Я ничего не вижу, кроме только, что вы солнце и месяц с места на место передвигаете, чтобы меня переспорить.
Г-жа Кутерьма. Мне надобно с тобою, как с поваром говорить. Скажи, если бы тебе должно было из солнца или из месяца сделать пирог, из чего бы ты лучше сделал?
Ростер. Я бы сделал... нет, не сделал бы ни из того, ни из другого: обе эти вещи в пирог не годятся. А поэтому вы видите, что я прав.
Г-жа Кутерьма. Как?
Ростер. Потому солнце и месяц равно годны, что оба в пирог не годятся.
Г-жа Кутерьма. Потому годны, что оба не годятся? Можно ли так врать? ну, можно ли?..
Ростер(испугавшись). Не гневайтесь, я другое нашел. Признаюсь, что я ошибся оттого, что высоко забрался. Это часто бывает с нашими братьями, с учеными... Я сыскал гораздо ближе, две совсем равные вещи, и нашел сам у себя... когда покажу, то вам нечего будет сказать.
Г-жа Кутерьма. Что такое?
Ростер. Два глаза.
Г-жа Кутерьма. Так ты думаешь, что один глаз с другим совершенно сходен?
Ростер. Не только, сударыня, думаю, да и чувствую.
Г-жа Кутерьма. Не может быть. Один другого сколько-нибудь или поменьше, или хуже видит.
Ростер. А я уверяю, что у меня оба равны и одинаково хорошо видят.
Г-жа Кутерьма. Как смеешь ты уверять в том, что я знаю?
Ростер. Не погневайтесь; о моих глазах я лучше вас знаю. Это уж не солнце и не месяц.
Г-жа Кутерьма. Я по моим глазам точно знаю, что один не так хорошо, как другой, видит.
Ростер. Да ведь не вы смотрите, а я моими глазами; и я вас вижу как правым, так точнехонько и левым... я вижу правым, что вы покраснели, левым то же вижу... и уверяю...
Г-жа Кутерьма. А я тебя уверяю, что ты дерзкое животное! (Дает ему пощечину.) вот тебе... сделай пирог с куропатками. (Уходит.)
Ростер(закрывая щеку рукою). Дурные это куропатки!
Марина(смеется). Вот оттого-то тебе и хорошо, что ты умеешь жить на свете.
Ростер. Какая привычка — языку рукою помогать.
Марина(смеется). Поваренное искусство первая наука на свете. Кто ее совершенно знает, тот потихоньку, полегоньку, скромно, осторожно пощечины достает.
Ростер. Добро, госпожа Марина, я отчасти тебе за это должен... и я...
Марина. Вот и барин с охоты приехал. Прощай; желаю тебе так же и перед ним показать твое искусство. (Уходит.)
Ростер. Убираться ж и мне поскорее. (Идет.)
Г. Кутерьма. Куда ты от меня бежишь?
Ростер(остановясь, с трепетом). Я, сударь, не спорю.
Г. Кутерьма. Я знаю, что ты не споришь, да прочь идешь.
Ростер. Для того, что я прочь шел, я, сударь, и воротился; а кабы не шел прочь, то бы и не воротился.
Г. Кутерьма. А не для того ты воротился, что я тебя кликнул?
Ростер. Конечно, сударь, для того, и я не спорю.
Г. Кутерьма. Ну, так о чем же много говорить?
Ростер. Прикажете ль теперь идти? мне время на кухню.
Г. Кутерьма. Чтоб был сегодня пирог к столу.
Ростер. Будет. Уж барыня приказала.
Г. Кутерьма. Как, жена моя согласна со мною? Слава Богу! этого давно не бывало.
Ростер. Это, сударь, так случилось оттого, что она не знала, что и вы то же прикажете.
Г. Кутерьма. Пирог начини куликами, которых я настрелял.
Ростер. Да барыня приказала куропатками, которые она изволила настрелять по моей щеке.
Г. Кутерьма. А я разве тебе не приказываю?
Ростер(хватаясь за щеку). Она мне крепко-накрепко приказала.
Г. Кутерьма(грозно). А я могу еще крепче.
Ростер. Слышу, сударь. Исполню.
Ростер(один). Вот тут-то надобен ум. Когда положишь в пирог куропаток, то достанется пощечина от барина, а когда куликов, то от барыни. Изволь любую выбирать. Барыня женщина, ее помягче. Однако все-таки не меньше бесчестия от того моей особе, а потому и всей поваренной науке... Как бы это сладить, чтобы дурное от себя отворотить, и чтобы один и другая сказали: спасибо, брат Яков Ростер, за пирог!.. Неужто поваренная наука меня в том не наставит. Посмотрим философическими глазами и сделаем, как то мой учитель говаривал: конклюзион, или заключение. Например, если один любит кислые, а другой сладкие соусы, а надобно обоим угодить, то смешай с лимонным соком сахар, и будет благословенно и обоим любезно. Итак, смешай куропатки с куликами; следственно по этому правилу и барин и барыня непременно должны будут сказать: спасибо, брат Яков! виват! браво! Ростер, систематически наученный первой на свете науке поваренной, смотрящий философическими глазами как на блюда кушанья, так и на людей, и потому одному умеющий жить на свете!
Действие второе
Г. Кутерьма. Ты знаешь, матушка, что друг наш, господин Миротвор, сегодня к нам пожалует...
Г-жа Кутерьма. Знаю ли? изрядный вопрос! Он к нам обоим писал, и ты, душа моя, сам читал мне его письмо.
Г. Кутерьма. Читал, то правда; однако, ежели я говорю: ты знаешь, матушка, — это не то значит: знаешь ли ты? но то есть: ты известна-де, что он будет. Это не вопрос, а только начало речи, которую ты мне помешала кончить.
Г-жа Кутерьма. Помешала? я помешала? и это не вопрос?.. я на весь свет сошлюсь, сердце мое.
Г. Кутерьма. Ты, моя душа, хоть на всю землю и на все небо сошлись, но это не вопрос; потому что я и не думал спрашивать о том, о чем я уверен, что ты знаешь.
Г-жа Кутерьма. Оставим то, знаю ли я, только ты у меня...
Г. Кутерьма. Ох! нельзя оставить, что ты это знаешь: ты сама призналась, вот теперь же, что я тебе читал письмо, которое он обоим нам писал.
Г-жа Кутерьма. Так что ж, что ты читал; разве я не могу позабыть?
Г. Кутерьма. Ну, ежели ты позабыла, так и вопрос годится.
Г-жа Кутерьма. Нет, не годится, потому что я не позабыла.
Г. Кутерьма. А когда ты не позабыла, так это не вопрос.
Г-жа Кутерьма. А почему же не вопрос?
Г. Кутерьма. Если бы ты выслушала меня, то узнала бы, что я хотел сказать следующее, а именно: как этот гость, обоим нам любезный, со дня нашей свадьбы нас не видал и думает, что мы, быв влюблены друг в друга, теперь живем как ангелы на небесах, то недурно будет, если, притворясь до тех пор, докуда он у нас проживет, мы кое-как, закуся язык, скрепимся и воздержимся от споров. Он, человек умный, и нам стыдно перед ним показаться шалунами.
Г-жа Кутерьма. Да кому же стыдно? и кто ж из нас таков? Если тот, кто, будучи не прав, спорит, — так это ты.
Г. Кутерьма. А может быть и ты.
Г-жа Кутерьма. И я?
Г. Кутерьма. Да, точно так.
Г-жа Кутерьма. Что этого быть может несправедливее, злобнее, ужаснее? Говорить, будто я спорю, чувствуя, что я не права.
Г. Кутерьма. Да кто ж и это сказать может, что я спорю, чувствуя, что я не прав?
Г-жа Кутерьма. Однако ж, ты никогда прав не бываешь.
Г. Кутерьма. А я уверен, когда я спорю, я всегда прав бываю, и готов в том умереть.
Г-жа Кутерьма. Если бы ты хотя несколько был прав... хотя бы, например, ты темно-кофейный цвет называл черным, я, не любя вздорить, тотчас бы согласилась; да нельзя, без унижения себе и себя не одурача, этого сделать, для того, что ты белое черным, а черное прямо белым называешь, чтобы только поспорить.
Г. Кутерьма. Чтобы отвечать тебе, надобно мне то же самое из слова в слово сказать; итак, избавь меня от труда и переговори себе за меня свои слова.
Г-жа Кутерьма. За тебя говорить?.. Боже избавь!.. надобно, чтоб это было криво, глупо; а я этак никогда не говорю.
Г. Кутерьма. А я, чтобы тебе отвечать, хотел так же глупо говорить, как ты, и для того просил тебя себе самой твои собственные речи повторить.
Г-жа Кутерьма. Ну, скажи, ежели в тебе хоть капля есть ума, как можно умному, кроткому человеку ужиться с сумасбродом?
Г. Кутерьма. В этом я согласен, ежели ты не меня сумасбродом называешь.
Г-жа Кутерьма. А кого же? Неужто нашего Якова Ростера, который как ни прост, а все-таки тебя в тысячу раз смышленее?
Г. Кутерьма. Жена!
Г-жа Кутерьма. Муж!
Г. Кутерьма. Образумься.
Г-жа Кутерьма. Тебе это очень нужно, да только невозможно, потому что нечем.
Г. Кутерьма. Нечем?
Г-жа Кутерьма. Да. Кто каким родился, тому таким вечно быть.
Г. Кутерьма. То есть...
Г-жа Кутерьма. Ну, дураком.
Г. Кутерьма. Не доведи меня до крайности избавиться от предрассудка, без которого крестьяне, мои подданные, меня счастливее тем, что могут жен своих делать так кроткими, так кроткими, как овечки.
Г-жа Кутерьма. Подлая душа! какое низкое чувствие!
Г. Кутерьма. И которое во мне ты производишь... о, Боже! перемени ее нрав, или сделай ее немою.
Г-жа Кутерьма. Это не поможет: я с тобою стану спорить знаками, руками, ногами и чем ни попало.
Марина. Гости едут и уж близко.
Г. Кутерьма. В каком состоянии нас найдут! какой стыд!
Г-жа Кутерьма. Кто ж в этом виноват?