Знай, Улинька ее у нас не отобьет.
Послушай, было бы тебе то всё понятно:
Женясь на Улиньке, любовь мы подкрепим.
Из ваших денег долг Жавоте отдадим.
Ни для чего Жавот мой барин не утратит,
И Уля за любовь француженке заплатит.
Так барин говорит.
Поди ты с глаз долой!
Прости ж, когда тебе быть хочется одной.
Моею дочерью бесчестно так ругаться,
Обманывать меня, на наш чтоб только счет,
Обогатясь, мотать — и после нам смеяться
С французской девкою, которой подлый род
Не стоит и того, чтоб на нее взглянуть!
Теснится грудь моя, и не могу вздохнуть!..
Возможно ль не любить девицу благородну,
Любя такую тварь, у коей нет колен
Дворянских родовых?.. Мне даже стыдно стен!
Лентягина теперь играть изволит в ёдну,
То есть сама с собой изволит говорить.
Бездельник! смеешь ли глазам моим казаться!..
Извольте после вы, сударыня, бранить,
А прежде выслушать...
Ты хочешь притворяться;
Но более меня не можешь обмануть.
Пускай теперь же гром в мою ударит грудь,
Когда хоть слово я скажу несправедливо!..
Неужто вы могли себе вообразить,
Чтобы намеренье имел я горделиво
С супругом вашим в том согласным глупо быть,
В чем он от странности забыл себя так много,
Чтоб барыне такой быть зятем льстился я? —
Похож ли я на то, судить извольте строго:
Фортунина крыльца я на низу стоя,
Лишь посмотрю на то ужасно расстоянье,
Которое нас так без милости делит, —
От страха на меня тотчас придет зеванье
И омрак голову мне кубарём вертит...
Когда б король какой на Улиньке женился,
Нимало б он таким узлом не острамился.
То как же думать мне, Пролазу, бедняку,
Не только графу, но и даже не барону.
И черт ли понесет так высоко ворону!
Ты правду говоришь, быть надо дураку.
Дурак ли я?
Когда б толь умных было боле,
Куда бы хорошо!
Итак, чтоб вам помочь,
Супруга вашего покорствовал я воле.
Теперь же от него отшел бред этот прочь,
И я преобратил в ничто его желанье,
Чтоб выдать за меня любезну вашу дочь...
Хотел бы я мое употребить старанье
За Ветромаха, но...
Пожалуй, докончай.
Быть может, на меня вы станете сердиться.
Что хочешь, говори о нем и это знай,
Что случай я о всем имела объясниться.
Он рода знатного, все это говорят,
Хорош, пригож, — ваш вкус не может ошибиться;
Однако родом он не станет с вами в ряд.
Вот новое еще.
Ваш праотец был сват
Осколду древнему, что Киевом ворочал;
А Ветромахов род лет тысячу просрочил.
Не знаю для чего, гордяся родом так,
Он вас, сударыня, и вашу дочь порочил.
Пленяяся одним богатством...
Он дурак,
И ветреник, и мот!
Он прожил три именья.
И думать не могу о нем без омерзенья.
Есть некий дворянин, и молод и пригож,
Из одного он к вам, сударыня, почтенья,
Поверьте в этом мне, я говорю не ложь,
Пылает к Улиньке нежнейшей самой страстью
И хочет с нею быть навек под вашей властью.
А как зовут?
Прият.
Он, помнится, сосед
По нашим деревням, и мне его хвалили.
Сама хвала за ним всечасно ходит вслед.
Одни беспутные его не полюбили.
Позволите ль ему почтенье вам отдать?
Он все мои слова сам может оправдать.
Представь ты мне его, ему я рада буду.
Нам счастье, кажется, открыто отовсюду.
Уж всё окончено, что вам я обещал.
И как, сударыня, вы знаменита дама,
То вот похвальная для вас эпиталама.
Простите — дочери перёд я вашей дал
И красоту ее я прежде описал.
Нет ну́жды, и стишков начните ваших чтенье.
Чтоб лучше изъяснить любовное мученье,
Я прелесть живо так ее изобразил,
Как будто с нею лет я десять вместе жил.
Пиитам лишь дано толь сильно вображенье.
Потом, сударыня, увидите себя
Достойной матерью толь дочери прелестной...
Увидим. — Ну, суда́рь!
Смертельно полюбя,
Я громов не искал поэзии чудесной:
Всё нежно, плавно всё, всё сердце говорит.
Да где ж узнали ту, кем так ваш дух горит?
Где видели вы дочь?
Нигде, и ну́жды нету
Предмет дражайший знать великому поэту.
Хотя б любовница была крива, урод, —
Загладит это всё струя пермесских вод;
Но в вашей дочери что есть, то всё прелестно.
По вас, сударыня, то ясно мне известно.
Читайте же, суда́рь!
Извольте же внимать.
«Эпиталама. Драгой Ирисе...»
Как изволили сказать?
Ирисе.
Кто ж она?
То ваша дочь неложно.
Моя дочь Улинька.
Да быть тому не можно.
Не можно быть? Что вы! мне надо лучше знать.
Да имя Улиньки в стихах весьма не звучно.
Я Улиньку хочу, не спорьте, мне уж скучно.
Ин быть по-вашему. Я стану так читать,
Как вам, сударыня, угодно приказать.
«Дражайшей Улиньки в очах
Мне са́мо ясно небо видно.
А то самой заре обидно,
Что нет того в ее цветах,
Что видим Ули на устах.
Глаза пресветло-голубые...»