Хорошо еще хоть, что некогда монголы учредили почтовые тракты и станции. И что на каждой из них были кони специально для спешащих по государственным надобностям людей.
Дорогой Кабанов радовался только одному. Военный совет во главе с Петром так и не вернул Егерский полк в Коломну, расположив его постоем в Пскове. В составе небольшого отряда поддержки Лифляндского корпуса. Следовательно, солдатам придется меньше переть до неприятеля. А вот двум другим гвардейским полкам предстоял марш от самой Москвы.
Прочее – огорчало. Баллоны обоих дирижаблей лежали аккуратными пустыми полотнищами в ангарах, их дизеля находились в переборке, и на воздушные силы рассчитывать не приходилось. Понятно, что те полки, которые расположены гарнизонами в самой Прибалтике, могут успеть к Риге раньше, чем ядро армии, даже если гвардия и сопутствующие ей войска сумеют выступить сегодня, но вопрос: стоит ли подходить по частям, которые Карлу будет легче бить? И вообще, сто2ит ли еще Рига? В донесении говорилось только о факте нападения и ничего – о численности неприятеля.
И как проморгали факт высадки шведов на побережье? Не говоря о том, что Рижский залив замерз?
Как?
Командор напрасно корил себя и всех, кто был ответствен за наблюдение за побережьем. На этот раз Карл проявил в полную силу и свой талант, и возможности нового союзника.
Армия была скрытно перевезена в Либаву прямо зимой, когда встретить в море какие-либо корабли практически невозможно. Сама же Либава принадлежала Курляндии, герцогству, находящемуся в вассальной зависимости от Польши. Понятно, постоянного наблюдения за недавним союзником не велось и высадки шведов русские здесь не ждали. Присматривали за самой границей, раз уж она проходит в опасной близости от нового российского порта и провокации со стороны поляков не исключены, хотя бы из-за их стремления лезть везде, куда не просят, но именно поляков, а не шведов.
Меж тем новым союзником Карла был не кто иной, как Август. Сочетание республики с монархией имеет свои минусы, а вот плюсов – увы, нет. Это законный государь сам решает, какую политику лучше проводить на благо государства. Выбранный – лишь должен выполнять пожелания своих избирателей. В противном случае ничто не помешает последним выдвинуть кого-нибудь другого. Например, его соперника Лещинского.
Те же недостатки характерны и для прочих выборных форм правления, когда руководит не сам правитель, а люди, формально признавшие его главным.
Одним из главных условий, на которых на престол Речи Посполитой был выдвинут саксонский король, было присоединение Лифляндии и Эстляндии. Причем исключительно силами саксонских войск. Зачем ясновельможным панам отвлекаться от любимых дел – охоты, попоек и прекрасных паненок?
Не умея наладить порядок на своей территории, шляхта с вожделением смотрела на чужие земли, видя в них залог своего процветания. А ведь неподалеку лежала Малороссия, не так давно отошедшая под власть Москвы. Да и сами русские территории представлялись панам весьма лакомым куском.
Обхаживание Августа длилось недолго. Вначале прекрасные паненки, от которых Август терял голову, в ответ на ухаживания намекали, что видный мужчина должен быть не только любовником, но и героем, который бросает к ногам возлюбленных целый мир. Потом, когда Август стал созревать, явились представители сейма и поставили перед ним вопрос ребром. Или он выполняет обещания, или прощается с короной.
Август хорошо относился к Петру. Но и терять одну из своих корон не хотел. Власть – это в первую очередь разнообразные удовольствия, до которых был так охоч Август.
Немалую роль сыграл и Паткуль. Обласканный и приближенный Петром, даже назначенный помощником лифляндского губернатора по гражданской части, Паткуль довольно быстро разочаровался в новом хозяине. Вернее, не в нем – русского царя Паткуль успел узнать достаточно неплохо задолго до войны, – а в самом государстве.
Петр требовал от всех службы. В полную силу. В сравнении с этим польская безалаберность казалась раем. Еще бы! В мутной водице шляхетских вольностей рыбку ловить намного проще, чем в жесткой иерархии нарождающейся империи.
Да и терзали его сомнения: уж не сделает ли Петр новоприобретенные земли обычными губерниями со всеми вытекающими последствиями? Вон уже строит верфи, а к ним – небольшой городок, в котором селится разнообразный люд, связанный с кораблестроением. Так потихоньку городок может превратиться в город, и как в нем чувствовать себя истинному лифляндцу?
И Паткуль со своей стороны тоже стал осторожно зондировать Августа на предмет возможного пересмотра границ. Он прямо писал польскому и саксонскому королю, что дворянство Лифляндии и Эстляндии хочет отойти под Речь Посполитую и даже готово поддержать поляков своей вооруженной силой.
Тут, правда, таился небольшой обман. Кое-кто, может, и был бы не прочь. Но в своей массе прибалтийские бароны присягнули на верность российскому царю и не собирались отступать от клятвы. Как не собиралось отступать от присяги торговое сословие, почуявшее возможность новых барышей.
Им лишь бы была прибыль, а грядущее и не важно.
Под напором двух сторон Август не выдержал. Саксонские полки находились в Курляндии с начала войны. Дипломаты потихоньку вышли на Карла, и тайный союз в конце концов был заключен. Лифляндия должна была отойти к Польше, Эстляндия – вернуться к Швеции, и обе державы затем вплотную собирались приступить к дележу русских и малороссийских земель.
Четырнадцать тысяч пехоты и три – конницы, больше, чем было у Карла под Ригой, появились в Либаве и скрытно двинулись к границе, где их уже ждали саксонские войска.
Правда, сам Август с Карлом так и не встретился. Очарованный очередной красавицей, король проводил время неподалеку от Дрездена. Красавица на войну не рвалась, а королю было не до всякой ерунды. Его черед придет позже, когда настанет пора пожинать лавры. А пока пусть справляются генералы. Да и венценосный собрат, раз ему так нравится дым костров и свист картечи.
Не обошлось без накладок. Время года было суровым, на Балтике бушевали шторма, и прибытие союзной армии здорово растянулось во времени. Да и не была приспособлена Либава для приема столь большого количества кораблей…
– Судя по донесению, саксонцы среди нападающих тоже есть. – Петр вздохнул и качнул головой. – Ах, Август, Август…
– А ведь это даже неплохо. – На красном с мороза, усталом лице Командора промелькнула тень улыбки.
– Что – неплохо? – не понял Головин.
В кабинете они находились втроем. Все прочие уже носились по Москве и окрестностям, готовя необходимое к походу.
Это же только кажется так просто – отдать приказ войскам к выступлению, и все. На самом деле марш на большое расстояние – дело сложное. Надо наметить маршруты, пункты ночевок и дневок, собрать обоз со всем необходимым – от провианта и одежды до боеприпасов. А также предусмотреть кучу всякой мелочи, вроде подковывания лошадей и прочих чисто бытовых, но, увы, неизбежных дел.
– Саксонцы. Один раз дадим урок, больше никогда лезть не захотят. – Развивать мысль Кабанов посчитал пока преждевременным. Хотя в голове уже роились некоторые соображения, как навсегда обезопасить Ригу с юга.
– Ты думай, о чем говоришь, – встрепенулся Петр. – Был один противник, стало двое. Если же к ним еще присоединятся поляки…
– Поляки – вояки не страшные, – отмахнулся Командор. – Хотя… Надо бы срочно написать в Малороссию. Пусть на всякий случай подготовятся к встрече. И еще послать им какие-нибудь войска на подкрепление.
– Какие?
Армия была не настолько велика, чтобы прикрыть страну с разных направлений. Часть находилась в Прибалтике. Другая – в столице и окрестностях. Плюс приходилось держать войска на юге на случай каких-либо действий со стороны Турции. Малороссия прикрывалась в основном казаками да гарнизонами из сохранившихся там стрельцов.
Ответа на свой вопрос Петр не ждал. Он перебрался за стол и начал сразу писать бумагу.
Лицо царя чуть подергивалось, как всегда с ним бывало при волнении.
Неудивительно, что Петр не вспомнил сам о возможной угрозе с юга. Все его мысли были заняты происходящим под Ригой, и он просто не успел до конца прочувствовать все вероятные последствия измены несостоявшегося союзника.
Перо скользило быстро, порою едва отрываясь от листа, порою роняя по пути чернильную кляксу.
Царь размашисто подписался и крикнул:
– Ягужинского ко мне!
В дверях немедленно вырос молодой подтянутый офицер.
– Доставишь Мазепе. Срочно!
Командор невольно вздрогнул.
Он несколько раз мельком встречался с человеком, чье имя стало синонимом предательства. Впечатление было довольно неприятное. Несколько одутловатое лицо гетмана дышало властолюбием и жестокостью, однако при виде Петра в глазах появлялся самый обычный подхалимаж мелкого хозяйчика к хозяину крупному. Царь плохо разбирался в людях, принимал лизоблюдство за искреннее уважение и любовь, но обмануть Командора было труднее.
Любой нормальный офицер просто обязан быть психологом. Иначе он просто не сможет управлять людьми, которые волею судеб стали солдатами. Да и за годы работы начальником охраны у народного депутата Кабанов насмотрелся всякого. Было в гетмане что-то нечистоплотное, как в тех очень важных, важных просто и не слишком важных людях, с которыми частенько имел дело его бывший патрон. Конечно, была в отношении Командора некоторая предвзятость, но все же он привык доверять своему чутью.
Предателями не рождаются. Ими становятся благодаря обстоятельствам и свойствам характера. Другой, быть может, и предал бы, но условий не создалось, и он остался честным человеком. В известной Кабанову истории Мазепе показалось, что Карл одержит верх в растянувшейся схватке, и он поспешил забить себе местечко при новом хозяине. Но если в данный момент сильнее Петр, то для измены не найдется места. Не все люди идеальны, так что из того?
Но порою тянуло заложить Петру гетмана как изменника. Благо при нынешних методах дознания главное – это попасть к палачу, а там уж сознаешься сам во всем, в чем тебе предложат сознаться. Вот только останется тогда наградить себя тридцатью сребрениками Иуды…