В поступках и действиях Студента чувствовалась уверенность и сила, а значит, это не просто одинокий, как волк, налетчик, а человек, за которым кто-то стоит. Возможно, эти кто-то и встретятся с Собаном на даче в Сокольниках.
О своих предположениях Копытин Собану не говорил. Пусть едет. А если его там шлепнут, то и слава богу. Надоел Виктору этот истерик со своим гипертрофированным самоуважением.
Да и пора было кончать с игрушками в казаки-разбойники. Бандиты бандитами, а ротмистр Алмазов-Рюмин шутить не будет. Господа офицеры поопаснее Собана с его уголовниками.
Пора, пора прощаться с Москвой.
Сегодня он берет контору, а потом милая Олечка с дураком мужем. Там ценностей!..
В его распоряжении было три машины.
На пустыре, в Марьиной роще, Копытин проверил у людей оружие, проинструктировал. Конечно, если бы вместо этой уголовной сволочи были офицеры, он бы считал план реализованным. Но ничего, попробуем.
Три машины с пустыря разъехались в разные стороны, чтобы через полчаса встретиться в Банковском переулке.
Копытин посмотрел на часы. Пять. Пора, в это время все сейфы открыты, начинается подсчет валюты.
— Начали, — скомандовал он. — Быстро к дверям. Глушите милицию и — в помещение. Берете все, что в кассах под номерами один и три. Я прикрываю.
Машины рванули с места. Копытин закрыл глаза и перекрестился.
Когда машины подъехали к конторе и бандиты подбежали к дверям, их встретили выстрелами из нагана.
А со стороны Лубянки и Прудов — грузовики с красноармейцами. Из кабины одной из машин ударил пулемет, лес штыков окружил бандитов.
— Ходу! — крикнул Копытин.
Машина сорвалась с места, запетляла по переулкам и остановилась только в Лялином.
— Что будем делать? — спросил шофер.
— Вон трактир, видишь? — кивнул Копытин. — Перекусим и на новое дело пойдем.
— Фартовый ты парень, Витя, — с тобой хоть на рога, — засмеялся бандит, сидевший сзади.
Копытин закурил. Затянулся жадно. У него остался последний шанс.
Ольга Григорьевна, не снимая шубы, сидела у окна.
Она и мужа заставила одеться. На столе лежал чемодан темной кожи. В нем все достояние Петра Львовича.
А он потел от волнения, да и в шубе жарко, пенсне протирал.
— Ты, Олечка, с ума сошла с этим Виктором.
— Ты просто ревнуешь.
— К нищей пехтуре?
— Он мужчина, а это за деньги не купишь.
— Ты становишься вульгарной, — вздохнул Петр Львович.
— Ах, оставьте ваши нравоучения хотя бы в такой день. Я… Авто… Авто… Это Виктор, — Ольга Григорьевна побежала к двери.
— Здравствуйте, Петр Львович, — Копытин вошел в комнату и стал у двери, щелкнув каблуками.
— Виктор Алексеевич, — прочувствованно сказал Петр Львович, — вот в этом чемодане все. Этого хватит на две жизни в Париже. Помните…
Копытин не дал ему договорить, рванул чемодан.
Ольга увидела его лицо и начала пятиться к дверям в комнату.
— Виктор, — прошептал Петр Львович, — Виктор…
Копытин достал маузер и выстрелил.
С визгом Ольга бросилась в комнату. Ударила руками по оконному стеклу. На улицу посыпались осколки прямо под ноги шедшему мимо патрулю.
— Помогите! — разорвал женский крик морозную тишину.
Копытин дважды выстрелил, и Ольга упала у окна.
Матросы бежали к подъезду.
— Жми! — крикнул бандит шоферу и выстрелил по патрулю.
Словно полотно разорвал воздух залп. И машина, не успев развернуться, стала. Один матрос — к машине. Трое — в парадное.
Копытин поднял чемодан, пошел к черному ходу. Толкнул. Заколочен. А во входную дверь били приклады.
Он вытащил гранату, выдернул кольцо, подтолкнул ее к двери и спрятался за угол. Взрыв вынес дверь.
Пройдя сквозь дымящуюся прихожую, Копытин вышел на черный ход.
Он быстро шел вдоль стены Зачатьевского монастыря, сворачивал в переулки, пока не попал к храму Христа Спасителя.
Мимо шел трамвай. Копытин на ходу прыгнул на подножку.
Елена Климова читала на диване в комнате брата. Прошли дни после визита Манцева. Февраль уже на исходе. Никто ее, слава богу, не беспокоил. И она начала жить, как прежде.
В дверь позвонили. Елена вышла в прихожую.
— Кто там?
— Леночка, — за дверью тихий мужской голос, — Виктор Копытин. Откройте, за мной гонятся.
Елена открыла дверь.
— Вы одна?
— Конечно.
— Укроете на пару дней?
— Да. Я сейчас поставлю чай.
— Спасибо, Лена, — Копытин обессиленно опустился на стул в прихожей.
Елена вошла на кухню и задернула занавески. Человек, сидящий у окна в доме напротив, встал, подошел к телефону, висящему на стене.
Ночью Копытин проснулся. Полежал недолго, прислушался к тишине. Встал, вышел в коридор. Толкнул дверь в комнату Алексея, где спала Елена. Заперто. Усмехнулся, дернув щекой.
Пошел обратно, запер дверь, засветил свечу, раскрыл чемодан. На мгновение Копытин даже закрыл глаза — в чемодане лежали бриллианты, золото, толстые пачки денег.
Он вскочил, сжал кулаки и, дергая щекой, начал тихо приплясывать. Потом успокоился, закрыл чемодан, дунул на свечу, лег и уснул крепко.
Его разбудили звонки и стук. Он вскочил, схватил маузер, бросился к двери.
В прихожую вышла Елена.
— Кто это? — шепотом спросил Копытин.
Она с недоумением пожала плечами и спросила:
— Кто?
— Барышня, Елена Федоровна, это я, дворник, дрова привезли.
— Ой, какое счастье! — всплеснула руками Елена. — Сейчас.
Она махнула Копытину рукой: мол, спрячьтесь.
Копытин ушел в комнату, запер дверь, начал быстро одеваться. За дверью гудел бас дворника и слышался голос Елены. Дверь захлопнулась. Копытин выглянул в коридор.
— Сейчас дрова принесут, а потом мы чай пить будем, — лучезарно улыбнулась Елена. — Вы посидите пока у себя.
Копытин закрыл дверь и прильнул глазом к замочной скважине.
Сначала пришел дворник с огромной охапкой дров. Потом второй, в рваном армяке. Потом армяк заслонил скважину, и Копытин слышал только стук дров и голоса мужиков.
Потом Елена благодарила и расплачивалась. Мужики ушли. И снова тишина. И голос Елены:
— Виктор, чай.
Копытин бросил на кровать маузер, сунул наган в карман брюк, вышел в коридор.
У стены аккуратно сложены дрова, немного сора на полу. Он шагнул в коридор… С двух сторон ему заломили руки Данилов и Мартынов.
Вспыхнул свет. В коридор из комнаты вышел Манцев.
— Поручик Копытин?
Копытин скрипнул зубами, дернул щекой.
— Я заместитель председателя МЧК Манцев. Вы арестованы.
Москва. Март 1919 года
Копытина вели по длинному коридору мимо белых двустворчатых дверей, мимо бронзовых, потемневших ручек, мимо бачка с водой на табуретке, так не вяжущегося с этими дверями и ручками.
Копытин смотрел на все жадно, впитывая в себя эти в общем-то обыденные вещи. И они казались ему необыкновенно прекрасными, потому что видел он все это в последний раз.
Он сидел в кабинете Манцева и смотрел на половинку медали, лежащую на столе. Ему очень хотелось казаться равнодушно-ироничным и спокойным. Но он не мог.
Странное чувство прощания жило в его душе, и оно было сильнее разума и воли.
— Гражданин комиссар, — хрипло сказал он, — я хочу жить.
Манцев долго смотрел на него. Через его кабинет проходили разные люди: холодные, убежденные в своей правоте, заговорщики, истеричные бандиты, говорливые эсеры, путающие допрос с политической дискуссией. Но такого он видел впервые. Человека не было, остался один облик.
— Я не властен решать жизнь и смерть, — сказал Манцев, — для этого есть трибунал. На ваших руках слишком много крови. Но тем не менее полное признание дает вам шанс на снисхождение.
— В чем я должен признаться?
— Банда Собана нас уже не интересует. — Манцев взял в руки половинку медали: — Вот что мне интересно.
Копытин молчал. Нет, внутри его не было жалости к тем, из подполья, он думал о слове «шанс». Мысленно прикидывал, как подороже продать то, что он знает.
— Я знаю пароль, явку, людей. Я могу помочь. Дайте мне карандаш и бумагу, я напишу.
Манцев молча протянул ему стопку бумаги и ручку.
У электромастерских на Пресне, прямо у проходной, наклеена газета.
Стоят рабочие, читают. Жирными буквами на полосе:
«МЧК сообщает о ликвидации особо опасной банды Собана…»
А над городом солнце. Яркое, мартовское. Солнце второй весны революции.
Комендантский час(Москва. 1941-й год)
К читателям
Многие читали мой роман-хронику «Четвертый эшелон». В него вошли четыре части. Перед вами первая книга нового издания из восьми частей, поэтому и иное название: «ОББ (Отдел Борьбы с Бандитизмом)».
Первую часть романа-хроники, «Комендантский час», я начал писать, не зная еще, что появятся и другие повести. Но вот написана еще одна история, и ты думаешь, что это конец. Но встречается человек, служивший в ОББ в те далекие годы, и мне удается раздобыть интересный архивный документ, и снова возвращаешься к старым героям.
В новом издании вы, дорогие читатели, узнаете о том, как Иван Данилов попал на работу в Уголовный отдел МЧК, прочтете повесть «Страх», действие которой развертывается летом 1944 года, а в заключительной повести «Сто первый километр» я расскажу о последних годах страшного сталинского правления.
И это все. Роман-хроника об Иване Данилове, его друзьях и врагах завершен. Я начал писать его двадцать два года назад и, наконец, закончил.
Ну, что из этого вышло — судить вам, читателям.
Минск. 6 июля, утро
«Солдаты! Перед вами Москва. За два года войны все столицы континента склонились перед вами, вы прошли по улицам лучших городов. Вам осталась Москва. Заставьте ее склониться, покажите ей силу вашего оружия, пройдите по ее площадям. Москва — это конец войне. Москва — это отдых. Вперед!»