Однажды я поклялся себе никогда не возвращаться в Маунтин-Бэй. И я всегда был непреклонен в своих решениях. Но когда во время очередной прогулки с Ролло в Чизмен-парке внезапно осознал, что снова шагаю в сторону дома Мэдди, то понял, что желание быть рядом с этой женщиной перевешивает все остальное. Неважно, насколько тяжело мне находиться в этом треклятом городке, который встретил меня удушающим приемом.
Пока я нарезал овощи, Мэдди стояла рядом со мной у кухонного стола, раскладывая мясо по тарелкам, и без умолку болтала о рождественской ярмарке.
– М-м-м… как вкусно. Попробуй. – Она встала на носочки и поднесла вилку к моему лицу.
Жест был интимным, доверительным, и мне понравилось, как вспыхнули ее глаза, когда я послушно открыл рот.
– Идеально, – улыбнулся я, жуя невероятно нежный кусочек мяса, и Мэдисон просияла.
– Для тебя у меня тоже кое-что есть, – обратилась она к Ролло.
После чего достала из заднего кармана пакетик собачьих лакомств, которые выглядели как миниатюрные гамбургеры, и потрясла им перед черным влажным носом.
За ужином мы проговорили целую вечность. Делились историями, которые за несколько часов сблизили нас больше, чем людей, которые знают друг друга всю жизнь. Мэдди была тем голосом, который успокаивал меня и приносил облегчение. Рядом с ней я чувствовал себя целым, чего мне всегда не хватало. Наше взаимопонимание было просто зашкаливающим.
Когда с едой было покончено, я загрузил посуду в посудомоечную машину, и мы вернулись в гостиную, где разместились прямо на пушистом ковре перед горящим камином.
– Знаешь, прямо сейчас я чувствую себя более живым и счастливым, чем когда-либо за долгое время. – Слова вылетели сами собой, проскальзывая мимо моей антисентиментальной защиты, и я поморщился.
– Ты не должен стесняться своих чувств, – ответила Мэдди, устраиваясь поудобнее у меня на коленях и обвивая руками мою шею.
– Не могу представить, что когда-нибудь не буду воспринимать это как слабость.
– Хочешь, я научу тебя? – Ее карие глаза с теплым оттенком охры зажглись весельем. – Повторяй за мной: «Ты мне нравишься, Мэдисон Вудс».
– Дьявольски нравишься, репортерша, – прошептал я, притягивая ее к себе для поцелуя.
Мягкий мандариновый аромат ее парфюма кружил мне голову, когда я водил своим языком по ее языку в медленном танце, ощущая сладость вина, которое она выпила. Наши губы двигались в идеальном ритме. Замок и ключ. Две детали одной головоломки. Мои руки блуждали по ее телу, от талии к бедрам, пока не остановились на маленькой попке, которая идеально легла мне в ладони. Как будто была создана специально для меня.
– Рид, – выдохнула Мэдди, прерывая поцелуй, чтобы провести губами по моему подбородку. – Ты мне тоже нравишься.
Я буквально почувствовал, как сердце в груди увеличилось в размерах, переполненное эмоциями, которые я еще толком не успел осознать.
– У тебя ужасный вкус на мужчин.
– Знаю. – Когда она подняла глаза, я заметил тень беспокойства, мелькнувшую на ее лице. – Может, расскажешь, почему ты вчера ушел?
Я отстранился и перевел взгляд на растопленный камин.
– Мне нужна была небольшая передышка после прыжка в уродливое прошлое.
– Твое прошлое как-то связано с Маунтин-Бэй?
– Я здесь родился.
– О-о, – удивленно протянула Мэдди.
Я никогда не был особо разговорчив, когда дело касалось моего прошлого. Когда мы играли в Лос-Анджелесе, Макс и Коннор неоднократно останавливались в доме моей приемной семьи. Они знали, что мои настоящие родители мертвы и что виновник этой трагедии – мой отец-наркоман, но подробности оставались им неизвестны. История моей семьи надежно похоронена под грудой лжи, но Мэдди казалась такой искренней, и мне хотелось быть честным с ней в ответ. Поэтому я сделал глубокий вздох и позволил себе погрузиться в болезненные воспоминания.
– Думаю, я всегда буду ненавидеть то, что чувствую в этом месте, сколько бы лет мне ни исполнилось. – Мэдди положила руку мне на колено, побуждая меня продолжать, и вдруг все, что я сдерживал в себе долгие годы, хлынуло из меня потоком: – Я помню то утро. Помню того маленького семилетнего паренька, который, едва разлепив свои сонные детские глазки, выбежал из спальни и бросился к елке, чтобы посмотреть, что Санта для него приготовил. – Я почувствовал, как жар разливается по горлу, поджигая голосовые связки, превращая язык в пепел. – Этот мальчик никак не ожидал, что рядом с маленькой белой коробкой, украшенной ярко-красным атласным бантом, найдет лежащую в луже собственной крови свою мертвую мать. – Когда я посмотрел на Мэдди, ее рот был приоткрыт от шока, а в глазах стоял ужас. – В крови моего отца нашли наркотики. Какую-то убийственную дозу галлюциногенов. Вероятно, ублюдку что-то привиделось, и он схватился за нож. Но на одной отнятой жизни он не остановился. В тот день его жертвами стали еще трое человек, которым не посчастливилось встретиться ему на пути – наш пожилой сосед, выгуливающий свою собаку, работающая на заправке молодая женщина и ее пятилетняя дочь. – Костяшки моих пальцев побелели от того, как сильно я сжал кулаки. – Во время задержания отец стал оказывать сопротивление, и копы его застрелили.
– Боже мой…
– Меня усыновила молоденькая медсестра Линда Харди, которая в то время проходила практику в одной из клиник Денвера, куда меня доставили в тот день. Я ничего не ел, ни с кем не разговаривал, не спал. Лишь сидел на кровати, обхватив руками колени, и слегка покачивался вперед-назад, вперед-назад… В моей памяти этих воспоминаний нет, мозг почему-то напрочь стер их. Все это я знаю лишь со слов приемных родителей, которым пришлось сменить мое имя и переехать в другой штат, чтобы журналисты не испортили мне жизнь. – Я потер лицо, жалея, что не привез с собой виски, и глубоко вздохнул. – Спустя столько времени я уже почти забыл, как выглядит мой отец, но я помню имена всех его жертв. Они останутся в моей памяти навсегда.
– Мне так жаль, что тебе прошлось пройти через все это… – покачала головой Мэдди. Ее глаза наполнились слезами, и она выплеснула свои эмоции самым привычным для нас способом – через объятия.
Я крепко прижал ее к себе, зарывшись лицом в мягкие волосы, и меня охватило облегчение. Прошло много лет с тех пор, как я в последний раз разговаривал с кем-то по душам. Наверное, мне стоило делать это почаще. Ощущение, будто с плеч свалились цементные глыбы, которые я таскал на себе почти всю жизнь, как гребаное ожерелье. Иисусе, я даже не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким… свободным.
– Конечно, я слышала об этой трагедии. В нашем маленьком городке, наверное, нет никого, кто бы о ней не знал, – тихо произнесла она, отстранившись ровно настолько, чтобы заглянуть мне в глаза. В ее серьезном проникновенном взгляде читалась боль человека, который тоже прошел через смерть родных людей. – Значит, ты и есть тот самый пропавший мальчик. Грейсон… – Я вздрогнул, когда она произнесла мое имя. – Грейсон Купер.
– Да, – хрипло ответил я, вытирая слезы с ее лица.
– Ты скучаешь по своему настоящему имени?
Я улыбнулся.
– Нет.
– Точно? Я могла бы называть тебя так, когда мы наедине.
– «Рид» вполне подойдет, но спасибо.
Мэдди долго задумчиво смотрела на меня, а затем спросила:
– Ты знал, что, если из имени «Грейсон» выбросить ненужные буквы, получится слово «огр»?
Я запрокинул голову и рассмеялся громким, искренним смехом.
– Проклятие… Почему тебя так долго не было в моей жизни?
– Я веду колонку гороскопов – думаешь, мне по карману билеты на матчи НХЛ? – Она с улыбкой закатила глаза, но ее лицо быстро посерьезнело. – Спасибо, что доверился мне. Каждый раз, когда ты замыкался в себе или выстраивал между нами бетонную стену, я чувствовала себя так, словно осталась стоять ночью на холоде в одиночестве.
– Прости меня. – Я протянул руку и погладил ее по щеке. – И спасибо за… все.
– Всегда к твоим услугам.
– Не могу поверить, что мне так повезло.
Мэдди кокетливо сморщила нос.
– Хотела бы я сказать о тебе то же самое, но у нас сегодня вечер правды, так что…
Я фыркнул от смеха, качая головой.
Меня никогда не интересовали длительные отношения. Мое сердце всегда принадлежало арене. Я был одиночкой и полагал, что таким и останусь. Но с Мэдди мне захотелось отпустить руль и посмотреть, к чему это приведет. Наклонившись, я поймал ее губы и целовал их до тех пор, пока мы оба не начали задыхаться.
Глава 35Рид
Когда кислород в легких закончился, я прервал поцелуй, любуясь слегка ошеломленным выражением лица Мэдди: зрачки широко распахнутых глаз были расширены, а нежная кожа вокруг рта немного покраснела от моей щетины. Возбуждение было чертовски ей к лицу.
Я отстранился от нее ровно настолько, чтобы стянуть с себя футболку, пока Мэдди делала то же самое со своим уродливым свитером. Вязаное полотно с тихим шелестом поднялось, обнажив округлые маленькие груди, обтянутые тонким синим кружевом, и вся кровь в моем теле прилила к члену, делая его тверже хоккейной клюшки.
– Я нечасто ношу подобное белье. – Вудс смущенно поморщилась. – Так что не привыкай.
– Как скажешь. – Я поцеловал ее в плечо, спуская бретельку лифчика, затем потянулся за спину Мэдди, чтобы его расстегнуть.
– А еще меня тошнит от синего цвета, но, как назло, именно этот комплект шел по огромной скидке.
– Принято к сведению. Меня – от желтого, если тебе интересно.
– Интересно. – Мэдди сбросила кружево, и у меня перехватило дыхание при виде ее обнаженных грудей – изящных, аккуратных, с тугими розовыми сосками, твердеющими под тяжестью моего взгляда. Она закрыла глаза и застонала, выгибаясь, когда я наклонился, чтобы попробовать их на вкус, по очереди посасывая чувствительные вершинки. – Я ужасно катаюсь на коньках.
– Я ужасно плаваю.
– Правда?
– Нет, я ведь жил в Калифорнии. – Я расстегнул ее джинсы и стянул их вместе с носками и кружевными трусиками. – Но мне хотелось тебя как-то поддержать, а ничего, что бы я делал ужасно, в голову сразу не пришло.