Постой.
Зачем? Ведь вы не любите уж нас.
Хотя к тому у нас великая причина,
Однако... ежели... твой барин столько чив,
Авось-либо и льзя мне будет согласиться.
Пролаз! ты ужесть как теперь красноречив,
И от тебя нельзя никак отговориться.
Ни слова, кажется, тебе не говорю.
Да перстень говорит.
На, на, возьми, плутовка.
Как мил Пролаз! как я его благодарю!
У всех красоточек всегда одна уловка,
У них то, кажется, как будто бы в крови:
Коль нет блестящего, так нету и любви.
Итак, теперь мы вам по-прежнему приятны?
Не сомневайся.
Уф! на сердце отлегло.
Теперь мне будут все твои рассказы внятны.
Скажи же?..
Сам скажи, как то произошло,
Что ты у нас?
У вас — того еще мне мало;
Я в службу принят здесь.
Но кем введен ты в дом?
Вот этим чудаком, услужником всесветным,
Который, несмотря, что он и глух, и хром,
По улицам с лицом таскаяся приветным,
Надоедает всем, стараясь угодить;
Который, всех ловя и кстати, и некстати
И суетяся всем без просьбы услужить,
Знаком и черни всей, и самой первой знати.
Трусим?
Так, точно он.
Привыкнув плутовать,
Ты прежним принялся товаром торговать
И в службу для того ты к нам определился,
Чтобы?..
Чтоб услужить Прияту моему,
Который барышней твоей навек пленился.
Я мой товар принес к товару твоему;
Соединим его. Пускай весь свет узнает,
Что свадебки сшивать искуснее нас нет.
Вот всё, Маринушка, чего Пролаз желает.
Еще ж — тебя любить; и вот мой весь предмет;
Докажем то, что сам и даже черт скотина,
Коль примется за что с Пролазушкой Марина.
Я обещаю то; но я должна сказать,
Что много трудностей...
Всегда путь к славе труден! —
Боюсь, не может ли меня кто здесь узнать?..
Не бойся ничего. Ведь сколько барин чуден,
Не меньше барыня в своих делах чудна.
Из всех служителей осталась я одна;
И все теперь у нас наемны, новы люди,
А деревенские отправились назад.
Несносен барыне всех этих чучел взгляд.
Теперь у наших слуг высуки, гурды груди.
Они спесивы так, как будто господа, —
И ты пред ними сам не годен никуда.
Изрядный комплимент!
Кто это к нам выходит?
Он выступает так, как театральный царь.
Он барынин слуга, ее путем и бродит.
Марина! с кем ты здесь? какая это тварь?
Спросите у него, он сам то вам расскажет.
Коль ваша милость мне раскрыть мой рот прикажет.
С Мариной говорю.
Великий государь!
Себя я более Марины вашей знаю.
Моей Марины? так, ты это угадал,
И я, любя ее, своею почитаю.
Плутовка! ну за что ж тебе я перстень дал?
За барина.
У вас какие-то секреты?
Секреты? никаких.
А если б было то?
Я дал бы дружески тогда тебе советы.
Какие?
Выбросил тебя бы за окно.
Толь знатна барина высоко ставя дружбу,
И я бы оказал ему с почтеньем службу.
Какую?
Ухватя б за волоса его,
Измял бы кудри все я друга моего,
И после б сильными моими кулаками
Повеселил себя над гордыми щеками,
Бесчинно говоря, ты знаешь ли, кто я?
Я принят в этот дом из дома Ветромаха.
Здесь Улинька его, Марина же моя.
Итак, как смеешь ты бесчинничать, неряха!
Поближе подойди; ну, вот окно, вот я!
Уйти мне поскорей, бранятся не на шутку!
Что ж ты, мой друг, нейдешь?
Противно то рассудку,
Чтобы унизился к тебе я подойти,
Чтоб честь тебе иметь побитому быть мною.
Приближься ты ко мне.
Готов; я рад с тобою
Через пощечины знакомство завести.
Давай!..
Не стану рук марать я недостойно;
Толь подлой челяди не бью я никогда.
Недурно, что у нас всё кончилось спокойно.
Когда б не струсил он — я струсил бы тогда!
Действие второе
Так вы, сударыня, намерены забыть
Прията милого?
Я не хочу любить
Того, который всё исподтишка вздыхает,
Который робкими шагами подступает,
Которого любовь как будто хочет красть.
Он сердца не берет, а щиплет всё по точке:
Во фраке мердоа и в розовом платочке,
По вечерам один, задумчив и смущен,
Так томен и уныл, как будто Селадон,
По рощам и лугам с овечками гуляет
Иль под окном моим по холодку пылает...
Как скучен! он меня до смерти залюбил.
Так, видно, Ветромах страсть вашу прохладил.