— Порте!
Я ведь должен понимать, чего от меня хотят. Просто обязан. И такое чувство, что вот-вот пойму, слова-то знакомые. Но в последнее мгновение смысл ускользает. Наверное, мешает рот, растянутый от уха до уха и выплевывающий мне в лицо:
— Паса!
А Вася все еще не показался на причале… Уж не знаю, почему его так сильно задержало прощание с остроносой, если, по его же собственным заверениям, они просто друзья-знакомые. Опять наврал с три короба? Очень похоже. Он вообще все время врет либо чего-то недоговаривает. Самое смешное, я веду себя аналогично, и обижаться нам друг на друга совершенно не за что.
— Порте!
Ноги мерзнут. Ну да, сандалики — не та обувь, чтобы греть, когда вокруг только металл и космос. А вот всему, что выше пояса, почти жарко: обдувает струями воздуха от корабликов, скользящих по причальным желобам.
Со стороны и с приличного расстояния метаорбитальная база, на которую нас, скрипя зубами, доставила Света, выглядела как еж, свернувшийся клубком. А при подлете впечатление только усилилось, особенно когда «иголки» начали превращаться в стрелы пирсов и молов здешнего порта.
— Паса!
Ну вот, теперь он еще и тыкать начал, прямо мне в нос. Какой-то загогулиной. Видимо, совсем рассердился.
— Что, Лерыч, затеваешь третью мировую?
Почему из всех возможных обращений Вася выбрал именно это? Природный сволочизм подсказал? Хотя не он виноват, конечно, а медузки, с маниакальным упорством не желающие переиначивать звучание моего имени на местный манер.
— От меня чего-то хотят. Наверное. Этот достойный… э-э-э, джентльмен.
— Квакша-то? Пропуск выписать тебе пытается. И, как вижу, безуспешно.
— Какой еще пропуск?
Вместо разъяснений Вася широко улыбнулся человеку-лягушке, заграбастал проволочную рамку, которой только что едва не истыкали мой нос, и заверил:
— Будет паса, сей момент!
А потом повернулся ко мне, орудуя странной фигулиной, как заправский турист своей фотомыльницей, и скомандовал:
— Улыбочку!
Птичка, кстати, не вылетела. Даже вспышки не было. Только пространство в границах рамки помутнело, заполнилось точками и черточками и еще спустя пару секунд — уже в перепончатых лапах квакши — схлынуло.
— Годится?
Человек-лягушка что-то пробурчал, но перестал загораживать дорогу: посеменил к следующей секции причала, где, судя по ветру, обжигающему мой загривок, начиналась швартовка очередного корабля.
— Всего и делов-то, а ты… — Вася качнул головой. Наверное, укоризненно: выражения его лица я рассмотреть не успел, потому что меня накрыло цветастым пончо. Одним из тех, Светкиных.
— Вот, выпросил. Так-то лучше. А то еще арестуют за бродяжничество.
В моем случае лишняя тряпка вряд ли существенно меняла ситуацию, разве только скрывала тот факт, что на мне не висело никаких сумок, сумочек, подсумков и тому подобной тары. В отличие от того же Васи.
— Теперь можно и в общество вливаться.
К лягушкам и крокодилам? Сомнительное удовольствие. Впрочем, кто меня спрашивал? Просто подхватили под локоть и потащили.
— Добро пожаловать на Сотбис! — провозгласил Вася, обводя рукой панораму, открывшуюся моему взгляду вместе с дверью лифта.
Больше всего то, что громоздилось вокруг, напоминало московскую «площадь трех вокзалов», несколько раз отзеркаленную вверх и вниз. Плюс многократно перечеркнутую проходами-переходами, протискивающимися между киосками, палатками и ларьками. А еще там было много-много народа. Причем весьма своеобразного.
В наличии имелись уже знакомые мне лягушки, в вариациях от головастиков до пупырчатых жаб, а также ящерицы всех степеней безобразности — этих представителей местного населения можно было разглядеть достаточно хорошо. Но больше чем наполовину толпа состояла из…
В обычном земном городе я бы решил, что пошел дождь, отчего большинство прохожих накинули на себя разноцветные плащи. Те, что покупают в ближайшем магазинчике, а потом выбрасывают в урну, едва непогода утихнет. Но с потолка не капало, а головы людей, сновавших вокруг, все же были прикрыты капюшонами. И кроме того…
Кое-что смущало.
Название.
Я уже смирился с тем, что всему оригинальному и незнакомому медузки подбирают аналогии из моей беспорядочной памяти. В каком-то смысле это было даже удобно: вместо труднопроизносимого сочетания звуков слышишь что-то вполне привычное и машинально сопоставляешь ему все, что помнишь на этот счет. Правда, иногда результат запутывает еще больше.
Сотбис, значит?
— А почему не Кристис?
— Потому что лететь в другую сторону пришлось бы. Скажи спасибо, что Виета сюда заглянула, а то могла держать нас на сухом пайке до самого Караванного пути.
Что в Васе есть по-настоящему замечательного, так это его перманентная забывчивость. Сначала наговорил с три короба и только потом, спохватившись, переспросил:
— А ты откуда про Кристис знаешь? Тебя там, что ли, торговали?
Ага. Медузки и на сей раз сработали качественно. Если речь идет о торговле, можно предположить, что место, где мы сейчас находимся, выполняет те же функции, что и его земной тезка.
— Так чего сразу не сказал? Здесь тех концов не найдешь, конкуренция, будь она неладна!
— Нигде меня не… торговали. Просто слышал эти названия. Вместе. Вот и подумал, что…
— Хм.
Лицо у Васи подвижное, способное изобразить все что угодно. Вот как сейчас, к примеру: недоверие и сомнение.
— Лучше бы экскурсию провел, чем рожи корчить.
— Все б тебе развлекаться! А дела когда делать будем?
Под делами, конечно, подразумевается поход в местное отделение связи, из которого можно отправить сообщение. Не то чтобы меня эта идея пугала, но…
— Работа не волк, в лес не убежит.
На меня посмотрели почти осуждающе и глубоко вздохнули.
— Да ладно, один день погоды не сделает!
— Трусишка зайка серенький… — пропел Вася тоненьким голоском.
Ну трушу, и что? А еще — не хочу навязываться.
Меня искали? Нет, насколько это понятно. Может, уже и забыли благополучно, а тут вдруг — здрасьте! Дедушка, забери меня отсюда? Да еще не забудь оплатить транспортные и прочие расходы вот этому милому человеку?
Правда, выбора у меня все равно нет. Придется просить. Прощения и вообще.
— Если передумал, в самом деле лотом тебя поставлю. Вдруг кто купит?
А потом сильно пожалеет, потому что не будет знать, как от меня избавиться? Проходили уже, много раз.
— Да шучу я, шучу! Хватит дуться! Это мне обижаться впору на то, что ты молчал про позывной. И кстати, чего вдруг решил признаться? Я бы тебя не кинул, не думай. На крайний случай — нашел бы к чему приспособить.
Добрый он все-таки. Дурашливый, насмешливый, временами непонятный, но добрый. Такого обманывать совсем не хочется. Даже если бы я умел это делать.
— Экскурсию, говоришь? Будет тебе экскурсия, но позже. Не знаю, как ты, а я бы сейчас быка сожрал. Целиком. С рогами, хвостом и копытами.
Да, было бы неплохо. Чтобы вывести изо рта привкус галет.
— Ты как насчет фастфуда? Не против?
Вася метнулся к рыночному ряду по правую руку от нас, нырнул в копошащийся у прилавков народ, бултыхался там несколько минут, а когда вынырнул, торжественно вручил мне нечто, свернутое кульком.
— Вот, попросил перца много не класть, но на всякий случай осторожнее кусай. Так, чтобы успеть выплюнуть.
Его самого острота, похоже, не заботила: впился зубами в похожий кулек, отхватывая за один присест почти половину.
— Эх, хорошо!
То, что оказалось у меня во рту, могло быть мясом, рыбой, овощным рагу и даже ватрушкой: на вкус все равно не ощущалось ничего, кроме специй. Перца и впрямь было немного, но всего остального…
Укроп, петрушка, лук, тимьян, розмарин и кинза, припорошенные мятой. Наверное, последняя как раз и спасала положение, насильно освежая слизистую.
— Нравится?
— Да ничего так.
— Ничего — это пустое место!
Любит же он декламировать прописные истины… просто спасу нет.
— Вообще, конечно, на улице есть не стоит. Червячка заморить, и только. Настоящую пищу надо вкушать! Где-то тут вроде были недорогие номера с обслуживанием…
Двигался Вася с одинаковой скоростью и через плотную толпу, и по свободному пространству, ухитряясь тащить меня за собой так, что я почти никого и ничего не задевал. В указатели и названия улиц мой лохматый друг не вчитывался — в лучшем случае скользил по табличкам взглядом, но нужных поворотов, похоже, не пропускал, следуя одному ему известным курсом. Мне не удавалось разобрать почти ни слова: вывески сливались в единое целое, переливающееся всеми цветами радуги, мерцающее и, кажется, даже шевелящееся.
Гостиница возникла словно из ниоткуда: еще секунду назад впереди толпились прохожие, а теперь разъезжались в сторону дверные створки.
— Комната свободная найдется?
Наверное, свой вопрос Вася задал даже не с порога, а до него, но местный портье оказался еще расторопнее, и когда мы были еще на полпути к стойке, уже жонглировал жетонами ключей, тараторя:
— С видом? Без вида? С удобствами? С соседями? Телевизор-холодильник-кипятильник предложить?
— Можно даже без кровати. Только чтобы было тихо и спокойно. И — да! Обед. Комплексный. Время — деньги.
Портье бросил ключ в Васину раскрытую ладонь, черканул пальцем, словно что-то рисуя, и перед нами повис рукотворный светлячок.
— Приятного отдыха, господа!
Технологии — великая штука. Не надо коридорных и прочих бездельников: огненный узелок летит, прижимаясь к стене и услужливо притормаживая перед поворотами. А у двери вашего номера рассыпается фейерверком, словно для пущей торжественности.
Вопреки моим ожиданиям в комнате обнаружилось окно, правда, выходящее не на рыночную площадь, а на задворки, где все выглядело привычно замызганным и захламленным. Зато сюда не долетал шум, создаваемый сотнями, если не тысячами голосов.
— Вот это называется — сервис! — довольно заключил Вася, устраиваясь на ковре: как и было обговорено, мебель в номере отсутствовала. — Просишь тишину — и получаешь. Благодать!