Елена побледнела. На лицах остальных застыла тревога: верить ли тому, что говорит Окампо?
– Он блефует, – уверенно сказал адвокат Молина.
И тут же грохот выстрела сотряс стены подвального помещения. Дуло револьвера дымилось, а адвокат, схватившись за бедро, с выражением крайнего удивления на лице оседал в руках Элеоноры и Макса Рибальты.
– Ну как? Похоже на блеф?! – торжествуя прокричал Лукас. И тут же, лишившись сознания, полетел кубарем с лестницы вниз, к ногам тех, кого только что держал на прицеле.
Диего Веласкес, директор банка Санта-Моники, стоял на верхних лестничных ступеньках, сжимая в руках испачканную землей лопату.
– А я вовремя, – заметил директор. – Узнал машину Лукаса. Стояла почему-то с открытым багажником.
– Думаю, он привез в нем мою руку, сеньор Веласкес. Спасибо, вы нас действительно спасли! – сказал Гильермо. И обратился к Максу, осматривающему Адриано Малину. – Макс, что там? Как вы, сеньор Молина?
– Нормально, ничего страшного, – успокоил Макс. – И калибр небольшой и попал по касательной. Месяцок придется похромать.
– Скажу, что играл с тобою в сквош, Эстебан, – прокряхтел с натянутой улыбкой раненый юрист. – Ты же вечно топчешься по ногам…
Но Линарес, подобравший в это время с пола пистолет Лукаса, шутки, видимо, не расслышал. Взвесив на ладони оружие, он серьезнейшим тоном обратился к присутствующим:
– Ну что же, друзья. Похоже, Лукас выбрал второй вариант?
В защиту вырубленного ударом лопаты бесчувственного Лукаса Окампо, лежащего на холодном каменном полу морга, никто не произнес ни слова.
Ему было суждено остаться в Санта-Монике навсегда.
ЭПИЛОГ
Сидя на дорогом белоснежном диване Елена, скучая, листала не интересующий ее медицинский каталог. Наконец из дверей врачебного кабинета выглянула улыбающаяся белозубая физиономия Гильермо.
– Ну? – с нетерпением спросила Елена, одновременно поднимаясь с дивана.
– Смотри! – ответил ей Гильермо.
Из-за двери, прямо над его головой, появилась кисть руки, состоящая из пластиковых и металлических стержней, тяг, цилиндров и миниатюрных поршней – похожая на руку робота из всем известного фильма про Терминатора, говорящего с австрийским акцентом.
Механические пальцы пошевелились с тихим жужжанием сервоприводов, посылая Елене «привет».
– Фантастика! – искренне выдохнула она.
– Еще бы! Умеют швейцарцы делать, – подхватил настроение так же светящийся от восторга Гильермо. Но вдруг изменился в лице. – Подожди! Что-то не так… Елена!
Рука вдруг, «не слушая хозяина», схватила Гильермо за волосы и рванула его голову назад.
– Стоп! О, боже, нет! Помогите! Отпусти меня, тварь!
Елена успела завизжать и кинуться на помощь Гильермо, прежде чем поняла, что он дурачится, пользуясь тем, что ей видна только его голова и часть искусственной руки. Сделав шаг вперед, он вышел из-за дверей полностью, и Елена увидела, что Гильермо сам себя держит за волосы бионической рукой-протезом, прикрепленной к тому, что осталось от его левого плеча.
– Дурак!
Елена и Гильермо хохотали вместе над этой простой шуткой, влюбленно заглядывая друг другу в глаза между приступами смеха.
– Покажи еще, – смеясь, попросила Елена, кивнув на руку.
Гильермо с удовольствием показал, как работает протез. Он слушался беспрекословно: пальцы проворно сжимались и разжимались, рука послушно сгибалась в локтевом суставе, а так же легко совершала все возможные повороты кистью.
– До чего же это круто! Она как настоящая! – восхитилась Елена.
– Обязательно пошлю маме видео, – сказал Гильермо. – Дай телефон?
– А это не слишком неосторожно? – засомневалась Елена.
– Остального меня не будет видно. Да и кто может проболтаться? В Санта-Монике?
Елена засмеялась и прильнула к плечу Гильермо. Он нежно обнял ее обеими руками: настоящей и только что купленной в дорогой швейцарской клинике. Поцелуй, который последовал за этим, поставил точку в их долгой и трудной истории поиска совместного счастья, давшегося им такой дорогой ценой.
В тот же вечер патологоанатом городской больницы Санта-Моники Макс Рибальта купил себе новую квартиру. Поближе к работе. Подсобкой, в которой он ранее, задерживаясь, оставался ночевать, он больше отчего-то не пользовался. Почему именно – доподлинно неизвестно, никто, честно признать, этим и не интересовался, но на ее двери появился новенький, внушительных размеров засов. А незадолго до этого к металлической больничной кровати, стоявшей внутри каморки, Максом крепко-накрепко была приварена прочнейшая железная цепь – с чем-то вроде наручников на конце. Изредка из подсобки доносились странные, трудно распознаваемые звуки. «Крысы», – успокаивал своих редких посетителей патологоанатом. И они ему, разумеется, верили. В Санта-Монике любили и Макса Рибальту тоже.
КОНЕЦ
Глава 6Обсуждение II
Артур Мартин закончил чтение своего рассказа, бросил на меня торжествующий взгляд и стал искать глазами Корсаву, в надежде получить его одобрение. Роберто лежал вытянувшись на софе, ногами в сторону бара, и Артуру были видны лишь его приподнятый диванной подушкой затылок, да сложенные на груди руки.
– Роберто? Ну? Что ты думаешь? Хорошо ведь? – Артур совершил попытку выпросить комплимент.
Корсава ничего не ответил. Мало того, с софы до нас с Артуром донеслось негромкое характерное причмокивание, которое человек, бывает, бесконтрольно делает во сне. Роберто чуть повернулся, и с его пуза на ковер с глухим стуком скатился пустой стакан из-под виски.
– Роберто! – возмущенно воскликнул Артур.
– Что? – проснулся некрепко задремавший Корсава и, сделав усилие, принял сидячее положение. – Не кричи, Артур. Я почти все слышал. Сморило.
Роберто потянулся, с хрустом разминая кости.
– Там весь сок в конце! Прочитать тебе заново? – предложил Артур.
– Не надо, не надо, – Роберто поднял ладонь в останавливающем жесте. – Я совсем немного пропустил.
Мартин подошел к Корсаве и нетерпеливо повторил вопрос:
– Ну и? И что ты думаешь?
– А чего тут думать, – зевнул Роберто. – Думает пусть Феликс. Для тебя – неплохо.
Он снисходительно похлопал Артура Мартина по плечу, что только для такого, как я, могло бы быть почетной наградой. Для автора с послужным списком Артура, это выглядело, если и не совершенно оскорбительным, то уж точно не полным уважения.
– Почему? Ну, это же круто, нет? Роберто? Я когда придумал этот фокус с рукой, я… Почему тебе не нравится? – чувствовалось, что Артур готов обидеться всерьез.
– Да не могу я сказать, что мне это не нравится, – досадливо протянул Роберто, не горя желанием высказываться подробней. – Но, и что нравится, не могу. Мне надо знать, что задумал Бруно, тогда и появится мнение. Пока я представить себе не в силах, как две ваши истории соединить в одну. Они из разных опер. Обе. Это для профессора Франкенштейна работенка.
Роберто поднялся с софы и направился к кофе-машине, входящей в набор феликсовского супербара.
– Давай лучше спросим Марка? – обратился он к Артуру, одновременно приготавливая себе кофе. – Интересно, что он думает? Марк, тебе понравилось?
– Нашел эксперта! – буркнул Артур, бухнувшись на софу, освобожденную Корсавой. – Давай еще в начальной школе устроим опрос.
– Не ворчи, – ответил Роберто, всыпая в чашку с кофе ложку сахара. – Ну, Марк? Поведай нам свое впечатление.
Отмалчиваться далее я не мог. Это бы выглядело уже трусливо, либо, по крайней мере, невежливо. И хотя мне было неприятно признаваться в том, что я чувствую, я ответил честно:
– Мне понравилось. Очень.
Артур Мартин удивленно повернул в мою сторону голову. Хоть он и поджал губы, но было видно, что на самом деле он еле сдерживает их от самодовольной улыбки. Ему, голливудскому снобу и тщеславному писаке, была приятна даже моя похвала.
– Немного плавают персонажи, но это можно доработать, – продолжил я, и улыбка покинула лицо Артура мгновенно. – Ну и сцена со слепой соседкой… Это же явная Пифия, спертая у Вачовски.
– Что?! – Артур вскочил, сжимая кулаки, а Роберто расхохотался так, что чуть не опрокинул на себя приготовленный кофе.
– Причем тут Вачовски! Что там общего?! Молокосос! – в бешенстве прокричал Артур.
И, кстати, совершенно справедливо. Пифию я упомянул с единственной целью, вылить немного дерьма на эту самодовольную рожу. У которой, надо признать, получилось сочинить что-то, что, в принципе, я был бы рад написать и сам. Я действительно был впечатлен.
Артур Мартин погрозил мне кулаком, на что я лишь усмехнулся. Физических угроз с его стороны я не боялся даже в случае, если он психанет по-настоящему. В конце концов, во внутреннем кармане пиджака у меня лежало «кое-что» знаменитого 22-го калибра, что поставило бы Артура на место сразу. Впрочем, причины, по которым я взял на встречу оружие, были совершенно не связаны с тем, как владеет своими эмоциями Артур Мартин. Да и вообще – я искренне полагал и надеялся, что надобности в подобной демонстрации силы в ходе сегодняшних переговоров не возникнет.
– А что, Артур? – продолжал смеяться Роберто. – Признайся! Весь рассказ упер у какого-нибудь молодого сценарюшки? Типа Марка Новака. Поменял имена, город. Добавил от себя какой-нибудь херни, которую мне потом все равно придется вычистить. А? Нет? Не так?
– Роберто! Ты опять! Вот зачем? – Артур разве не плакал.
– Да ладно, ладно, успокойся! Ты же знаешь мои шуточки. Они всегда были грубыми. Нормальная история, держит в напряжении. Молодец! – Роберто наскучило однообразно мучить Артура, и он одобряюще «потрепал» его за щеку, словно принесшего газету ризеншнауцера.
Мартин зыркнул на меня с видом, будто в одиночку, собственными силами выиграл Первую и Вторую Мировую, предотвратив попутно Третью. Его тщеславная физиономия так и светилась самолюбованием. И, конечно, он не заметил, как Роберто за его спиной, поймав мой взгляд, насмешливо «проговорил» глазами нечто вроде: «Вот ведь кретин, правда?». Умница Корсава знал, за какие струны дергать, чтобы в любом из нужных ему людей вызвать любую из нужных ему эмоций. Во мне, без сомнения, тоже.