(Приносят чашки с шеколатом, а Ветран подносит к Изабелле с кренделями.)Он всегда любил, чтоб я ему подавал. Бывало, о любезный человек! с какою приятностью, накроша целый крендель в шеколат, все вместе выкушивал.
Изабелла. Нет, мой дорогой Ветран, он не клал кренделей в чашку, а откусывал и запивал шеколатом.
Ветран. Как, сударыня?
Изабелла. Вот точно так. (Прикусывает кренделя и запивает шеколатом.)
Ветран. Дядюшка! что же вы не кушаете?.. видно, вам не так жаль того, который мне был вместо отца.
Постан(в сторону). Шалун, поминанье делает шеколатом. (Ветрану.) Ты знаешь, что я его в рот не беру.
Ветран. Тем больше бы жертвы принесли, принудя себя... Если бы покойник и деготь кушивал, я со вкусом стал бы его пить... когда он пивал шеколат, тогда был веселее, нежели в другие часы. Как остро шутил, как приятно рассказывал прибасенки... Вы помните, сударыня, рассказы его о том, как он на вас женился... о первом-то случае, как вы, слыша то, краснели! А я как хохотал!.. А теперь хотя улыбнемся вместе, потому что его уж с нами нет!
Изабелла. О, Боже мой! уж нет его!
Постан(Милене). Примечаете ли, что стоны слабее становятся. Я начинаю думать, что он у нас выиграет.
Милена(Постану). Я от всего сердца желаю проиграть.
Постан(Милене). Вы прибыльно проиграете; а я тысячу рублей! однако еще далеко до совершенного успеха...
Ветран. О чем бишь мы говорили?.. да, что его лучшее время было за шеколатом... Чего он не делал? шутил, резвился, пел песни... Признайтесь, сударыня, что у него голос был очень приятный.
Изабелла. Ах! нельзя приятнее!
Ветран. А особливо, когда он певал любимую свою песенку... Я его голосом и манером точно ее спою... (Поет песню.)
Изабелла. Нет, сударь, не так.
Ветран. Кажется, точно так.
Изабелла. На конце он иначе выводил. Притом же с превеликою приятностью поднимал и опускал, то вверх, то вниз.
Ветран. Куда как бы я хотел точно так же делать!.. (Поет; Изабелла поправляет, где ей кажется не так, и сама подпевает.)
Постан(в сторону с досадою). Повеса выиграет!
Ветран. Точно так, сударыня. Я признаюсь, что я без вас далеко отставал, но вы мне помогли поймать настоящий его тон; повторимте еще...(Повторяет с Изабеллою.) Какой прекрасный голос этой песни!.. нельзя и не быть, потому что покойник ничего дурного не мог любить... Какой у него был вкус во всем высокий!
Изабелла. Ах, сударь, очень высокий! вы лучше всех чувствуете, сколь велика моя потеря.
Ветран. Нельзя не чувствовать: она равно и моя. Он в нас только в двух разделен, и в нас только будет продолжать жизнь свою по смерти. Мы всякий день будем делать то, что он делал: поплачем, да и попоем; попоем да и поплачем... Какой приятный долг для печальных питать горесть беспрестанно. Мы, сударыня, живя так, скорее можем быть сочтены покойниками, нежели г. Добросердов, потому что мы оба будем не мы, а г. Добросердов.
Изабелла. Как вы мне милы, любезный Ветран!.. Каждое ваше слово есть новое одобрение любви моей к супругу, которая никогда не угаснет.
Ветран. Я не понимаю безрассудства этих говорунов, которые хотят утешить, которые желают уменьшить горесть о любимом человеке. Я их никогда не слушаю... Они смешные пустомели... Не правда ли, дядюшка?
Постан(с досадою). Правда, правда.
Ветран. Вы при мне не смейте рта разинуть со своим утешением... Слышите ли? я хочу печалиться... О, милый Добросердов! что ни говорю, а ты-таки тут, как тут... Когда развеселится, какой же он был живой; бывало, на балах беспрестанно танцует... как теперь гляжу... когда он танцовывал свой любимый контроданс, в котором он отменно мастерски делывал плечом... По справедливости, его почитали душою танцев, потому что без него все было мертво... какая приятная живость! какая неподражаемая быстрота в ногах!.. (Поет и танцует контроданс.)Однако без фигуры нельзя показать всего искусства!.. Прекрасная Милена, будьте моею парою; а вы, дядюшка, хоть со стулом.
Милена. Мне танцевать?
Ветран. Да; со стулом... только, чтобы показать госпоже Изабелле, что я умею его любимый контроданс, и которой он сам выдумал... (Становит стул против Постана, а сам становится с Миленою в пару и поет и танцует с нею.) Нет, ошибся.
Изабелла. Ошиблись, любезный Ветран; балансировать должно с дамою не сначала, а обошед пару.
Ветран. Это правда, да пара-то у нас другая деревянная... Так ли я теперь сделаю? (Поет и танцует.) Вот тут-то он делывал свой любимой па, с отменною приятностью... Вот этак.
Изабелла(встав со стула). Не так, сударь.
Ветран. Которою ногою он начинал?.. (Делает па.) Кажется так?
Изабелла(показывая). Нет, сударь, начинал этою, и вот этак делал.
Ветран(Милене). Станьте с дядею, а я с госпожою Изабеллою. (Став с Изабеллою, поет и танцует.)
Изабелла. Вот теперь точно так.
Ветран. Еще один раз... (Повторяет то же с Изабеллою.) Ну дядюшка, начинайте.
Постан. Я не умею.
Ветран(Милене). Покажите ему... (Ветран поет, а Милена водит Постана; по окончании их Ветран опять начинает с Изабеллою.)
Постан. Я более не могу. (В сторону.) О, женщины!
Ветран(Постану). Я и тем доволен, что вы мне помогли (на ухо) у вас выиграть. (К Изабелле.) Сударыня, как приятно мне разделять с вами горесть мою!
Изабелла. Я рада, что в вас вижу сотоварища моей тоски; что вы, не утешая меня, печалитесь вместе со мною.
Ветран. Любезный наш покойник будет в нас двух беспрестанно жить... Мне хочется, чтоб ваша сестрица поближе участвовала в том, вышед за меня. И нам троим еще веселее будет печалиться. Согласитесь на мое счастие, которое наш любезный Добросердов мне определил.
Изабелла. Можете ли вы сомневаться, чтоб я не согласилась?.. но теперь... сами рассудите...
Ветран. Сударыня, не беспокойтесь об этом; мы сделаем такую тихую, такую печальную свадьбу, что все будут плакать.
Изабелла. Что скажешь, сестрица?
Милена. Я не могу не согласиться на то, к чему и мое и все дает право Ветрану.
Изабелла. Я согласна, будьте счастливее меня.
Ветран. Нет, сударыня, мы не намерены быть счастливее вас, а так же, как вы, не переставая крушиться...
Ветран(проводя Изабеллу и опять воротясь к Постану, смеясь). Любезный дядюшка, о женщинах спорь до слез, а об заклад не бейся. (Уходит.)
Постан. Я вижу, что повесы, такие как ты, из них все могут сделать.
Чудаки {*}
Господин Лентягин, недавно вышедший в дворянство, весьма богатый и по-своему филозофствующий человек.
Госпожа Лентягина, жена его, знатного рода, женщина гордая.
Улинька, дочь их, ветреница смиренная.
Прият, молодой, весьма романический дворянин, влюбленный в Улиньку.
Ветромах, человек знатный, но бедный, за которого жена Лентягина хочет дочь выдать.
Трусим, приятель всемирный; глух и хром, охотник без просьбы всем услуживать и приискивает женихов для Улиньки.
Судья, отставной, Майор, отставной - женихи, которых Трусим приводит
Тромпетин, Свирелкин - стихотворцы
Высонос, слуга Ветромахов в службе у госпожи Лентягиной.
Пролаз, слуга Приятов в службе у господина Лентягина.
Марина, служанка Лентягиных.
Лакей.
Действие первое
Позволено ль слуге открытно рассуждать?
Сегодня в службу к вам, суда́рь, определяся
И в первый раз я честь имея одевать,
Не смею...
Говори, меня ты не бояся.
Я искренность люблю. Я чудный господин,
Я странный человек, — так свет о мне болтает.
Но филозофия те враки презирает.
Кажуся странным я за то, что я один
Таков, как должно быть. Скажи: кому мешаю,
Что я по дудочке всемирной не пляшу?
За это вас, суда́рь, я боле почитаю;
Но, барин...
Говори открытно, я прошу.
Извольте: всё скажу, что на сердце имею.
Вы согласитеся, у всякого ведь есть
Своя — у барина ль, царя ль, слуги ли — честь;
Однако ж таки честь.
Я это разумею
И знаю, что не род приносит честь с собой.
Вот точно я таков: унижен хоть судьбой,
Но духом я высок. Я не могу измерить,
Как выше я других, — аршином ли, двумя ль,
Да только честь люблю и в том могу уверить;
Ох, горько, сударь, мне! Ох, горько!
Что? Не я ль