— У себя? — спросил он у Осетрова.
— Совещание у него, группа Серебровского докладывает.
— Ты, Паша, передай записочку.
— Хорошо, — ответил Осетров. — Вы ждать будете?
— Буду, непременно буду.
Данилов написал карандашом несколько строк и передал Осетрову.
Начальник вышел сразу. Он изучающе оглядел Данилова от ромба в петлице до сапог и удивленно поднял брови.
— Ишь ты, прямо лейб-гвардии гусарского полка милиционер Данилов. Тебя что, вызывают куда? — начальник показал пальцем на потолок.
— Да нет, тут вот какое дело, — Иван Александрович, косясь на Осетрова, зашептал что-то на ухо начальнику.
— Вот даете! Нашли время. Что, пожар? Подождать некогда?
— Так ведь любовь, ей ждать нельзя.
— Н-да, Муравьев, говоришь… Только неудобно получается, человек женится, а дарить нечего. Ты постой… Бери машину, до двадцати двух я вас отпускаю. Это тебя, Полесова и Шарапова. Муравьев свободен двое суток. А теперь ты мне Шарапова пришли, есть у меня срочное задание ему.
В кабинете Данилова ждали Игорь, Полесов и Шарапов. Все трое были по-праздничному подтянуты.
— Ну, я готов, — сказал Иван Александрович. — Ты, Иван Сергеевич, — сказал он Шарапову, — иди к начальнику, у него для тебя какое-то дело важное есть.
— Как же так, — спросил Игорь, — а ко мне?
— Он приедет, чуть позже приедет. Ты ему оставь адрес.
Они вышли из комнаты.
— Оружие взяли? — спросил Данилов.
— Взяли.
— Ну хорошо, а то мало ли что. Кстати, Игорь, а где невеста?
— В дежурке ждет.
— Достойное место для будущей жены оперативника. Пропуск ты не догадался выписать?
В дежурке на вытертой до блеска деревянной скамье сидела Инна. Увидев Игоря, она встала.
— Знакомься, Инка, — смущенно пробормотал Игорь, — это мои друзья.
Она протянула руку. Пожатье ее было сильным и мягким. Данилов подивился цвету волос и синеве глаз. У подъезда стояла «эмка» начальника. Иван Александрович распахнул дверцу. Инна села рядом с шофером. Мужчины втиснулись на заднее сиденье.
— А куда, собственно, едем, товарищ Данилов? — спросил шофер.
— Это тебе Муравьев покажет, он сегодня старший.
— Куда, Игорь?
— В загс.
— Да ну? Кого брать будем?
— Нет, Егор Акимович, на этот раз жениться будем.
— Это дело! Держись, невеста! — крикнул шофер. — За сыщика замуж выходишь, за орла-сыщика!
Громко сигналя, «эмка» влетела в узенький переулок и остановилась у маленького домика.
Райбюро загса находилось в подвале. В комнатах невыносимо пахло плесенью.
«Почему это, — подумал Иван Александрович, — самое прекрасное в человеческой жизни должно обязательно совершаться в таких вот жутких подвалах? Неужели никогда не додумаются построить клуб молодоженов или что-нибудь в этом роде!»
Навстречу им из другой комнаты вышла мужеподобная женщина в пиджаке со значком «Ворошиловский стрелок» на лацкане.
— В чем дело, товарищи? Я заведующая загсом.
Голос у нее был прокуренный и хриплый, в нем слышалось явное волнение. Естественно, что появление трех командиров милиции может обеспокоить кого угодно.
— Да нет, все в порядке, — улыбнулся Полесов, — мы вот товарища нашего записать приехали.
— Как это записать? — удивилась заведующая.
— А очень просто, — Степан улыбнулся еще шире, — поженить. — Он показал на Игоря и Инну.
— Поженить? — возмущенно переспросила заведующая. — Вы, товарищи, наверное, все партийные, а текущего момента не понимаете. Время ли сейчас для мелких личных радостей? В те дни, когда озверелый враг…
— Прекратите, — Иван Александрович почти вплотную подошел к ней, — прекратите немедленно и делайте свое дело. А когда людям жениться, то их дело. Ясно?
— Мне, конечно, ясно, но я сообщу куда следует. Работники органов — и такая несознательность. Давайте документы! — рявкнула она на Игоря.
— Вы меня сознательности не учите, — возмутился Игорь, — мы свое дело делаем, а вы своим занимайтесь.
Лицо его пошло красными пятнами, руки, достававшие документы, дрожали. Инна осторожно взяла его за локоть:
— Игорек!
До этого она все время молчала, только улыбалась светло и радостно. Ее не смущало происходящее: ни эта женщина, грубая и злая, ни унылые комнаты загса, ни скрипящие ремнями снаряжения друзья. Она просто не замечала ничего. Для нее в этом огромном мире жил сегодня всего лишь один человек — Игорь.
Заведующая доставала какие-то бумаги, рылась в столе, и все это она делала, не переставая ворчать. Наконец она протянула Игорю документы:
— Распишитесь. Вот здесь… Теперь ваша жена.
— Все? — спросил Степан.
— А что еще?
— Да нет, ничего, — вмешался молчавший до сих пор Данилов, — ничего особенного, можно было бы и поздравить людей.
— Чего бог не дал, — сказал стоявший у дверей шофер, — того, значит, в лавочке не купишь.
Они вышли на улицу.
— Ух, хорошо-то как! — засмеялся Степан. — Ну, Игорек, поздравляю!
Он обнял Муравьева и поцеловал. Друзья поочередно поздравили молодых.
— Теперь куда, Игорь? — спросил шофер.
— На улицу Горького, к Белорусскому вокзалу.
— А может быть, пешком пройдемся? — вдруг сказала Инна. — Ну, пожалуйста.
— А что? Давайте. — Данилов повернулся к шоферу: — Вы можете ехать в управление, мы пройдемся.
Переулками они вышли на улицу Горького. Впереди Игорь с Инной, за ними Данилов с Полесовым. До Инниного дома, где ждали молодых с гостями, было недалеко. Жила она в угловом здании у Белорусского вокзала, в самом высоком на улице Горького, в одиннадцатиэтажном. Он был последним, дальше — вокзальная площадь, Ленинградское шоссе.
— Иван Александрович, — сказал Степан, — а вы знаете, мне грустно что-то.
— Вот тебе и раз. Завидуешь?
— Да нет. Игорь женится как-то нескладно.
— Ты что же, Степан, тоже скажешь, что не вовремя?
— И не знаю даже.
— А кто нам это время определил — время любить? Неужели для прекрасного должны существовать определенные сроки? Вот тебе год на труд, вот на войну, на неприятности, а вот на счастье. Так, что ли?
Данилов помолчал немного и продолжал:
— Нет, брат, счастье — понятие постоянное. Оно должно быть стабильным, иначе жить незачем. И хорошо, что они поженились именно сейчас. Значит, это им обоим необходимо было.
Они дошли до угла Большой Грузинской и остановились. Со стороны Миусской площади шли войска. Длинная колонна людей по четыре в ряд. Шли ополченцы. Штатское пальто перетянули ремни с подсумками. Над колоннами колыхались граненые штыки трехлинеек.
Шли рабочие, инженеры, писатели, актеры. Люди самых мирных профессий, которых война заставила взять в руки оружие. Пусть в этих рядах не было геометрической точности армейских порядков. Пусть линия штыков ломалась при каждом шаге. Строй батальона объединяло другое — мужество и желание отстоять родную столицу.
Данилов, пропуская колонну, жадно вглядывался в лица людей, искал знакомых. Они наверняка были там, только он не узнавал. Вернее, не мог различить. Отпечаток мужественности, легший на лица людей, делал их незнакомыми и даже похожими одно на другое.
Рядом тяжело вздохнул Полесов. Иван Александрович поглядел на Муравьева. Игорь стоял, низко опустив голову.
Колонна шла, унося с собой запах ременной кожи и ружейного масла.
— Закурим, — предложил Данилов и достал пачку «Казбека». Он зажег спичку, дал по очереди закурить Степану и Игорю.
— Вот что, ребята, — сказал Иван Александрович, крепко затянувшись сразу затрещавшей папиросой, — нет того хуже, когда перестаешь уважать свое дело. Вот сейчас ополченцы на фронт пошли. А кто их до войны охранял? Дом их оберегал, работу, жизнь? Мы! Теперь же мы должны семьи их здесь в Москве защищать. Да разве только семьи? Ну давайте уйдем все в окопы. А тыл на кого оставим? Обычно армия наступает эшелонами. Первый, второй, третий. Мы, четвертый эшелон, не менее важный и нужный, чем все предыдущие. Мы охрана тыла действующей Красной Армии. Подумайте об этом. А что касается опасности, так каждый из нас в любой момент может пулю схватить.
Данилов краем глаза увидел сразу побледневшее лицо Инны.
— Да, — продолжал он, — конечно, горько об этом говорить в такой день, но пусть и жена твоя, Игорь, знает и гордится твоей профессией. Помните, мы — чекисты, а этим сказано все. Ну что стоим? Пошли, а то свадебный гусь остынет.
Лифт не работал. Пришлось подниматься пешком на одиннадцатый этаж. Данилов еле осилил бесконечные ступени. Сказывалось постоянное недосыпание и курение. Только сейчас он понял, как устал. Сердце колотилось гулко и прерывисто.
«Плохи дела, — думал он, преодолевая ступеньку за ступенькой, — совсем плохи. Возраст-то какой? Всего сорок один год. Мужик-то еще молодой, а сердчишко шалит. Эта сволочь Широков тогда в Саратове испортил сердце. Но ничего, в запасе есть немного времени. Мы с ним рассчитаемся. Это уж непременно!»
Их ждали. Как только на лестнице раздались шаги, дверь распахнулась. На пороге встречала гостей мать невесты.
Они вошли в прихожую, казавшуюся очень просторной, поскольку в ней не было привычных вещей. Только вешалка намертво прикреплена к стенке да в углу высилась груда сундуков и чемоданов.
— Вы извините за беспорядок, — сказала хозяйка, — эвакуируемся. Я с Инночкой еду, и бабушка с нами.
В прихожую вплыла, именно не вошла, а вплыла маленькая старушка, похожая на колобок.
— Заходите, гости дорогие, заходите! А что все милиционеры, больше людей не будет?
— Будет, — захохотал Игорь, — и еще один будет, Анна Васильевна, только тоже милиционер.
Стол был накрыт в большой комнате. После двух месяцев казарменной жизни чистые салфетки, блестящие грани фужерного хрусталя казались непривычными, необычайно чистыми и хрупкими.
— Все запасы здесь, — сказала за спиной Данилова Иннина мать. — Как знала, икру зернистую на черный день, мол, заболеет ли кто, приберегла. Вот и пригодилась.