Наиболее прозрачно расшифровываются имена молодых людей и рабов. Памфил — «всеми любимый» (как и Памфила — «всеми любимая», т. е. юная, добрая и т. п.), Федрия — «веселый, сияющий», Херея — «радостный», Харин — «приятный», Гликерия — «сладостная», Филумена — «любимая», Антифила — «отвечающая любовью на любовь». Гетера чаще всего носит имя Вакхиды, ассоциирующееся с богом опьянения Вакхом и его спутницами — неистовыми вакханками; другое очень распространенное имя для гетеры — Хрисида («золотая», «золотко»); представительница той же профессии по имени Филотида отличается бо́льшим постоянством в своих привязанностях.
Рабы характеризуются либо по происхождению, либо по сценическим функциям. По происхождению: Сир, Сириск, сводня Сира — из Сирии; Мисида — из Мисии (в Малой Азии); Дав — из Дакии; Гета — обычное имя для рабов из фракийского племени гетов. По сценическим функциям: Парменон — «постоянно находящийся» при своем господине, Дромон — «бегущий» по его поручениям, Сосия — «спасающий» его, «хранитель», Биррия — «рыжий».
Достаточно выразительны имена стариков: Демея, Демифон, Менедем связаны со словом «дем» (так назывались административные единицы в Аттике), стало быть, старики — исконные жители, постоянно находящиеся в своем деме; Хремет — «кашляющий», «отхаркивающий» (правда, один раз так назван и молодой человек); Фидипп — «берегущий коней»; Лахет — «вытянувший жребий», т. е. «состоятельный»; Симон — вероятно, «курносый»; Критон — «рассуждающий», «разрешающий» спор; Гегион — «ведущий» дело к концу. Иногда, впрочем, в эти имена может быть вложен иронический смысл — таковы в «Формионе» «советники» Гегион, Критон и Кратин («имеющий силу»), после совещания с которыми Демифон соображает еще меньше, чем раньше.
В именах пожилых женщин подчеркивается либо их надежность (хозяйка дома Сострата и кормилица Софрона ассоциируются с понятием «сохранности», «спасения»; Софрона — «благоразумная»), либо воинственность (Навсистрата — здесь соединяются корни со значением «корабль» и «сражение», — т. е. «готовая ринуться в морское сражение»). Повивальная бабка Лесбия, любительница выпить, происходит с о-ва Лесбоса, известного хорошими сортами винограда.
Наконец, воин Фрасон значит «дерзкий», его парасит Гнафон — «разевающий челюсти», сводники Дорион — «получающий дары» от юношей, Саннион, вероятно, «виляющий хвостом» перед ними же, т. е. заманивающий молодых людей.
Обращаясь непосредственно к тексту комедии, читатель должен иметь в виду целый ряд обстоятельств формального и смыслового характера, общих для всех комедий.
Во-первых, как указывалось во вступительной статье, Теренций пользуется не одним, наиболее близким нашему слуху стихотворным размером — шестистопным ямбом (по римской терминологии — ямбическим сенарием), но и семистопными (сентенариями), и восьмистопными (октонариями) ямбами, а также семи- и восьмистопными трохеями (-U). При этом размер меняется довольно часто (иногда по нескольку раз в пределах одного монолога), и обозначение в комментарии каждого такого случая не только сильно загромоздило бы аппарат, но и без конца отвлекало бы читателя от содержания текста. Поэтому ниже будут отмечены только два, редких для Теренция случая введения сольных арий, для которых он пользуется так называемыми лирическими размерами. В остальном читателю предлагается развить в себе необходимую восприимчивость к основным стихотворным размерам теренциевской комедии, чтобы переход от одного к другому не казался ему нарушением ритма.
Во-вторых, внешние условия римского театра в эпоху Теренция значительно отличались от привычных современному зрителю и влекли за собой ряд технических приемов, с которыми римская публика легко мирилась, вовсе не сознавая их условного характера.
Постоянного театра в Риме во II в. не было, и подмостки для представления возводились под открытым небом перед каждым праздником заново. Достаточно широкая, но не глубокая сценическая площадка ограничивалась невысоким задником с двумя или тремя дверями, обозначавшими вход в расположенные по соседству дома, и место действия мыслилось как площадь или улица перед этими домами. Занавеса не было, антрактов тоже; поэтому перемена места действия была невозможна и обо всем, что происходило внутри домов, мог только сообщить какой-нибудь из выходящих оттуда персонажей. Нередко при этом они появлялись на сцене, обращаясь с несколькими словами в приоткрытую дверь, — так создавалась иллюзия продолжения на сцене действия или разговора, начавшегося за ее пределами. Если действующее лицо, покидая сцену, должно было уйти в город — на рыночную площадь (форум), в гавань и т. п., к его услугам были лесенки, приставленные к помосту. С их же помощью перед зрителями появлялись персонажи, вернувшиеся из дальних странствий, из другого города или с той же базарной площади.
Довольно значительная ширина помоста объясняет частое употребление сценического приема, суть которого сводится к тому, что одновременно находящиеся на нем действующие лица какое-то время не видят друг друга. То раб, бегущий по внешней стороне площадки, «не замечает» находящегося у своего дома хозяина; то один персонаж, выходящий из крайней правой двери, не видит своих соседей, только что беседовавших у крайней левой двери; то появление нового действующего лица остается не замеченным другими, уже находящимися на сцене. Этот нехитрый прием сценической иллюзии обычно служил в античной комедии источником достаточно комических ситуаций.
Переходя к содержанию комедий, мы прежде всего столкнемся с таким своеобразным их элементом, как прологи. Как уже говорилось во вступительной статье, Теренций заменил экспозиционные прологи (однажды он прямо обращает на это внимание аудитории — «Братья», 22) полемикой по литературным вопросам, направленной против достаточно известного драматурга Лусция Ланувина, не называя его, впрочем, нигде по имени. Однако во всех случаях, когда Теренций говорит о своем «враге, поэте старом», который его «задел первым», о «зложелателях» и «завистниках», имеется в виду Ланувин и его окружение. Нападки на Теренция были двоякого рода и затрагивали как его творческий метод, так и его творческие возможности.
По первому пункту расхождения касались права римского автора на соединение в одной пьесе материала из двух разных греческих комедий. (Для обозначения этого приема обычно пользовались термином «контаминация», но в последнее время исследователи римской комедии, исходя из текста Теренция, все больше приходят к выводу, что в глазах его противников слово «контаминация» было не нейтральным понятием, обозначавшим прием как таковой, а носило осуждающий характер и имело смысл «осквернение», «порча».) Ланувин, как видно, был сторонником буквального перевода, но, не обладая достаточным дарованием, из хороших греческих пьес делал, по словам Теренция, плохие латинские («Евнух», 7-8). Это, впрочем, не мешало ему обвинять Теренция в нарушении единства его оригиналов. Отстаивая свои позиции, Теренций ссылается либо на близкое сходство между собой греческих прототипов («Девушка с Андроса», 8-14), либо на пример своих предшественников — Плавта, Невия, Энния, творивших «с вольной небрежностью» (там же, 18-21; «Самоистязатель», 20-21). Противники Теренция обвиняли его также в использовании греческих комедий, уже обработанных до него для римской сцены, — см. «Евнух», 23-29, хотя речь касалась только двух персонажей из комедии «Льстец», заимствованных Теренцием для «Евнуха». Сознавая, однако, что обращение римского поэта к греческим образцам, уже знакомым зрителям, может быть истолковано как свидетельство его творческой несостоятельности, Теренций однажды специально оговаривает, что взял в качестве образца греческую комедию, «никем не обработанную» («Самоистязатель», 7).
Еще более личный характер носили нападки Лусция Ланувина на мнимую несамостоятельность Теренция в самом акте творчества. В «Самоистязателе» (24-25) и в «Братьях» (15-21) Теренцию приходится отводить обвинения в том, что он пишет, «не на свое надеясь дарование», а с помощью своих друзей, знатных людей, известных всему Риму. Имелись в виду Сципион Младший и его друг Лелий, к окружению которых принадлежал Теренций. Этих обвинений автор не отвергает и не подтверждает, считая для себя лестными подобные намеки, и нет необходимости отрицать возможность советов драматургу со стороны его знатных покровителей. Следует, впрочем, помнить, что Сципион (по принимаемой нами дате рождения Теренция в 195 г.) был на десять лет его моложе, хотя и успел уже зарекомендовать себя, отличившись под командованием отца в битве при Пидне (168 г.).
Следующий раздел реалий, важных для понимания обстановки в комедиях Теренция, касается места их действия в прямом и переносном смыслах этого слова.
В прямом смысле речь идет о тех географических названиях, которые упоминаются в его комедиях, создавая тем самым определенный пространственный фон для деятельности его персонажей. Хотя само действие происходит, как правило, в Афинах, встречается и целый ряд других географических пунктов. Из них наиболее близкий к Афинам, примерно в 8 км на юг, — гавань Пирей; на восточном побережье Аттики, напротив о-ва Евбеи, расположено поселение Рамнунт; южную оконечность Аттики занимает мыс и поселение Суний с возвышающимся над ним храмом Посейдона, — в этих местах персонажи Теренция либо когда-нибудь жили, либо несут там военную службу, либо отправляются туда на базар. Следующую группу составляют острова Эгейского моря, с которыми афинян издавна связывали хозяйственные и родственные отношения; если перечислять их с севера на юг, назовем сначала Самофракию, где справлялись известные по всей Греции мистерии (таинства) в честь местных божеств плодородия; затем Имброс и Лемнос; на восток от Аттики — Андрос, еще восточнее, ближе к Малой Азии, — Самос; у ее южного побережья — большой о-в Родос. Из внутренних областей Малой Азии встретим упоминание Киликии и Карий, служившей в IV в. местом постоянных войн между преемниками Александра Македонского и потому привлекавшей к себе молодых людей, желавших поправить свое состояние на наемной военной службе. Если прибавить к этому богатые торговые города Коринф (на перешейке, соединяющем Среднюю Грецию с Пелопоннесом), Милет (на восточном побережье Эгейского моря) и о-в Кипр с его оживленным рынком рабов, особенно девушек, то мы охватим весь диапазон торговых и хозяйственных интересов персонажей Теренция.