— Мне нужна эта работа, — глухо, без малейшего намека на эмоции повторил незнакомец.
— Все уже решено, так что отваливай.
— Таймер остановился сам.
Что ж, в наблюдательности ему точно не откажешь. А во всем остальном?
— Моя заявка поступила вовремя. Право выбора принадлежит нанимателям.
Странно, зачем он это подчеркнул? Такое ощущение, что хотел… Ага, поддержать. Ободрить.
— Они не рискнут, — торжествующе оскалился бабуин.
И он снова мог оказаться правым, потому что Миша, явно уловивший посыл, все еще медлил с принятием решения.
Но у безликого незнакомца, видимо, имелись свои мысли на сей счет и свои стратегии поведения, потому что он не стал ждать, а вытянул вперед руку со сжатым кулаком:
— Арена.
Бабуину развитие событий не понравилось, это было заметно по сосредоточенности, доселе ни разу не посещавшей клочковатую морду. И все же приказ начальства оставался приказом: как бы ни был опасен невесть откуда взявшийся противник, страх наказания пересилил инстинкт самосохранения, и по одному кулаку стукнули другим:
— Арена!
Выходили они плечом к плечу, странно, что ухитрились поместиться в арке дверного проема.
— Мне все это снится? — потер глаза Боря.
— Я же говорил, что на Сотбисе можно найти все, — шепнул Миша мне в затылок, — даже настоящего ронина! И давайте оба, пошевеливайтесь: за такие представления обычно берут большие деньги, а мы задарма посмотрим!
Можно было, конечно, напомнить доктору, что поединщики претендуют не на сердце прекрасной дамы, а на вполне реальную зарплату, но меня куда больше интересовало другое:
— Что еще за ронин?
— Да просто наемник, такой же, как все остальные, — предположил Боря, но Миша несогласно качнул бородой:
— Наемник? Все мы наемники в своем роде… но ронины — особенные.
— Что-то я ничего подобного не слышал.
— И не мог. Ты же у нас пацифист, далекий от ратных дел.
— А ты прям ходячая энциклопедия!
— У меня просто кругозор немного шире.
Хряк обиженно фыркнул.
— Чуть-чуть, — примирительно уточнил козел и продолжил: — У ронинов не бывает хозяина.
— А как же тогда с наймом на службу? Разве одно не означает другое?
— В контрактах, которые они подписывают, никогда не бывает личных обязательств. Только строго оговоренные действия обеих сторон. И ронины всегда придерживаются поставленных условий.
— А это ненормально? По-моему, как раз наоборот.
Миша вздохнул, поудобнее устраиваясь на скамье перед ареной.
— Чаще всего они служат телохранителями, то есть все время находятся очень близко к своему нанимателю. Становятся частью его жизни.
— Все еще не понимаю.
— Даже с креслом рано или поздно возникают личные отношения. Привязанность. Неосознанная, но реально существующая. А уж с тем, кто становится твоей тенью… И когда наступает такой момент, ронин уходит.
— Почему? Ведь привязанность, наверное, упрощает его работу? Возникает доверие и все такое?
— Доверие не бывает односторонним. А если участников отношений двое, это значит, что каждый из них может однажды начать хозяйничать в жизни другого.
— И это плохо?
— Как по мне, нет. Но у ронинов на это свое мнение.
Тогда понятно, к чему эта безликая маска и все прочее.
Странные правила, но почему бы и нет?
— Сейчас начнут, — пихнул меня в бок Боря, не особо прислушивавшийся к разговору, зато во все глаза следящий за событиями на арене. Видно, даже несмотря на врожденный пацифизм, происходящее все же слегка будоражило хряка. Хотя бы в плане выяснения, насколько хорош тот, кто собирается нас защищать.
Я бы назвал сооружение, перед которым мы сидели, скорее аквариумом, чем ареной, потому что зрителей от участников поединка отделяла прозрачная стена, а пол был посыпан чем-то очень похожим на разноцветный песок. Не хватало, конечно, ракушек, домиков, декоративных скал и водорослей, но рыбки в наличии имелись. Бойцовые.
То, как будут себя вести противники, сомнений не вызывало: слишком разные весовые категории. И парни не подвели. Не пошли наперекор логике.
Бабуин сделал ставку на массу и сразу же ринулся в атаку, надеясь если не снести ронина за один заход, то хотя бы помять, но тот словно и не заметил угрозы. Даже не сошел с места, как можно было предполагать, и все же каким-то чудесным образом увернулся. То ли прогнулся, то ли выгнулся — я не заметил.
Поскольку первый блин вышел явным комом, бабуин сменил тактику, переходя в плотный контакт и начиная теснить противника к краю арены, вздымая в воздух цветные облачка. Удары сыпались бесперебойно и вроде бы должны были попадать в ронина, потому что тот двигался по-прежнему слишком мало. Вроде бы. А на деле…
Он просто делал шаг, потом еще один. И еще. Медленно, размеренно, лениво. И не поднимал рук: ладони как покоились на бедрах в самом начале поединка, так там и оставались.
Наверное, это особенно злило бабуина. То, что противник не отвечает, а только уклоняется. С другой стороны, ставленник Коляна ничего не мог сделать, кроме как продолжать начатое и выкладываться по полной. И никого из нас не удивило, что в одну из атак он снова промахнулся, не удержался на ногах, полетел носом в песок, да так там и затих.
Пока мои приемные родители поздравляли друг друга с чужой победой, я воспользовался моментом и подошел поближе к тому участку стены, от которого было ближе всего до поверженного противника. Дистанция все еще оставалась слишком большой, чтобы разглядеть детали, но справа от морды песок был уже не разноцветным, а однотонным.
Ржаво-красным.
Значит, один удар ронин все же провел? Ага. И этого хватило.
— Есть вопросы?
Что-что, а подкрадываться он умел: бесстрастный голос прошуршал прямо у меня над ухом. Испугал? Немного. Но не настолько, чтобы не обернуться и не спросить:
— А можно было обойтись без кордебалета? Время бы сэкономили.
Глупо, наверное, смотреть не в глаза, а в неспособную что-то выразить маску. Но я смотрел. Пока не услышал:
— Это твое условие?
— Нет у меня никаких условий. Не я же с тобой контракт подписывать буду, а…
— Вообще-то и ты тоже, — поправил меня Миша.
— С какой такой радости?
— Предприятие ведь семейное, — напомнил Боря.
Ощущения были странные. С одной стороны, происходящее очень даже грело душу, потому что доказывало: меня признают. Равноправным участником. Партнером. А с другой казалось: затягивают в какой-то бездонный омут. Благими намерениями, корыстными — разница небольшая. Еще один шаг, и уже не выпутаюсь. Стану условной фигурой на доске, и буду послушно ходить по клеточкам так, как угодно тому, кто играет партию.
Но ни первое, ни второе не вызывало протеста — вот что поражало сильнее всего. Поэтому, когда Миша достал из сумки палку, похожую на ту, к которой моя рука прикладывалась в первый раз, и сжал в пальцах один конец, а Боря — другой, я накрыл ладонью один из двух оставшихся свободных участков.
Ронин остался стоять неподвижно, вызывая вопросы во взглядах моих «родителей», но смотрел, похоже, только на меня одного, потому что повторил:
— Это твое условие?
— Какое именно?
— Не медлить.
Никаких личных привязанностей, говорите? Ха! Да мы еще ни о чем не договорились, а уже выясняем отношения. Или я ничего не понимаю, или…
Но охранник нам все равно нужен. Защитник. И если этого безликого все устраивает, я тоже не вижу причин для возражений:
— Да, это мое условие.
Регистрация заключенных договоренностей прошла быстро: наш контрактный штырь втиснули концами в какие-то пазы, пустили по нему что-то вроде тока — до получения натурального белого каления, и повернули вокруг оси. Уже привычные светлячки-символы вспорхнули с палки в воздух, покружились и прилепились к потолку, сливаясь со своими многочисленными родичами.
Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно? Хотелось бы верить. Но в любом случае, обратно мы возвращались, уже не прячась по закоулкам и не прижимаясь к стенам, а вполне себе гордо вышагивая.
То есть важность и самодовольство демонстрировали Миша с Борей, занимающие место во главе процессии, я плелся чуть позади, а где-то у меня за спиной должен был находиться свеженанятый защитник. Наверное. По крайней мере, его пристальный взгляд ощущался всем телом, от загривка до копчика. Так и подмывало обернуться, чтобы ответить адекватно. В смысле, тоже уставиться глаза в глаза. Хотя… где их искать под этой мутной маской?
Первые же шаги по торговым рядам, до которых мы в конце концов дошествовали, подвигли моих «родителей» на покупку очередной вкусняшки. Вот только до моего рта она не добралась, упершись в ладонь, протестующе выставленную ронином.
— Это небезопасно, — пояснил он в ответ на изумление, в равной степени посетившее и Мишу, и Борю.
— Да мы тут друг друга уж лет пять как знаем…
— Наибольшая угроза всегда исходит от привычного окружения.
— Хочешь сказать, что нас собираются травануть?
— Не вас. Его. — Пальцы ронина невесомо коснулись моего плеча.
По принципу — так не доставайся же ты никому?
— С чего бы вдруг?
— Сделка была просчитана, но проиграна. Проигравший не всегда способен принять поражение.
— В чем-то он прав, — задумчиво кивнул Миша. — Голл-Ян сейчас явно не в лучшем расположении духа.
— В ярости, — поправил Боря. — И кто-то будет назначен виноватым.
— Кто-то, но не из нас.
— Уверен?
— Контракт подтвержден и внесен в общую базу. Претензий выставлено не было. Время для законных методов упущено.
— Ха, когда это Голл-Ян во всем полагался только на закон?
— Ты кое-что забыл, Орри. Одну крохотную деталь.
— Какую еще?
Миша почесал шею где-то под бородой:
— Мы с тобой граждане Сотбиса. Любое происшествие, причинившее нам вред, будет расследовано.
— Если посмертно, то нас это вряд ли утешит.
— Не за юбками надо было бегать в универе, а книжки читать и умных людей слушать. Смерть гражданина — событие исключительное, и это еще одно очень старое, но никем не отмененное правило. То, на чем стоит власть. Она не любит вспоминать про кирпичики, из которых сложено основание ее престола, но если хотя бы один вывалится вон… за ним ведь могут последовать и другие.