Склизость? да, и пол был вытерт воском.
Я «низость» говорю.
Хоть низко я упал,
Но я расшибся весь на этом месте плоском.
Нет ну́жды — Улиньке я женихов сыскал
И пригоню их к вам сегодня целу кучу.
Я думаю, что вам я этим не наскучу.
Да где же барыня твоя?
Вот здесь она.
Что вижу я? лежит, чуть дышит и бледна!
Не может... тотчас я...
Со мною всё, что нужно
В припадках помогать. Я, вечно жив услужно,
Смешон бы был, когда б в карманах не носил
И спиртов, и мазйй, и порошков, и капель.
Когда во флоте я еще бывал констапель,
У доктора всего на случай напросил.
С тех пор всегда со мной походная аптечка.
Что сделалось с тобой, любезная овечка?
Подите прочь, меня оставьте умереть.
Что чувствуешь, скажи? я то тебе и выну.
Не надо ль где тебе помазать, потереть?
Где колет у тебя: в живот, иль в грудь, иль в спину?
Иль инде где?
Она толкается в бреду.
Нет у тебя лекарств от этого припадка.
У ней спесивая и знатна лихорадка.
Ты шутишь, сделав мне ужасную беду!
Но я, верь мне, тебя всем сердцем презираю;
И, как ни тошно мне, хотя несносно рвусь,
Хотя в досаде я с душою расстаюсь,
Однако, чтоб тебя бесить, не умираю!
Принудь ее принять, у ней пресильный жар.
Приметил ли, как взор у ней стал смутен, вздорен?
Да ты ведь увалень, ленив и непроворен.
Вот капли утишать внутри, хотя б пожар.
Пойду я ей задать приема вдруг четыре.
Чем более живу я в этом жалком мире,
Тем боле вижу я, что нету в нем пути;
И что мне мудрено таких людей найти,
Каков Пролаз и я.
Поди, мой друг сердечный!
Что сделалось тебе? Ты, кажется, смущен.
Смущен? — Измучен я: здесь был бесчеловечный
Какой-то кавалер... Я очень рассержен.
Я знаю, Ветромах, — каков он показался?
Болван, распудрен весь, душист и распещрен.
Болтал не знаю что, жеманился, кривлялся.
И вот всё тут — совсем от естества далек.
Речами — попугай, поступком — обезьяна;
И не было б ему животным быть изъяна.
Он с человеческим лицом совсем не человек.
Однако ж Улиньке...
Не быть за ним, клянуся.
Лишь вздумаю о нем, досадою я рвуся.
Спасибо, брат, тебе; что я, ты мыслишь то ж.
Таких, как ты да я, на свете не найдешь.
За то... но после я поговорю с тобою
И, что мне вздумалось, я то тебе открою.
Один достоин ты... да хочется мне спать.
От этого я так замучен кавалера,
Что не могу совсем и ног моих таскать.
Есть некий у меня знакомец без примера,
Который так, как ты, и честен, и умен,
И очень филозо́ф; зовут его Семен.
Хотя сверх имени прозвание имеет,
Но именем одним велит себя он звать.
Он крепко в том стоит и не робеет,
Что глупо несколько имен себе давать,
Что имя одного для всякого довольно.
Вот прямо филозо́ф! мне очень, очень больно,
Что это у меня другой перехватил.
Вот то-то век живи, мой друг, и век учися.
А как меня зовут Андреевич Памфил,
Еще ж Лентягин, то, пожалуй, потрудися,
Чтоб звали все меня Памфилом лишь одним;
И познакомь меня с знакомцем ты своим.
Меж тем пойду заснуть.
К тебе я тотчас буду
И сделаю тебе компанию схрапнуть.
Добро пожаловать, я рад.
Ну, добрый путь!
Вот так-то надобно людей ловить на уду.
Хвали их мнения, их вкусы принимай;
И сколько б ни были дела их пло́хи, стра́нны,
Гляди ты барам в рот и только потакай, —
И будешь человек и лучший, и избра́нный.
Вот всё достоинство нередко тех людей,
Которы, вышед в свет чрез грязные дороги,
Над нижними себе величатся, как боги.
Ба! вы уж здесь!
Тс! Тс!
Да будьте посмелей.
Могу ли не робеть? в храм божества вступаю,
Которое душой и сердцем обожаю.
Оставьте чепуху вы этих сладких слов.
То было хорошо, я в этом уверяю,
В проказны времена аркадских пастушков.
А ныне всё не то: иные нравы, время.
И так ты, барин мой, пожалуй, не мигай.
Оставя робости романныя беремя,
На селадонство плюнь, будь смел и помогай
Мне в хитростях моих. Имейте на примете,
Что хитрость лишь одна пружина в этом свете
К успехам всяческим, что люди только с ней
И с крохотным умом больших людей умней.
К чему же это ты ведешь нравоученье?
Всё к вам, суда́рь, клоню я это наставленье,
Чтоб вашу Улиньку для вас навек поймать.
Как буду я тебе, Пролаз! навек обязан!
Ты знаешь, жизнью я моею к ней привязан!
Итак, уже могу ту сладость вображать,
Как буду я всегда у ног ее вздыхать
На мякеньких лугах, между цветов у речки,
Пасутся издали невинны где овечки...
Ох, загоните вы овечек ваших в клев
И выдьте из земли безделиц и романов.
Не стыдно ль вам, сударь, в тот час пасти баранов,
Как надо действовать... Будь сказано не в гнев:
Я отрекусь от вас...
Меня ты умертвишь.
Я делать всё готов, что ты мне ни велишь.
Изрядно; слушайте ж: скажу я вашу ролю.
Лишь от того успех вам должен быть во всем,
Когда исполните мою вы точно волю.
Во-первых, как вы здесь не знаемы никем,
Окроме Улиньки и горничной Марины,
То, сделав тайный я с Мариною совет,
Судом определил для важной вам причины:
Чтоб барин мой в сюртук был серенький одет,
Чтоб не Приятом он, Семеном назывался
И в виде том отцу дражайшей показался...
Семен! коль жесткое название ушам!
Не лучше ль Филемон, иль Тирсис, иль Арсам,
Или хотя Аркас?