т пятидесяти до восьмидесяти километров. Ейск, например, достался ростовчанам, а Сальский выступ, или Сальская дуга, — Краснодару, там ширина полосы минимальная, всего десяток кэмэ.
Власти внутри полосы нет, никакой.
Нет и общин, на брошенной территории Мертвячки остались разве что надежно спрятавшиеся сумасшедшие хуторяне, «дикие». Анархия. По заброшенным землям ходят мародеры, разведгруппы и патрули конфликтующих сторон. Практику взаимодействия даже не успели накатать — пошли перестрелки, появились первые потери, начали копиться кровные обиды, амба, уже через месяц в обратку никто отыграть не мог…
Краснодар — в отличие от Ростова город вольный.
Никто тебе не мешает рейдовать в Мертвой Зоне с целью добычи хабара, рискуй на свою голову, если неймется. Поймают — твоя жизнь, ты и отвечай. А вот со стороны Ростова проход в Зону категорически воспрещен, смельчаков, самовольно решивших проникнуть на Мертвячку с севера, ловят свои же, наказывая конфискацией и исправработами. Ростовчане вообще работают жестко: то бронетехнику пошлют на прочес, то вертушки поднимут. Раньше они чувствовали себя вольготней, сейчас краснодарцы мобилизовались, отвечают.
Контра крепнет.
В общем, есть отчего закиснуть.
Ибо проклятые Белевцы находятся аккурат в МЗ.
— Не, молодчики наши штабные! — невесело хохотнул Гоблин, когда мы уже собирались идти к машине. — Отличный вариант подкинули!
— А ты смог бы предугадать? Зря, такого никакой Гольдбрейх не предусмотрит.
— Не знаю! Я не местный. Откуда мне прорубать, как краснодарские с ростовскими ладили и ладят? Да и не в этом дело… Обидно просто, понимаешь! Слышь, Кастет, может, лучше в Майкоп вернемся? Там два аэродрома рядом, что-нибудь нашакалим.
— Вот именно, «что-нибудь». Ладно, давай отъедем, встанем и подумаем — неуютно тут, под прицелами.
Экипаж «буханки» с ворчанием полез в салон, и вскоре машина казаков, спокойно миновав блок, поехала на запад.
— Чего ждем?
— Подожди, Миша, — обретя должный опыт, я вновь подошел к окошку, вежливо улыбнулся — и уже спустя минуту получал ценные советы. Два патрона, а ясности прибавилось.
Направо, то есть в сторону Белевцов, с трассы лучше уходить не возле Знаменского, как предполагалось мной изначально, а гораздо раньше, на развилке возле большой станицы Васюринской. Дальше полями через Динскую — и на аэродром.
— А что не по-старому, командир?
— Эльвира Александровна говорит, что там тоже блокпост стоит, суровый — не любят, когда перед самым городом кто-то юлить начинает.
— Эльвира?! Тогда ладно.
Въезд на территорию аэродрома Белевцы был закрыт жиденьким шлагбаумом.
— Стоять!!! И не шевелить ничем! Хто такеи?!
Ну вот, хранитель сокровищ на месте… Блюдет.
«Егерь» тихо урчал возле преграды, мы торопливо изучали детали.
Зеленый массив слева совсем маленький, толком в таком не спрячешься, разве что на короткое время. Справа через поле идет полоса лесопосадок — вот там драпать можно, правда, только на север, неизбежно углубляясь в Мертвячку. В остальном все как обычно — открытая взгляду равнина. Очень не люблю я таких мест, сложно оперировать незаметно: ни подкрасться, особенно с техникой, ни отход организовать… Мне бы лучше тайгу приволжскую или амазонские джунгли. Вперемежку с горками.
Уже видно, что комплекс строений в Белевцах солидный, авиационные ангары широкие, светлые, новенькие. Я ожидал увидеть здесь что-то типа захолустной сельской площадки подскока, построенной по разнарядке еще в пятидесятых, для работы сельхозавиации, и после выкупа наспех приспособленной коммерсантами под свои нужды. А обнаружил вполне современный аэродром европейского уровня, можно сказать, шикарный. Недаром в Белевцах проводили региональные аэрошоу.
Полосатую палку сломать — чуть бампером прижать.
Мешал дед.
Хитрый сторож спрятался не в здании, а за ним. Это была классическая кирпичная сторожка, современная, размером побольше тех посконных жестянок, в которых места хватает лишь на табурет и откидной столик. Такую красоту наверняка называли даже не вахтой, а КПП. Левая часть постройки была усилена стальным листом — черт его знает для чего, может, КамАЗ какой-нибудь шаркнул по кирпичу, породив тревогу обитателей за спокойствие смен: узковат проезд, летали, черти. Один оранжевый самосвал с задранным кузовом, ссыпав щебенку последним рейсом, так и застыл возле торца ВПП.
— Как выкуривать будем?
— Поговорю с ним, — так же тихо предложил Гоб.
— Миш, давай ты не будешь говорить, а?! — взмолился я.
— Не обижай, командир! — напарник снисходительно скривил губу. — У меня задумка файная, тебе понравится, точнячок!
В глазах Сомова читалась абсолютная уверенность в своих выдающихся дипломатических способностях.
Вот трахома, поверить ему?
— Валяй.
Из-за окованного угла опять высунулся ствол винтовки, а потом и рука на цевье. Пока не в лоб, это хорошо, поспешать надо.
— Слышь, Гоб, у него никак «Бердан-2»?
— Могли откопать, местные много чего сохранили…
Владелец винта занервничал.
— Хто такеи, спрашиваю, иху мать!!!
Сомов открыл пассажирскую дверь, встал на подножку, предусмотрительно не опускаясь на чужую землю, и крикнул:
— Командировочные!!! Дедушка, мы в командировке, по заданию приехали! Штамп кто-нибудь сможет в удостоверении поставить, а то бухгалтерия нас заклюет!
Ствол медленно опустился.
Дед вышел и встал напротив бампера, уперев затыльник приклада в стопу правой ноги. Точно, «Бердан-2», офигеть! Склонив голову, мужик машинально пригладил короткий бобрик седых волос — вместо почесывания. Типаж жизнеутверждающий. Такой, знаете, дедок, которого совсем не хочется обзывать стариком, как и знаменитого на всю Волгу шкипера «Дункана».
— Не брешете, сынки?
— Да какой там брешете, уважаемый… Командировочные мы и есть, самые настоящие! — честно ответил я, уже смело ступая на разбитый поребрик. — Как проклятые, понимаешь, вкалываем, пробираемся с головняками через весь этот кошмар, смотреть по сторонам противно. Сами не ведали, куда попадем! Сейчас удостоверения покажу.
Сторож ловко зажал винтовку под мышкой, вытер руки о новенький камуфляж и, водрузив на нос дешевые пластиковые очки, углубился в изучение наших задач и полномочий, взяв два сложенных листка бумаги с такой нежностью и ностальгией, словно это были краснокожие советские паспорта.
Да, да, документы у спецгруппы Замка выправлены со всем тщанием, не мародеры беспризорные, за нами структура стоит! Кстати, в бумагах написана абсолютная правда, нет смысла чего-либо прятать. Замок Россия. Спецгруппа, так точно. Цель командировки? Ниже все написано. Подпись Главного, синяя печать.
Такие ксивы реально могут помочь при умышленной авторасшифровке — мужикам в Дагомысе показывали, ничего, работает. Естественно, в бумагах нет указания на Платформу-5, опять же бессмыслица, по мне, так можно было и прописать. Во-первых, никто из случайных не поверит в межпланетные закруты без подкрепления весомыми аргументами, во-вторых — ныне люди с амбициями по всей планете столько вольных городов, графств и баронств наклепали, что еще одним Замком никого не удивишь.
Дедок наслаждался ностальгией не менее двух минут.
— Слово-то какое правильное — «командировочные»! От ить! Думал я, хлопчики, уже и не услышать мне, старому, такого мирного словца из былых времен. Простая вроде бумага, а сколько радости понимающему человеку!
— Рады стараться! — гаркнул Сомов.
— Григорий Чуприн, будьте любезны. Вы это, вот что… Загоняйте-ка машину сразу в крайний ангар, чтобы с воздуха не заметили, сволочи! Оно, конечно, в последнее время ростовские летать стали редко, вертушки топливо жрут страшенно, да ить береженого Бог бережет. Сразу заметят и бэтээры пошлют. Подвинься-ка, молодой!
Почувствовав ногой легкий толчок, я повернулся — Сомов тихо показал, что признаков присутствия других людей не видит. Не вижу явной опасности. Надо верить накопленной за годы совместной сталкерской работы групповой чуйке. Или же спокойно сидеть в Посаде, вгребывая на сборе абрикоса.
Дед проворно запрыгнул на подножку, закинул локоть внутрь и махнул левой рукой вперед. Через минуту «егерь» вкатился под крышу.
Ломаную зигзагом кровлю открытого со стороны фасада здоровенного ангара подпирали изящные колонны с длинными плечами косых перекрытий. Расстояния между колоннами большие, пройти может и не самый маленький аэроплан. Ворота не были предусмотрены в принципе, самолеты выкатывались свободно. Наверное, это временные стоянки для гостей аэродрома.
— Что, авиация вот так и стояла без запоров?
— Ненужное баловство и трата денег, они же тут летали постоянно! А вот на регламенты аэропланы в другой ангар буксировали… Поглубже, молодой, загоняй, поглубже, к самой стеночке, не ленись! Оставляй «воровайку» здесь, и пошли ко мне, командировочный, поболтаем за чайком. Старший, как я понял?
Я выполнял команды старика, а Мишка, соскочив еще перед въездом в ангар, продолжал изучать округу в бинокль. Потом забрали все оружие.
Дедок немного странный, однако чем-то симпатичный. Впрочем, мы с напарником привыкли общаться со странными людьми, да настолько, что, как мне порой кажется, нормального человека просто не признаем за такового. Что на Платформе, что здесь.
Измененные миры, другие люди. Если рассматривать их в рамках конкретной матрицы, то вполне нормальные.
Оставив машину под крышей, назад мы вернулись пешком.
Напротив красненького домика охраны стоял служебно-жилой из профнастила, стены голубенькие, крыша синяя. Что-то типа прорабской технической службы. С левой стороны узкого палисадника в кустах спряталась старенькая зеленая «Нива» с прицепом, чуть подальше — высокий сарай и легкий трактор без колес.
— Тута и живем, значится.
Оглядев аскетично обставленную обитель охранника аэродрома, я не стал задавать вопросы о причине добровольного по сути дежурства, все и так понятно. Просто служака, просто больше нет никакого якоря… Дом в станице сгорел или разрушен, семьи не завел или далеко, вот и живет тут один. При деле, к которому привык.