Всё, что я натворил, осознал только на следующее утро. Стал успокаивать себя тем, что эти двое всё равно не сделали бы в жизни ничего хорошего. В тот момент я будто эмоционально разрядился. Мне не хотелось так делать на регулярной основе, но в голове возникла мысль, что иногда можно позволять себе такую разгрузку.
Когда я это пишу, то не могу понять, почему так просто мог относиться к тому, что совершил. Конечно, моё психическое состояние было не из лучших, но не настолько же! Наверное, это из-за того, что тогда я был разочарован всем на свете, ну и не стоит забывать о злобе, которую сложно чем-либо измерить. Я будто стал овечкой, которую всю жизнь гоняли волки, но вдруг судьба предоставила ей шанс отомстить.
Следующее убийство я совершил через месяц. Тогда под мой гаечный ключ попали трое подростков, которые под окнами моей квартиры распивали спиртное и орали так громко, что соседка с 3 этажа попыталась сказать им, чтобы они успокоились, но они лишь обматерили её с ног до головы. В тот день я тоже был зол на весь мир. Эта ситуация меня просто добила. Рассчитав приезд полиции, которую моя соседка в любом случае вызвала бы, так как такое уже происходило, я понял, что у меня есть примерно 10–15 минут. Когда я вышел из подъезда, эти пьяные подростки лет пятнадцати уже собирались уходить, но в итоге уйти смог лишь один. Первого я ударил в челюсть, второй получил в район левого уха, а третий смог сбежать. Я добил их, что не заняло много времени, так как бил чётко в голову. Дело сделано. Я выбросил гаечный ключ и заказал такси на адрес одного из своих друзей к соседнему дому в надежде, что водитель не увидит два окровавленных тела. Он их не заметил. Уже в машине я договорился с другом, что приеду к нему. Он никогда не задавал лишних вопросов, если его об этом попросишь, поэтому, увидев мою окровавленную одежду и услышав просьбу, чтобы не лез не в своё дело, он не стал доставать меня. Я вынул из рюкзака бутылку виски и начал пить прямо из горла. Тут друг понял, что моё поведение невменяемо, видимо, я совершил что-то противозаконное. Он начал выпытывать у меня информацию, я просто молча ушёл от него. Всю ночь бродил по городу, пока в 6:50 утра не открыл глаза под звук будильника, который этим утром меня даже не раздражал, что произошло впервые за очень долгое время. В зеркале я улыбнулся сам себе, словно я самый безумный убийца на всём белом свете. Следующее убийство состоялось через 2 дня.
Как вы можете заметить, я начал убивать всё чаще: 24 жертвы за июнь. Иногда за день я мог наткнуться сразу на несколько компаний, с которыми мне хотелось расправиться. Конечно, мне тоже прилетало, но от увечий просыпался ещё больший азарт. Так я жил примерно 3 месяца, пока в конце апреля 2021-го не вышел на новый уровень.
К тому моменту я уже сбился со счёта. Приблизительно, 70–80 человек, если учесть людей, которых я убивал по несколько раз. Когда мне удавалось в один из дней кого-то ликвидировать, а потом в какой-то момент я видел их живыми, меня это так сильно злило, что мне хотелось снова с ними поквитаться.
Это перестало быть для меня чем-то особенным. Гаечный ключ лежал в рюкзаке каждый день: он будто стал частичкой меня. Это как блокнот, только для обезумевшего психа. Представьте моё состояние: коматоз во время коматоза. Сравнение отвратительное, но ничего лучше я не придумал.
Со временем я стал менее требовательным к выбору жертв и начал убивать даже тех, кто не заслуживал такой участи. Вообще ни один из них такого не заслуживал, но об этом я напишу позже.
Конец апреля, я выхожу на охоту. Охочусь по ночам, так как численность моих целей в это время всегда возрастала. Проходя по узким улочкам и спальным районам, я искал агрессивно настроенные компании. Увидев потенциальных жертв, тут же направлялся в их сторону, как будто моя дорога лежала именно рядом с ними. Если меня не трогали, я шёл мимо. Если начинали докапываться, то я снимал рюкзак и был наготове. Как только ко мне приближались с целью меня запугать или избить, я тут же хватал гаечный ключ и бил им всех, кто попадал в поле зрения.
Мне на глаза попалась компания из двух девушек и одного парня, которые очень вызывающе себя вели. Я уже писал, что мой выбор жертв стал менее требовательным. Подходя к ним, я наблюдал за всем, что они делали. По сути, не было ничего противоправного в их действиях. Просто громко разговаривали и пили пиво из общей полуторалитровой бутылки, сидя на детской площадке в одном из дворов моего города. Да, теперь я ездил по соседним районам.
Я уже прошёл мимо них, как услышал смех за своей спиной. Я тогда был уверен, что смеялись именно надо мной. На самом деле всё это было сильно надумано, но мне нужна была причина, и я её нашел. Обернувшись, я попросил их вести себя поскромнее, так как уже ночь и люди спят. Одна из девушек вызывающе на меня посмотрела и послала туда, куда обычно посылают тех, кто им неприятен. А я только этого и ждал. Сделав шаг в их направлении, я повторил, чтобы они успокоились, на что получил ответ от парня, сидевшего рядом с ними:
– Слышишь, чмошник, ты самый смелый, что ли?
Улыбка на моём лице становилась всё шире. Я еще на шаг ближе к ним, уже снимаю рюкзак со своего плеча. Та, что послала меня, поинтересовалась, что я сделаю, если они не замолчат, а я уже достал гаечный ключ и ударил по её разукрашенному дешёвой косметикой лицу. Вновь тот же ошарашенный взгляд, к которому я так привык. Уже зная, что у меня есть примерно 2 секунды, бью парня. Оба упали. Я смотрю на третью, которая с глазами грустного котёнка смотри на меня в ответ. Кричу, чтобы убиралась отсюда. Всё-таки она во время разговора молчала и будто находилась не в своей тарелке, поэтому на фоне этого быдла смотрелась настоящей святошей, случайно оказавшейся на оргии сектантов.
Я расправился с двумя телами не очень жестоко и достаточно быстро. Отошёл от места преступления примерно на 300 метров и заказал такси до дома, надев другую кофту, чтобы у таксиста не возникло лишних вопросов из-за крови на одежде.
Наутро я понял, что девушек прежде не трогал, что подтолкнуло меня к новым переживаниям. Правда, к середине дня мне удалось всё это отбросить. Я успокаивал себя тем, что эта девушка была точно такой же, как все те парни до этого. К тому же я сжалился и отпустил вторую, которая была гораздо адекватнее.
Понимаю, что это похоже на абсурд, но вспомните мотивы серийных убийц. Вы поймете, что они абсурдны. Вдобавок долю ответственности с меня снимало то, что мои деяния не имели никакого результата в том смысле, что будущее просто не наступало. Поэтому совершенные мной преступления – лишь моё моральное удовлетворение, а на судьбы других людей они никак не влияли.
С каждым днем я всё больше развращался. Теперь независимо от пола и возраста я убивал всех, кто мне не понравился с первого взгляда. И если раньше я выжидал, когда меня захотят избивать, то со временем сам стал лезть на рожон и искать повод, чтобы достать свой гаечный ключ.
В результате это привело меня к тому, что к ноябрю 2020-го я ни с кем не разговаривал. Просто молча подходил и начинал калечить тех, кто мне неприятен. В октябре из-за этого случился мой первый нервный срыв.
Самое большое разочарование в людях происходит после того, когда ты разочаровываешься в самом себе. Это со мной и произошло. Я стал бояться самого себя и каждый день калечил своё тело в попытках причинить себе хоть какие-то страдания. Этот страх дал мне новый глоток сил на поиск решения проблемы по выходу из коматоза. Результат той попытки очевиден: моральное опустошение, боль и злость. Именно последняя в июле 2020-го подтолкнула меня на очередное убийство.
От злости вновь стали заплывать глаза. В попытках успокоиться я снова вышел на улицу ночью. Самое смешное – я уже тогда понимал, что это самообман, но не хотел признавать, хотя прекрасно знал, что в рюкзаке лежит гаечный ключ, но успокаивал себя тем, что он мне нужен для самообороны.
Будто сами звёзды хотели, чтобы в ту ночь я выплеснул злость. Меня окликнули трое больших парней и попросили закурить. Рюкзак был закрыт наполовину, потому что так было проще залезть внутрь и достать орудие убийства. Я стал так делать регулярно после того, как в одну из ночей пропустил пару сильных ударов, пока расстёгивал рюкзак и доставал мое оружие.
После того как я угостил сигаретой одного, второй выхватил пачку из моей руки, оттолкнул меня и сказал своим друзьям, что можно идти.
– Что-то сказать хочешь? – заявил третий.
– Пачку верните, – огрызнулся я.
Двое других повернулись и смотрели на меня так, будто они учителя, а я обнаглевший первоклассник. Они подошли ко мне, и один из них попал своим кулаком точно мне в нос. Злость пока не на пределе, но уже подходит к нему.
– Уроды!
– Ты что-то попутал?
Удар ногой в туловище, в район почек, сильная боль. Времени до закипания все меньше.
– Твари!
Один из них разбегается и бьёт меня в челюсть. Я падаю. Ещё не предел. Он плюнул мне на голову. Вот теперь предел. Рука сама заползла в рюкзак. Я поднимаюсь и бью его ключом по подбородку. До сих пор помню хруст передних зубов. Улыбаюсь, а у самого зубы в крови. Они ещё не боятся меня, а стоило бы.
Я бью второго, потом третьего. Не помню куда, потому что всё, что происходило дальше, как сон, осталось в моей памяти без каких-либо мелких деталей. Воспоминания приходят кадрами, на которых много крови и изувеченные головы этих подонков. Как бы по-скотски я тогда себя ни повёл и какую бы вину ни испытывал, они остаются всё теми же подонками и моральными уродами, хотя в тот момент я стал ровно таким же.
Их тела лежат возле моих ног. Вся одежда наполовину окрашена в красный. Слышу сирену и думаю, что сегодня неплохой день, чтобы впервые посетить участок не в качестве потерпевшего, а обвиняемого.
Я обожаю кинематографичные кадры, которые отличаются пафосом и красотой, поэтом сел на тело одного из тех парней и закурил сигарету, которую достал из пачки, хотя ещё несколько минут назад у меня её отобрали. Пока курил, заметил, что у одного из них из кармана кофты торчит практически полная пачка, и сразу понял, что они уже успели её у кого-то отжать. Я пнул его ногой и сказал: «Вот урод».