не факт, что усну. Но стоило, даже не раздеваясь, упасть на кровать, как вырубился, будто свет выключили.
Не знаю, почему так произошло. Может потому, что прошлую ночь плохо спал или из-за переживаний. Но выключился чуть ли не мгновенно. Но, главное, что как только я провалился в сон, сразу же оказался в бестелесном состоянии, обнаружил себя зависшим над спящим телом.