— Точно, — улыбнулся Рэм. — Наконец-то вижу, что ты — брат эрцога.
— Ну а мы-то что будем делать? — перебил Мартин. — Ты чего нас собрал? Пилоты — это потом.
— Да, — кивнул Рэм. — Пилоты — это когда Дерен вернётся. А сейчас нам надо отвлечь на себя Имэ. Как в бою: вызвать огонь на себя. Спутать ему все карты.
— То есть? — поёжился Тим.
— Если мы правы по Имэ, то он сейчас пытается ставить Дерену какие-то невидимые препятствия в этой хэдовой паутине, так? — спросил Рэм Анку, как самого осведомлённого.
— Наверное, — кивнул тот.
— А мы отвлечём его на себя. Заставим повоевать с нами, чтобы спутать ему все нити. Выбьем из равновесия, заставим понервничать. И Дерену будет легче обыграть этого паука.
— Звучит хорошо, — согласился Анка. — Но разве мы что-то можем? Паутина — это очень сложно… Это…
— Мы можем выбить его физически, — пояснил Рэм. — Если поджечь логово Имэ — ему станет не до паутины. Только нужно ещё суметь выбраться из усадьбы. План у меня такой…
*Эта история есть в финале книги «Прозрение».
Заброшенная часть парка с каменной лестницей.
Глава 15Сайко
Старая Грана, перевал Ноя
Бурый засохший кусок был жёстким, волокнистым и слишком солёным. И ещё он никак не кусался.
— Что это? — спросила Сайко, едва удержавшись, чтобы не выплюнуть малосъедобные крошки.
— Водой запей, — посоветовал Дерен. — Это такой грантский «сухпаёк» — вяленое с травами мясо. Оно очень питательное.
— А почему такое невкусное? — сморщила нос наследница.
Она проголодалась, но не настолько же.
— В походе вкус не так важен, — пожал плечами Дерен. — Главное, что белок. И места мало занимает. Есть ещё наш сухпаёк, армейский. Будешь?
Он вытащил из кармана упакованный в фольгу батончик и протянул Сайко.
Армейского сухпайка: сладко-солёного и жирного девушке тоже не хотелось. Она сегодня уже ела эту гадость, когда прощались с проводником.
Илия довёл их только до перевала, а потом смылся, предатель. Испугался каких-то непонятных обязательств грантсов перед Домом Оникса.
Сначала Сайко не очень расстроилась. Было ещё довольно светло, и ноги ещё не ныли, и пилотский комбинезон справлялся с отводом пота.
А потом стало темнеть, ступни налились непривычной тяжестью, спина намокла и…
— Ахх-хи-хи-хи-и!.. — донеслось откуда-то с высоты засыпанных снегом огромных камней, закрывающих горизонт. — Их-хи-хи-хи-и-и!
— Это айю? — спросила Сайко, стараясь, чтобы голос не задрожал.
— Ага, — рассеянно кивнул Дерен.
Он стоял рядом, полузакрыв глаза, и всматривался в себя. Наверное, пытался медитировать. Неужели он совсем не устал и не проголодался?
Сайко сидела на пушистой шкуре белого зверя. Наставник добыл её из мешка, оставленного Илией.
Кроме этой шкуры в мешке лежало немного сушёного мяса, фляга и полдюжины чёрных упругих шаров, величиной с кулак. Дерен сказал, что это — светошумовые заряды.
У него было с собой оружие — десантный нож и что-то вроде станнера. Но зверей здесь было принято отпугивать. Они же реликтовые, редкие.
А ещё они — пси… Хихикают так, словно мальчишки разыгрались за валунами. Страшно. А вдруг они и с виду окажутся похожими на детей? Они же наводят на путников морок.
Сайко поёжилась.
— А ночевать мы где будем? Может, тут есть какая-нибудь гостиница? — робко предположила она.
И сразу поняла, что сморозила глупость. Дерен фыркнул, и озноб пошёл по её спине, подтверждая: нету тут ничего, кроме камней, снега и коротеньких разлапистых ёлок.
— Ну или охотничья избушка? — поправилась наследница.
— Есть заброшенный пункт пропуска, — сказал Дерен, продолжая вглядываться куда-то в себя. — Он как раз на самой высокой точке перевала. Там было уже слишком опасно для патрулей, его и раньше держали в резерве. А когда умер Великий Дядя, пункт пропуска вообще упразднили. Конечно, есть риск, что «на бумаге» он сохранился. Там самое место устроить на нас облаву. Я пытаюсь понять — ждут нас там или нет, но не могу. Мерещится то так, то этак. Если нам повезёт и там пусто — можно будет переночевать в домике.
«А если нет?» — подумала Сайко, но ничего не сказала.
Иначе она бы просто расплакалась, а мясо и без того было слишком солёным.
Если не повезёт — придётся ночевать на камнях. Прямо в снегу.
Дерен сказал, что перевал ночью не пройти. Он слишком плохо знает эти места, а спускаться труднее чем подниматься, и в темноте можно переломать ноги.
А этот козёл Илия…
— Хи-хи-хи-и-и!.. — то ли засмеялись, то ли заплакали вдалеке айю.
Наверное, они чуяли это противное сухое мясо и хотели его попробовать.
Сайко шмыгнула носом и вгрызлась в жёсткий кусок. Фиг им, а не мясо. Она его сама как-нибудь съест, раз Дерен сказал, что мясо должно придать силы.
Сайко кое-как разжевала солёный кусок, запила водой из фляжки.
А Дерен всё думал, вглядываясь то в себя, то в стремительно темнеющее небо. Подступала ночь, и хихиканье айю становилось всё ехиднее. Звери словно бы смеялись над путниками.
«Как же всё вышло так плохо?» — Сайко не хотела думать о грустном, но мысли сами лезли ей в голову.
Ведь совсем недавно ей казалось, что всё кончилось хорошо: Анку спасли, неведомым бандитам дали отпор, и полиция охраняла теперь усадьбу так, что больше никто не сумел бы напасть.
Ещё утром Сайко скучала в уютной спокойной усадьбе «Белые лисы», а сейчас белые волколисы хихикают, подкрадываясь к ней по снегу.
От сидения вспотевшая спина девушки начала мёрзнуть.
А что если Дерен ничего не сумеет придумать, и они просто замёрзнут ночью на этих камнях?
«Не реветь! — приказала себе Сайко, чувствуя, как предательская влага надувается в уголках глаз. — Не смей реветь! Ты — наследница Дома Оникса!»
Чтобы не спрашивать про холод и камни и про то, не съедят ли их айю, если к ночи зверей соберётся целая стая, Сайко спросила:
— А всё-таки, почему мы убежали с Асконы сломя голову? Ты увидел это в паутине? Или были ещё какие-то знаки?
Дерен тряхнул головой и открыл свои меняющиеся глаза. Они у него снова становились то стальными, то карими, как при первой встрече в бальном зале.
— Были, — сказал он. — Тот же Дисталь, шляющийся по вашей усадьбе.
— А что с ним было не так? — растерялась Сайко.
Дисталь был, конечно, противный, но он же… близкий родственник. Не могли же ему отказать от дома за хищную усмешку и сальный взгляд из-под рыжих ресниц.
— Он был тебе симпатичен? — нахмурился Дерен, и Сайко совсем растерялась.
— Конечно, нет, — пролепетала она. — Но это один из нашей… элиты. Его происхождение — оно очень высокое. Понимаешь, у нас считается важным, если…
— Вот-вот, — перебил Дерен. — От вашей элиты не осталось ничего важного, кроме происхождения. И если бы эта история не случилась с Дисталем — она случилась бы с кем-то ещё. Но с ним — в первую очередь. Это сразу было заметно. И я полагал, что это заметно не мне одному.
— Но что с ним было не так? — Сайко поймала себя на том, что ей уже трудно вспомнить лицо неприятного родственника.
Умерший человек — и в памяти словно бы таял, терял детали облика.
— Понимаешь… — Дерен, сузил глаза, всматриваясь в небо. — Добра и зла вроде бы не существует вне нас. По крайней мере, так учат все известные философские школы.
Сайко кивнула, хотя и понимала: наставник сейчас видит что-то своё.
— Это всё красиво в теории, — продолжал Дерен. — А на практике — зло очень даже материально. Знаешь, какое оно?
Он опустил глаза, и Сайко быстро качнула головой.
— Зло материализуется в тех, кто готов наступить на твою голову, чтобы шагнуть к своей цели, — пояснил Дерен. — И раз в твоём Доме не видели, что Дисталь был именно таков, значит, — вы потеряли саму способность распознавать зло.
Сайко поёжилась. Она представила головы многих людей, тонущих в бушующем море, и Ирика Дисталя, шагающего по их головам.
Дерен кивнул:
— Да, именно так. Если ты будешь тонуть, а его спасением — будет утянуть тебя на дно, он не задумается ни на секунду.
Сайко закусила губу. Дерен был прав. Ирика Дисталя очень легко было представить наступающим на головы тех, кто молил о спасении.
У него было именно такое лицо: неуловимо злое, презрительное. Слишком многих вокруг себя он вообще не считал за людей.
— Но ведь… — начала она. — Ты ведь тоже убивал? Разве это не зло?
— Я убивал людей, — Дерен подчеркнул голосом последнее слово. И пояснил: — Не чернь, не плебеев, не врагов, а таких же, как я. Людей, понимаешь?
Сайко покачала головой. Она не могла сообразить, куда он клонит.
— Людей, — повторил Дерен. — Не тупых экзотов и презренных аристократов, а ровню себе. Таких же, как я. Я не расчеловечиваю тех, кого убиваю. Не называю их насекомыми…
Сайко испуганно сжалась. «Имперцы разумны примерно как насекомые…» Дисталь и в самом деле так говорил. И она смеялась в ответ.
Это же смешно: имперцы напали на Содружество, как хищные насекомые из фильмов про завоевание галактики. И убьют их тоже как насекомых…
— Откуда ты знаешь? — быстро спросила она, пытаясь заглушить в памяти неприятные воспоминания.
— Это было в чертах его лица, — пояснил Дерен. — В его презрении, в его поступках. Знаешь, достаточно расчеловечить для начала больного или сумасшедшего, дальше пойдёт легче.
Дерен помолчал, нехорошо усмехнулся и посмотрел на Сайко оценивающе:
— Ты отдохнула? Нам придётся идти ещё пару часов, чтобы добраться до заброшенного пункта пропуска.
— А ты? — робко спросила она. — Ты не отдыхал и не ел.
— Я не голоден, — дёрнул плечом Дерен.
— У нас мало еды, да? — испугалась Сайко.
Дерен вздохнул.
— У нас достаточно еды ещё на два дня, — сказал он. — Но я не привык есть, когда злюсь.
— А ты злишься? — прошептала Сайко, сглатывая комок, никак не уходивший из горла.