Глава 8
Москва, Кремль
Двое, выйдя из кабинета Сталина, не раздумывая направились в кремлёвскую столовую. Пока шли, молчали: каждый думал о своём, хотя ход их мыслей был одинаков. Они в каком-то смысле были конкурентами, но в жизни их пути не пересекались, у каждого была своя ниша, а объединяло их только общее поле деятельности.
Состоявшийся разговор был сложным, и хотя Сталин их не ругал, но поставил конкретную задачу, причём ограниченную по срокам. И сорвать сроки или результат было смертельно опасно: в лучшем случае ждёт попадание в шарашку – это если повезёт, а могут и саботаж пришить, недругов у них хватает. Конечно, поменьше, чем в авиации, но всё же найдутся желающие подтолкнуть их к пропасти[22].
– И что ты об этом всём думаешь, Александр Александрович? Не кажется тебе, что в первоисточнике торчат уши одного нашего общего знакомого? Больно это задание в его духе. Такое ощущение, что Иосиф Виссарионович его идеи озвучил.
– А что тут думать, Николай Леонидович? Вполне похоже. И да, ты ведь с ним лично не встречался, на Кировском заводе его заказ другие делали, так с чего решил, что это он свои идеи проталкивает?
– Да, сам не встречался, но всё, что касается Кировского завода, мимо меня не проходит, как и разработка, считай, в течение нескольких недель тяжёлой штурмовой самоходки. Такое пропустить нельзя. Да и товарищи со мной созванивались, консультировались.
– Я тут тоже стараюсь держать руку на пульсе, да и интересно, как моя техника ведёт себя на поле боя.
– И что?
– Отзывы из войск по противотанковой самоходке самые хорошие: если их используют правильно и по назначению, то потерь почти нет, зато они всех подряд жгут.
– Я тоже интересовался. Наши самоходки порой «костоломами» называют и тоже хвалят, когда надо вражескую оборону взломать.
– А что по заданию думаешь?
– А что тут думать? Стоять на месте и почивать на лаврах нельзя, всё в задании правильно. Немцы не какие-нибудь дикари, уже сейчас увеличивают за счёт экранов толщину брони, да и орудия модернизируют, так что, чувствую, скоро появятся у них новинки. Одна у Новгорода уже появилась, подбить не смогли, только гусеницу сбили, а немцы её ночью к себе назад утащили[23].
– Мне тоже танкисты жаловались: говорят, неудобно и танком командовать, и функцию наводчика выполнять, так что придётся исправлять. Да и, действительно, пора броню по крайней мере в лобовой части наращивать. Есть кое-какие идеи, буду пробовать, вот только времени мало дали. Тебе проще, у тебя задел по модернизации лучше.
– Это да, увеличить толщину лобовой брони до ста миллиметров и поставить новое орудие калибра восемьдесят пять миллиметров не проблема, но это полумера, просто модернизация танка. А я хочу на базе КВ-1 сделать новый танк.
– Успеешь за означенный срок?
– Не знаю, но КВ-1М будет уже через месяц, а КВ-3, думаю, к Новому году сделаю[24].
– Мне сложней: просто нарастить лобовую броню и увеличить башню не получится, и так нагрузка на передние катки почти предельная. Придётся думать, как сместить башню немного назад – в этом основная задача.
Пообедав и ещё с полчаса пообсуждав проектирование новой техники, конструкторы разошлись: их ждала работа. Забегая немного вперёд, можно сказать только одно: свои задания конструкторы выполнили, и, когда на поле боя в массовом порядке стали появляться новые «тигры» и «пантеры», их уже ждал новый противник, ни в чём им не уступавший.
14 августа 1942 года. Сталинград
– Добро пожаловать герр генерал, машина вас ждёт.
Новый командир пехотной дивизии вермахта генерал-майор Вальтер фон цур Мюлен был переведён под Сталинград из солнечной Франции. На прифронтовом аэродроме, где приземлился транспортный «юнкерс», его уже ждали машина с адъютантом и охрана. После того как прежний командир дивизии, судя по всему, попал в русский плен, так как после его пропажи были найдены машины с трупами его охраны и адъютанта, охрану нового командира дивизии усилили, и не только его, а всех командиров дивизий.
По сравнению с другими участками Восточного фронта, под Сталинградом было тяжелее всего: тут русские диверсанты резвились вовсю. Не проходило и дня, чтобы где-то что-то не взорвалось или не были обстреляны тыловые подразделения, а пропажа по ночам даже усиленных патрулей была нормой, причём их тела находили редко. Все попытки бороться с русскими диверсантами приносили мало пользы, и ещё вчера безопасная дорога на следующий день уже могла быть заминирована. Главное, способы проникновения русских были неизвестны, они как бесплотные духи появлялись в немецком тылу и так же исчезали, а результатом были взорванные техника, вооружение и склады, пропавшие патрули и отдельные офицеры, безжалостно вырезанные небольшие подразделения. Уже не только все солдаты вермахта, но и многие офицеры мечтали попасть на другой участок Восточного фронта.
Генерал фон цур Мюлен сел в присланный за ним «Опель-Капитан» и поехал в свою новую дивизию. Вперёд тут же укатили четыре мотоцикла с колясками и двухосный бронеавтомобиль, а непосредственно машину охраняли два бронетранспортёра и лёгкий танк, а также трофейная русская бронемашина.
Вскоре генерал уже осматривал штаб своей дивизии, расположившийся в подвале пятиэтажного дома. Достаточно высокие и большие помещения идеально подходили для этого, а из подвала было три выхода, так что даже в случае обрушения дома можно было покинуть штаб дивизии.
После представления новому командиру сотрудников штаба и командиров полков генерал вместе с начальником штаба удалился в свой кабинет для ознакомления с обстановкой.
– Значит, герр оберст, кроме места расположения русского полевого госпиталя вы ничего толком не знаете?
– Герр генерал, наши разведывательные группы понесли большие потери, практически все они перехватываются русскими.
– Почему тогда русские чувствуют себя в нашем тылу как у себя дома?! Вы смогли выяснить, как они просачиваются к нам?
– К сожалению, нет. Они появляются в нашем тылу внезапно и затем так же внезапно исчезают, все попытки их выследить ни к чему не привели.
– Но почему тогда вы хотя бы не уничтожили русский полевой госпиталь? У вас есть артиллерия, нанесите массированный артиллерийский удар по русскому госпиталю.
– Боюсь, герр генерал, такой приказ откажутся исполнять.
– Не понял. Что значит «откажутся исполнять»?!
– Герр генерал, вы на Восточном фронте человек новый, тут есть своя специфика. Против нас действует русская пятая ударная армия, а в её составе – дивизия русского оберста Прохороффа.
– И что с того? При чём тут русский оберст?
– Год назад, когда наши доблестные войска захватили русский город Тернополь, в трёх городских госпиталях нашим солдатам русские дали три письма, написанных тогда ещё гауптманом Прохороффым. В письмах было предупреждение: не трогать русских раненых и медперсонал.
– И что?
– Тогда над этими письмами просто посмеялись, русских раненых убили, часть медперсонала – тоже, и эти госпитали заняли немцы. А спустя неделю все три госпиталя были вырезаны. Главврачам отрезали головы. Были также оставлены записки: мол, вас предупреждали. В течение ближайших недель почти треть наших медиков вместе с находившимися при них ранеными была уничтожена: русские целенаправленно бомбили, обстреливали и сжигали наши госпитали и медицинские колонны. В итоге самому командующему пришлось посылать к русским своего парламентёра с предложением прекратить уничтожать медиков и раненых. Русские согласились, но предупредили: если мы снова примемся за обстрелы госпиталей и санитарных колонн, то они возобновят целенаправленное уничтожение наших раненых и врачей.
Оберст Прохорофф, который нам противостоит, и так устроил тут настоящий ад, это его диверсанты орудуют. И если тронуть ещё и русских раненых, то все причастные к этому будут уничтожены. Если вы будете настаивать на выполнении такого приказа, то я не исключаю даже, что вас могут убить собственные солдаты. Или, чтобы спасти себя, просто передадут вас русским, заявив, что это вы отдали приказ обстрелять их госпиталь.
Когда однажды наши бомбардировщики разбомбили русский госпиталь, через пару недель этот аэродром был не просто уничтожен русскими – они вырезали всех до последнего человека и опять работали в основном холодным оружием. Командованию отрезали головы и положили рядом бумагу с пояснением: бомбить госпитали нельзя. Теперь обстрелы русских госпиталей или санитарных колонн – табу: никто не хочет специально привлекать к себе внимание головорезов оберста Прохороффа.
Генерал фон цур Мюлен от такого просто офонарел: он и представить себе не мог, что солдаты вермахта кого-то боятся и способны проигнорировать приказ вышестоящего начальника. Однако начальник штаба дивизии, уже пожилой оберст, не производил впечатление труса, а то, что он рассказывал, невозможно было представить себе и в страшном сне. Однако предшественник генерала бесследно исчез, а его охрана была уничтожена. Оберст рассказал, что по ночам тут совсем не безопасно: бесследно исчезают не только отдельные часовые, а целые патрули, а небольшие подразделения наутро могут оказаться полностью вырезанными. Во Франции такого и близко не было. Генерал решил выехать на позиции и лично их осмотреть.
Снова под усиленной охраной фон цур Мюлен выехал к передовой. В этой поездке его сопровождал начальник разведки. Вскоре кортеж остановился, примерно за полкилометра от передовой, и дальше они пошли пешком, сначала по улицам, а потом по крытым ходам сообщений и через дома, пока не оказались на батальонном наблюдательном пункте.
– Убедительно прошу вас, герр генерал, только не высовывайтесь, это очень опасно: русские снайперы охотятся за всеми подряд.