Свет положенного набок у края могилы фонаря освещал место «раскопок». Лукас оставил пиджак в машине. Одетый в голубую офисную рубашку, он махал лопатой, как неистовый, раз в две-три минуты делая промежутки в несколько секунд, чтобы дать отдых не привыкшей к физическому труду спине.
Наконец садовый инструмент звонко тюкнулся о дорогое полированное дерево гроба.
Лукас издал торжествующий рык.
После чего, однако, понадобилось еще минут пятнадцать утомительного рытья, прежде чем ему удалось очистить крышку гроба от мокрого суглинка настолько, чтобы появилась возможность ее открыть. Гроб, в котором похоронили Гильермо, оказался не только закрытым, но и запертым.
Вставив лезвие лопаты в зазор между его крышкой и корпусом, Лукас налег на черенок всем своим долговязым телом. Замки, не выдержав, с треском отлетели, и гроб Гильермо Гонсалеса распахнулся.
Тело, лежавшее внутри, было упрятано в черный пластиковый мешок на длинной молнии. Схватившись за полиэтилен обеими руками, Лукас с большим трудом поднял труп до края вырытой ямы. Но скользкий непослушный мешок слишком упорно стремился скатиться обратно в могилу – уже начавшую принимать форму прямоугольной отвратительной грязной лужи. Собрав все силы, какие у него оставались, высокорослый Лукас все же перекинул тело через неудобные, набросанные им же самим, холмики могильной земли.
Окампо с трудом выбрался из растерзанной им могилы Гильермо Гонсалеса. Отдышался, согнувшись в спине и уперев руки ладонями в колени. Подобрав фонарь, он подошел к вытянувшемуся вдоль длинного края могилы черному пакету.
Сверкнул очередной разряд молнии, осветив надгробие с выбитым на нем именем бывшего друга и партнера Лукаса. Окмапо сбегал к машине, взял из пиджака то, что было сейчас ему нужно, и вернулся к могиле.
Опустившись на колени перед мешком с телом, Окампо расстегнул на нем молнию и, наконец, увидел труп. Как он есть. От головы и вправду осталось мокрое место – почти ничего, кроме обгоревшей нижней челюсти и обломков затылочных костей.
Но не эта часть тела интересовала Окампо.
Он раскрыл пластиковый мешок так, чтобы стала видна левая рука трупа. Та самая – с татуировкой лица Елены.
«Что ты на самом деле видел, Лукас?» – эти слова снова прозвучали в его голове.
Татуировка на плече и кольцо на пальце – вот и все признаки, по которым они с Еленой опознали Гильермо. Но что такое кольцо? Предмет, который можно надеть на любую руку. А татуировка – это просто рисунок, который так же можно нанести на любое тело. Чтобы потом выдать его за чье-то другое. За тело Гильермо. Который сейчас где-то смеется над ним, Лукасом, живой и невредимый, с огромной суммой украденных у него денег.
И вот сейчас этот чудовищный, мерзкий обман (огромное спасибо тебе, старая дура Анна!) будет изобличен.
Тем более, что именно такую подделку раскрыть будет нетрудно.
Лукасу это пришло в голову сразу. Лет восемь назад левая рука Гильермо побывала в переделке – когда ее хозяина выкинули из одной забегаловки на мостовую. Прямо через стекло витрины. Лукас лично отвозил пострадавшего друга к хирургу, который при нем наложил Гильермо на запястье и предплечье более десятка швов. И все они, так же как и другие приметы, такие как, например, родинки, сейчас были у Лукаса в кармане. В буквальном смысле – на фотографии, взятой из семейного архива, увеличенной и распечатанной на домашнем цветном принтере. Для удобства сличения, на фото Лукас все родинки и шрамы компаньона аккуратно обвел фломастером. У обманщика и вора Гильермо не осталось ни единого шанса!
И сразу же, как только Лукас убедится в своей неоспоримой правоте, он тут же отправится прямиком к Линаресу. Начальнику полиции придется поручить искать тупоголового туриста кому-то другому, а самому заняться объявлением в розыск этого подонка.
Грубо откромсав кулинарными ножницами левые рукава рубашки и погребального костюма Гильермо, Окампо содрал их с руки трупа и отбросил в сторону. Туда же полетели и ножницы. Лукас взял фонарь в левую руку, в правой он уже держал фотографию, и начал тщательное сравнение. Он переводил взгляд с распечатанного снимка на руку мертвого тела и обратно, сравнивая отмеченные на фото шрамы и родимые пятна с теми, что были на руке покойника.
Но увидел Лукас Окампо совсем не то, что ожидал.
– Этого не может быть… Не может быть… – он не верил своим глазам.
Судя по тому, что они видели, рука действительно принадлежала Гильермо.
Можно инсценировать аварию на серпантине, можно скопировать татуировку с Еленой, но… подделать все до одной родинки и шрамы? Они были на месте, и они были настоящими. Никаких сомнений не оставалось. Это было тело Гильермо.
Лукас выронил фотографию и ее тут же унес ветер. Но Окампо этого не заметил, как не замечал и того, что по его телу яростно хлещут струи вновь усилившегося ливня.
Вновь сверкнула молния, и громыхнул грозовой раскат. Лукас стоял с фонарем в руке, электрический луч освещал лежащий у раскопанной могилы труп Гильермо Гонсалеса.
«Что именно ты видишь, Лукас?» – снова голосом Анны Моредо прозвучали в его голове все те же слова.
– Что именно я вижу? – повторил их Лукас сам для себя.
Еще не понимая, что он делает, Лукас отбросил фонарь в сторону, и, встав над выкопанным телом сверху, взялся за кисть его левой руки. Лукас сжал ее крепко, обеими пятернями, и, вместе с очередным раскатом грома, издав громкий отчаянный вопль, что было силы, рванул руку мертвеца вверх.
И полетел вместе с ней в могилу, из которой только что достал весь труп.
Не замечая боли от удара об уже наполовину заполненный водой гроб, Лукас издал победный вопль:
– Да-а! Да-а! Да-а, сукин ты сын!!!
Ликуюший Окампо в очередной раз выкарабкался из могилы, вместе с оторванной рукой, и под струями дождя на карачках пополз к трупу, чтобы под светом фонаря рассмотреть, что же произошло с телом.
Рука, в том месте, где она отделилась от тела, была когда-то пришита к нему толстыми черными нитками. Что ранее было невозможно увидеть – из-за обожженных лохмотьев кожи и мышц, маскировавших шов до полной незаметности. Плечо же руки с татуировкой, и кость, и мышцы, было хирургически аккуратно отпилено в районе бицепса.
Теперь все стало на свои места. В могиле не было самого Гильермо. Насколько бы дико это не звучало: там была всего лишь его рука.
Лукас совершенно точно знал, куда он отправится в следующее мгновение.
Теперь, правда, это был отнюдь не полицейский участок Эстебана Линареса.
Даже если ты патологоанатом с 15-тилетним стажем, быть готовым абсолютно ко всему все равно невозможно.
Например, к тому, что тебя будут хлестать по голове и ребрам оторванной от трупа рукой.
Макс Рибальта пытался защититься от ударов, но высокий, мощный Лукас наносил их с такой силой, что щуплому врачу-патологоанатому все равно приходилось несладко. Руку Гильермо Лукас держал за запястье, а ее «толстой стороной», где была татуировка, со всей силы лупил по Рибальте.
– Лукас, перестань! Я не понимаю, чего ты хочешь! – кричал, защищающий голову скрещенными над ней руками Макс. – Прекрати! Не бей меня, пожалуйста!
– Прекратить? Не бить? – Лукас, с ног до головы перепачканный кладбищенской землей, с темными кругами под глазами, порожденными последними бессонными ночами, свирепо щерился во всю ширину своей челюсти и выглядел по макушку полным самого настоящего безумия. – Я могу прекратить. Но не раньше, чем ты мне все расскажешь!
– Что? Что рассказать? Я ничего не знаю! – Макс почти плакал.
Лукас огрел его окоченевшей рукой Гильермо Гонсалеса еще несколько раз.
– Не строй из себя идиота! Ты дружил с Гильермо. Только с твоей помощью он мог это провернуть. Ты, такой же, как и он, неудачник, недоучка-хирург, отхватил Гильермо руку и приладил ее к чьему-то телу, чтобы все поверили в эту смерть. А потом он сбежал с моими деньгами! Сколько из них он предложил тебе, Макс? Говори!
– Ты сошел с ума, Лукас! – сказал Макс, но едва успел договорить эту фразу, поскольку на него тут же обрушился очередной град ударов.
– Пусть! Пусть! Пусть я сошел с ума! – кричал Лукас, попадая словами в такт ударов. – Но, клянусь, я забью тебя насмерть рукой этого сукиного сына, прямо тут в этом подвале. А потом я разрежу тебя на куски каким-нибудь из твоих вонючих медицинских инструментов и свалю тебя в ту же яму, откуда взял эту руку, и где сейчас валяется в одиночестве труп неизвестного мне безголового кретина! Затем я помочусь туда с края могилы, плюну на всех вас не меньше десяти тысяч раз и после этого спокойно поеду в психушку. Меня это устраивает. Я готов на это пойти! Я готов! А ты? Ты готов к этому, Макс?
– Миллион! Миллион! Миллион! – прокричал Макс.
– Что? Повтори! – Лукас остановился.
– Миллион! Гильермо предложил мне миллион! – Макс заплакал.
Лукас опустил поднятую для очередного удара руку. Облегченно выдохнул и рассмеялся.
– Миллион. Щедро, – прокомментировал он. – Но есть за что. Так как ты единственный патологоанатом в городе, осмотр любого тела поручают тебе, верно? А раз это не уголовный случай, значит, никто тебя потом не перепроверяет.
– Да, все так и есть, – подтвердил, хлюпая расквашенным носом, Макс. – Разбился и разбился. Тело доставляется в префектуру только при наличии уголовки. В остальных случаях, как судмедэксперт, даю заключение я, простой патологоанатом.
– Ловко, ловко вы придумали, нечего сказать – произнес Лукас. – И чье же это тело? Раз уж мы выяснили, что это не Гильермо. Вы пошли на такое? Убили человека ради денег?
– Нет, нет. Клянусь, нет! Я расскажу, как было.
И Макс начал рассказывать.
– Гильермо пришел ко мне пьяный, как к другу, после вашей ссоры из-за продажи бизнеса. Говорил, что узнал тебя с отвратительной стороны. Что ты подстроил все, чтобы лишить его дела своего отца, а потом явился, как спаситель.