Доверенные люди гибли в резервации, не в силах выполнить свою миссию, а сравнять с землёй змеиное гнездо без решения Совета было нельзя.
В Совете же и сейчас хватает тех, кто смотрит в сторону старой Крайны и вздыхает по сладким былым временам. Великий Дядя был очень силён в плане манипуляций с физической реальностью, за это ему прощали даже предательство.
— Мой лорд? — лейтенант Аарум Сирис, четвёртый признанный праправнук покойного Эрзо, вежливо наклонил голову в немом вопросе, избыточном среди тех, кто читал по лицу.
Линнервальд кивнул. Он слишком погрузился в свои мысли, а с мальчишками и Тихушником давно пора было что-то решать.
Аарум в четыре уверенных шага оказался возле рабочего стола Имэ и смешал камни, разрывая выстроенные менталистом связи.
Опасное действие. Но Аарум Сирис знал, что делает и как будет платить.
Молодые не боятся ломать чужие ловушки. Им нечего терять — в жалкие сорок пять у Аарума ещё не было ни семьи, ни законных детей. Лишь желание нести справедливость и возмездие.
Ингвас Имэ задёргался на полу и закашлялся уже по-настоящему, возвращаясь в себя и в текущую реальность.
Линнервальд видел — с шеей у него всё в порядке.
А вот «сеточка» — так в Содружестве называли аналог домагнитной защиты имперцев — на бывшем регенте была алайская, контрабандная.
И вот тут Ааруму Сирису придётся не только послужить камнем, что перегородил русло прорытого кем-то ручья, но и руками, и головой.
Контрабанда — в его компетенции. Линнервальд вызвал именно этого из «Советников чести» из-за плебея-контрабандиста, затесавшегося в компанию юных аристократов.
Линнервальд разглядывал ониксы, раскатившиеся и застывшие весьма характерной фигурой, и едва сдерживался, чтобы не покачать головой.
Ай-да Имэ, ай-да хэдов сын… А ведь он понимал, что мальчишки попытаются ему отомстить. Предвидел такое мелкое и бестолковое событие. Ведь свершиться эта месть не могла никак.
Однако Тихушник предпочёл перестраховаться. Знаки ловушки читались теперь и в расположении камней, да и сеточка…
В условиях активированной домагнитной защиты на обоих противниках, «сеточка», разумеется, не дала Имэ особенных преимуществ… Но и имперский мальчик не был специалистом по удушению людей голыми руками. А потому Тихушник отделался синяками да кровоподтёками.
— Вы ему медика позовите или добейте уже, — влез этот наглый щенок Дерена, Рэм Стоун. Он уже совершенно оправился и сидел на полу, растирая запястья. — Зачем мучить?
— Ничего с ним не сделается, — пожал плечами Линнервальд, разглядывая Рэма, здорово исцарапанного и забрызганного кровью.
То что парни с «Персефоны» дерзили — не было личной особенностью именно этого беспородного щенка. Капитан Пайел нарочно воспитывал своих людей без лишнего уважения к сильным.
Это его отбитые на голову пилоты сражались в подвалах кровавого эрцога, и сражались успешно. Несмотря на ментальное давление и такие же ловушки.
Вот и мальчишку они натаскали так же. Для внутреннего зрения Линнервальда аура Рэма была тугой и скользкой — не ухватишь.
Капитан Пайел был стихийным, не знающим никакой школы истником. Он не мог научить своих людей обращению с причинностью, а вот сопротивляться ментальному влиянию научил на «отлично».
Он и сам на этом гикарби съел. В таком же щенячьем возрасте два года выводил из себя самого сильного менталиста Империи — командующего объединённым югом Колина Макловски, лорда Михала и наследника духовной силы мастеров Тайэ.
— Ну и кто это всё устроил? — спросил Линнервальд, отводя глаза от Рэма и переключаясь на зал для медитаций.
Отличный, надо признать, зал. С камнями нужной шлифовки и качества, впору завидовать.
— Конечно, я, а кто ещё⁈ — выкрикнул Анка.
Рэм Стоун сдержанно улыбнулся, но спорить не стал.
Щенки всё-таки как-то спелись… Но как?
Такие разные. Один — имперский пилот разве что с намёками на биографию, второй — брат эрцога Дома Нефрита. Между ними была пропасть рангов, воспитания, традиций, войны, наконец.
Однако Линнервальд видел: Анка совсем не перетягивает одеяло на себя, присваивая то, что считает геройством. Он не так глуп и понимает: медалей за «поимку» Тихушника никто раздавать не будет, скорее, наоборот.
Выходило, что малолетний избалованный брат эрцога Хьюго пытается сейчас по-военному «вызвать огонь на себя»? Защитить подельников?
Это ж надо, какая метаморфоза: ленивый заносчивый щенок…
И ведь в чём-то щенки правы: они подозревали Имэ и, похоже, поймали его за руку.
Но чем тогда занят Дерен? Что здесь вообще происходит?
— Ну, а доказательства у тебя есть? — спросил регент Анку.
— А какие ещё нужны доказательства⁈ — мальчик уже собрался с силами и ответил положенным ледяным тоном. — На столе у него схемограмма линий и ониксы. Многие линии перечерчены поверх старых схем, это видно по ярким и тусклым следам. Имэ работал здесь с причинностью Дома Оникса не один день. Я заходил к брату, в его зал для медитаций, и видел вот такие же линии на чёрном бархате и камни моего Дома. Имэ убийца. Он хотел убить Сайко, но чуть не убил меня. Он промахнулся, но не отступил от преступного замысла. Потому Дерен её и увёз.
— Спелись, — констатировал Илерэй, который на всякий случай держал Анку за руку.
Линнервальду пришлось взять тех людей своего Дома, кто входил в «Арус», по-имперски — «Совет чести». Или в «полицию ангелов», как называли на Асконе эту структуру, созданную после хаттской войны.
Тогда сильные Содружества столкнулись с тем, что эрцога просто некому арестовать. Недостаточно родовитому человеку не позволялось даже подходить слишком близко к имеющим силу и власть, а не то что хватать за руки.
— Имперский плебей и аристократ, — хмыкнул Илерэй Ларго, признанный сын старика Магона, доброго друга регента. — Потрясающе! Сила… и воля!
— Сила не нужна! — буркнул Имэ, поднимаясь на ноги. Он видел, что его игру в полузадушенного старика раскусили уже абсолютно все. — Достаточно власти. Воля и власть. В одном лице. И плебеи здесь лишние.
— Да не слушайте вы его! — зарычал Рэм и тоже встал, продолжая растирать руки. — Имэ нам блеял про скверну, так вот: его грязный язык — это и есть скверна! Он просто травит нас всей этой словесной грязью!
Игнвас Имэ улыбнулся так снисходительно, что кулаки у мальчика сжались.
Анка предостерегающе поднял руку, опасаясь, что приятель набросится на Имэ в присутствии советников чести.
Рэм кивнул, показывая, что понял. Точно спелись.
— Не замарай ладоней, указывая плебею, почтенный наследник рода Тьсимьен, — ухмыльнулся Имэ, пристально глядя на Анку. — Плебеи въедаются, как грязь под ногтями.
— Заткнись, предатель, — огрызнулся Анка. — У Рэма хотя бы изо рта не воняет, как у тебя!
Имэ осклабился и сделал жест, от которого даже Линнервальд ощутил тошноту.
Всё-таки мальчишкам невиданно повезло, что они гонялись за истником, пребывающем в трансе, который тот не хотел разрывать.
Иначе не обошлось бы такими ничтожными ранками на лице и руках.
— Да убейте вы его наконец! — заорал Анка. — Или хотя бы заткните! Он и сейчас думает, как всех нас убить!
Линнервальд только качнул головой. С Имэ он планировал поговорить сам, без свидетелей.
Однако нервный Илерэй пристально и нехорошо уставился на Тихушника, подняв ладонь в жесте защиты и очищения. Ведь бывший регент и не собирался закрывать свой грязный рот:
— Нет для вас, никчёмных, жизни и смерти! — провозгласил Имэ, пожирая мальчишек глазами. — Для недостойных в этом мире имеется только рабство, а какая же это жизнь? Власть и воля!..
— Власть здесь у меня! — отрезал Линнервальд и кивнул членам совета на Имэ: — Уведите его в башню. Двери там запираются так, как это ему сейчас и необходимо.
Проследив, как Илерэй и Аарум тащат враз побледневшего Тихушника, он кивнул сам себе: только волновая клетка. Последнее «прибежище» аристократа перед смертью.
Если Имэ не умеет держать слово, пусть не надеется и на снисхождение.
Хотя решение о его смерти всё-таки должен принят совет Дома, а потому сначала нужно вернуть наследницу и… поймать Дерена.
Линнервальд задумчиво посмотрел на окровавленное лицо Рэма Стоуна.
— Медпомощь тебе нужна? — спросил он.
Парень мотнул головой.
— Тогда вы все отправляетесь в усадьбу и сидите в своей комнате под охраной, пока я не решу, что с вами делать! — приказал регент.
— А наши где? — спросил Рэм.
— «Ваши»? — усмехнулся Линнервальд. — Вообще-то это было умнó — заставить непризнанного сына Эро Сайгена поджигать особняк. Иначе «ваши» уже сидели бы в следственном крыле Администрата!
— А сейчас они где? — сбить юного пилота с толку пространными, но пустыми ответами было не так-то просто.
— На улице, — сжалился регент. — Где же ещё?
«На улице», несмотря на глубокую ночь, было светло от сияющего периметра, огораживающего территорию, отведённую для Ингваса Имэ в его же родовом поместье.
Судя по обугленной крыше в клочках пены, пожарные катерá были допущены на запретную территорию, но уже отправились восвояси.
У крыльца особняка троих «поджигателей» караулили два аристократа и полдесятка полисов, старательно наблюдающих, не начался ли рассвет. Полисам было очень неловко в компании советников чести.
Тим и Мартин стояли рядом, крепко, крест-накрест, взявшись за руки, а Майле вжалась в Мартина так, что казалось, приросла к нему, как ветка к дереву.
Рэм шёл рядом с Аарумом сам, чётко демонстрируя, что дело сделано, и больше он никаких действий предпринимать не собирается. А вот Анку Илерэй на всякий случай держал за руку.
Но не удержал: парень вывернулся и побежал к подельникам.
— Стой! — предупредил Илерэй. — Не усугубляй своего положения.
Рэм тоже крикнул: «Стой!», и Анка остановился.
Чтобы не устраивать из этого эпизода неповиновения что-то более серьёзное, Линнервальд тоже подошёл к «поджигателям». Таким чистеньким, аккуратным и невинным, словно бы ничего и не делали.